или, лучше, Рекла — которая была здесь с сожителем. Мельгунов толкует что-то о приложении портрета к французскому изданию — у меня есть дагерротип побольше вашего (с детьми) — но Реклю находит, что ваш лучше; я, пожалуй, пришлю — там уж разбирайте как угодно.
91
Мы ходили слушать «Trovatore», — фу, белиберда какая — а ведь не то что Иван да Марья, а Гризи да Марио.
Огарев написал какую-то музыку, хотел бы ее послать на суд и поправку Рейхелю. Песня из пушкинской «Русалки».
Говорят, будто у нас опять на Руси реакция начинает, и снова об освобождении ни гугу. К 5 едет сюда Тургенев.
Засим прощайте — пишите анекдоты о Константине Николаевиче. А вы знаете, что великие князья читают «Полярную звезду»? Пот, мол, тятеньку-то как пропекает…
Пишу к вам сегодня только с целью заявить, что жив и здоров.
75. М. К. РЕЙХЕЛЬ
8 мая (26 апреля) 1857 г. Путней.
8 мая. At M-r Tinkler’s.
Liebe, beste — Maria Kasparovna! Es ist nicht anders als in der Sprache Bethovens und Mozarts, daß ich das Glück (daß war auch ein großer Musikant) habe, Sie zu den Lorbeeren Ihres Adolphus Reichelius zu beglückwünschen. Da Melgunoff selbst davon schreibt, daß das Konzert sehr schön war, so rief ich aus: «0 Reichel! Die Blinden hören»!lvi[56]
Так как вы едете в Неметчину, то я вам и начинаю писать на этом умном, но противном языке.
11 мая едет Тургенев, если что есть не первой важности, передайте через Мельгунова. Вы не сердитесь, что он не был на концерте, верность музыкального супружества состоит в том, чтоб
не пускать в уши других звуков, кроме «заветных»… Он, впрочем, ослаб и сделался еще больше старцем.
Читали ли вы Толстого повести и рассказы — достаньте непременно — удивительно хороши.
Вот вам и от нас новость концертная. Саша третьего дня получил медаль на экзамене и свидетельство за успехи в анатомии и физиологии. — Я был у них на акте — вот уж сколько прошло времени с тех пор, как Прасковья Андреевна мне показывала его (зри «Полярнуюзвезду»), и думал ли я тогда, что через 17 лет я буду в лондонских газетах читать о его медали.
92
И при всем том, т. е. при всех дурачествах, что-то скучно — хотелось бы куда-нибудь вон из Англии, но не видать возможности.
Был здесь какой-то русский с фразами, — приезжал дней на пять меня посмотреть, себя показать. Вот и все.
Огаревы кланяются.
Прощайте.
А. Герцен.
76. Н. А. МЕЛЬГУНОВУ
14 (2) мая 1857 г. Путней.
Письмо Вашего Превосходительства получено в Путнее в 2 часа (среда).
Мы отправились по железной дороге South-West в 2—26 минут и прибыли в Лондон в 2— 45 минут.
В Сити в 3 часа.
К Ротшильду в 3 — 15 минут.
Послано в Берлин в 3—25 минут: 320 талеров = 48 liv.
Ты должен знать, что за все комиссии Ротшильд берет 1h процента и сверх того ты обязуешься на всю сумму платить мне в годо1/л так что с Ротшильдом выходит 6. А за месяцы по расчету.
Послано к S. Bleichroder
Burgstrasselvii[57]
Письмо это отдаю Гар… потому оно пойдет франки рованное— потом … я ему и дал …
77. М. К. РЕЙХЕЛЬ и Е. Б. ГРАНОВСКОЙ
20 (8) мая 1857 г. Путней.
20 мая. At M-r Tinkler’s. Putney.
Собираюсь писать к вам обеим и потому беру двойной лист. — Не сегодня ли пять лет с тех пор, как я проводил вас, Мария Каспаровна, на Барский мост?
