Кауфман могли бы сообщить об этом в своей «Корреспонденции».
Я отправлю г. Трюбнеру несколько книг. Прошу вас, составьте счета.
«Naturstudien» von Masius.
Schmidt — «Jenseits des Meise ?».
«Der Jugend»…
«Jugend-Album».
2 тома Шницлера.
Я прибавляю 12 экземпляров «Полярной звезды» для вас.
Французский текст Корфа мне совсем не нужен — но он будет весьма полезен, если г. Трюбнер предпримет английское или французское издание.
На отдельном листе: Г-ну Михаловскому, эсквайру.
Через г. Трюбнера, 60 Paternoster row. Сити.
125
116. M. МЕЙЗЕНБУГ
Putney.
Also Sie badeten im Meer, in den Bildern und in ästhetischen Theorien. Über Ihre Theorien kann man nicht gut in 2 Worten antworten — und hier ist gar nicht der Fall, ob man Mythen oder Typen — allgemein menschlich mit historischen Namen schaffen kann. Die Frage steht so— ist es hinlänglich, einen vortrefflichen Gedanken zu haben, um ein wirklich poetisches Werk zu Stande zu bringen. Ich finde die Sache mißlungen — wäre das anders, man könnte über alle Theorien gehen. Alle wußten, daß die Griechen Racines — Franzosen waren. Es ist schade, kann man sagen, daß Goethe so viel Allegorisches in dem 2. Teil des Faust annahm. — Aber was hätte man gesagt, wenn das Ganze eine Allegorie wäre?
Es sind «Ideenträger» und nicht Menschen in Nimrod — nun die Ideen sind nicht schlecht, kalt, aber vernünftig — die Kariatiden tragen aber auch gar nicht. — Friedrich Althaus als gelehrter Kenner — ist ganz zufrieden.
Julius Althaus — als Naturalist — findet das Buch abscheulich.
Ich mittelmäßig. Das Publikum — dieses Buch wird nie populär, darauf wette ich.
Jetzt ein Wort über Wein — Bier — und Ihre plutokratischen Bemerkungen. Es ist doch sonderbar, daß beinahe alle kräftige Menschen, große Dichter und Denker — nicht aus der Klasse der reichen Weintrinker, sondern aus der Klasse der Arbeitenden kommen. Wo haben Sie gesehen, daß die Reichen am meisten Talente hätten?
Wein, glaube ich, ist wirklich besser für die geistigen Kräfte als Bier. Die weintrinkenden Franzosen machen manchmal Barrikaden — die Biertrinkenden — selten.
Glauben Sie wirklich, daß ich oder Ogareff deswegen etwas Erfolg hatten, weil wir Geld hatten und stark soffen. Hier kommt— quoique — et non parce que.
Ich schätze sehr Kinkel — aber er hat einen Fehler und von dem wird er nicht los — er ist Professor.
Haben Sie gelesen, daß Schurz vielleicht als Vize-Präsident in Wisconsin gewählt sein wird. Er hatte eine immense Majorität.
Ich habe in der Augsburger Zeitung gesehen, daß die Memoiren der Daschkoff gedruckt sind im Deutschen.
Bei uns wie immer — Lavinen von Russen — und Berge von Büchern abgeschickt. Ich schicke Ihnen ein Fragment aus der Kreuzzeitung — und bitte, mir zurück zu schicken.
Adieu. Leben Sie wohl. Die Schwester der M-