Отчего вы боитесь приехать дни на два, — вы могли бы тогда ехать отсюда опять на корабле до Остенде. В Брюссель, если бы я и поехал, то только с Сашей, — да и тут еще вопрос, пустят ли? Сверх того, здесь бы я вам кой-что почитал, а уж
93
рукописей не повезу на материк. — О финансовой части путешествия мы писали. — Мария Федоровна если одна приедет, т. е. с Щепкиным, я дам отсюда провожатого. Итак, подумайте еще и с супругом порассудите и мне сообщите. Только выберите так день, чтоб не приходилось воскресенье — тут у нас бывает толкучий рынок, от которого мне самому тошно.
Посылаю вам портреты (завтра). Свой — Марии Федоровне и Коршу; Елизавета Богдановна, вам браслет не знаю как послать, но пришлю, если не приедете.
Вот вам и большое письмо. Помешали. Прощайте… Целую вас обеих, и Рейхеля, и детей…
The old putneymanlviii[58].
Прилагаю письмо Наталии Алексеевны.
78. Ж. МИШЛЕ
25 (13) мая 1857 г. Путней.
At M-r Tinkler’s, Putney.
Cher et vénérable ami, je me sens très coupable, et c’est pour cela que je demande la permission de vous expliquer mon silence.
Un de mes amis, un littérateur très connu en Russie, I. Tourguéneff (ce n’est pas le vieux Tourguéneff qui demeure à Paris) — voulait avoir l’honneur de vous présenter ses hommages et s’adressa à moi en me priant de vous écrire une lettre. J’ai saisi cette occasion pour vous remercier pour la bonté avec laquelle vous-vous êtes occupé delà traduction de M. Delaveau. Ce Tourguéneff tombe malade, passe deux mois à la campagne et revient maintenant à Londres — me remettant ma lettre. Vous voyez que la faute ne peut entièrement tomber sur moi.
J’ai chargé après un jeune ami de vous remettre une petite brochure que j’ai publiée il y a quelque temps. Je ne sais pas s’il a été chez vous.
Maintenant je reçois une lettre de M. Karcher qui m’annonce un nouveau volume de l’admirable histoire du XVI s. Ne m’envoyez pas plus de 5 Ex. (peut-être même 4 suffiront): l’un est pour Poulsky, les deux autres — pour l’Athénée et pour le Leader, quoique je sois très mécontent de l’article du Leader concernant La Ligue. Je tâcherai d’introduire un article dans le Times, mais cela n’est pas sûr.
Nos publications russes continuent à marcher d’une manière admirable. Dès le 1 Juin nous commençons une feuille mensuelle,
94
pour une opposition active et tout à fait politique. Nous nous bornons seulement à la Russie et à la Pologne.
Avez-vous parcouru l’ouvrage de Proudhon — quel lutteur, c’est un carmen horrendum, en 3%, 5%, 10% —il fait de la poésie avec l’agio et l’escompte.
Je vous serre la main avec la même sympathie sans bornes.
Al. Herzen. Перевод 25 мая.
At Mr. Tinkler’s, Путней.
Дорогой и глубокоуважаемый друг!
Чувствую себя очень виноватым и потому прошу разрешения объяснить вам мое молчание.
Один из моих друзей, очень известный в России литератор, И. Тургенев (это не старый Тургенев, который живет в Париже), желая лично выразить вам свое почтение, обратился ко мне с просьбой написать вам письмо. Я поспешил воспользоваться этим случаем, чтобы поблагодарить вас за ту любезность, с которой вы занялись переводом г. Делаво. Внезапно Тургенев заболевает, проводит два месяца в деревне и теперь, вернувшись в Лондон, возвращает мне письмо. Как видите, здесь вина не всецело моя.
Позже я поручил одному молодому другу доставить вам небольшую брошюру, которую я недавно напечатал. Не знаю, был ли он у вас.
Затем я получил письмо г. Карше, который сообщает о выходе нового тома вашей превосходной истории XVI века. Не присылайте более 5 экземпляров (может быть, достаточно даже четырех): один для Пульского, два других — для «Athénée» и «Leader», хотя я очень недоволен статьей «Leader» относительно «Лиги». Я постараюсь поместить статью в «Times», но это, может быть, и не удастся.
Наши русские издания продолжают превосходно идти. С 1 июня мы начинаем издавать для активной оппозиции ежемесячник строго политического характера. Ограничиваемся только Россией и Польшею.
Ознакомились ли вы с сочинением Прудона — какой борец! Это carmen horrendumlix[59] в 3%, 5%, 10% —он поэтизирует ажиотаж и учет векселей.
Жму вашу руку с неизменной и безграничной симпатией.
Ал. Герцен.
94
79. М. К. РЕЙХЕЛЬ
2 июня (21 мая) 1867 г. Путней.
Тел еграфическая депеша.
10.20 — Марья Федоровна не приезжала.
Мы ждем.
10.23—Марья Федоровна приехала.
Мы не ждем.
12 часов. Waterloo.
11/2 — Putney — all right!lx[60]
3 — Рассветает, никто не спит.
8 — Светло — кое-кто спит.
Остальное предоставляю самой Марии Федоровне. Прошу позволенья прислать портреты такой же такового ж.
А. Г.
Рукой М. Ф. Корш:
Простите, что не написала вчера — и устала, и обрадовалась, и всё, всё. Приехала благополучно благодаря каким-то благодетельным англичанам. На пароходе успела однако быть больна; но сегодня совсем хорошо. Герцен все такой же. Он очень, очень жалел, что вы не приехали и даже хотел писать вам ругательное письмо. — Что-то делается у вас? Нет ли вестей об Елене? Что Щепкина? Я выеду в четверг вечером и буду в Париже в пятницу утром. Так что в субботу все-таки мы поедем, если вам только удобно. Natalie очень мила. Огарев поздоровел. Дети все очень милы. Я ужасно довольна, что поехала, жаль только, что вас нет. — Крепко, крепко обнимаю вас и мою слабость — Рейхеля. Сашу и Лешу поцелуйте. Меме и Babette поклон. Да еще Эллеру, если вы найдете, что он меня не ненавидит. Щепкиным поклон. — Еще раз обнимаю вас и Рейхеля. Завтра напишем, откуда выезжаю.
Ваша М. Корш. 2 июня. ВторникЫ[61].
80. Е. Ф. КОРШУ и Н. X. КЕТЧЕРУ
4 июня (23 мая) 1851 е. Лондон.
4 июня 1857. Лондон.
Пишу к вам, друзья, только для того, чтоб сказать, что я жив, что разлука не ослабила мою любовь к вам, что наше молчание — не стерло ничего из памяти того светлого времени, первой и второй юности, которое мы провели вместе. Остальное узнаете в рассказе Марии Федоровны — ее приезд мне чрезвычайно важен, вы все приблизились с нею.
Что бы кому-нибудь из вас тряхнуть стариной да побывать— не откладывайте в долгий ящик таких вещей, жизнь надует и без кометы. Если Михаил Семенович мог двинуться, если Мария Федоровна одна могла проехать из Рима — то уж
96
об вас, например, мипистивый государь Евгений Федорович, и говорить нечего.
Мы работаем много — Огарев здоров, дети растут, труд удачен; окруженные целым миром развалин — мы делаем свое, засеваем юную полосу. Собственно работа и спасла меня, да еще храбрость жизни. Вы помните, Гёте сказал:
Mut verloren — alles verloren,
Besser wäre’s — nicht geboren.
Так-то я с отвагой на жизнь и прошел дурное время; разумеется, перегорел и во многом сломался, но работать еще готов.
Ужасно радует меня, что наша молодежь любит меня, т. е. читает с симпатией. Это мне бесконечно дорого.
Есть и комиссии. МарияФедоровна поговорит с вами:
1.об учителе 2.о книжках 3.о финансах.
Мне необходимы книги, т. е. вновь выходящие, их можно было бы прямо посылать из Петербурга — но не теоретические, а книги
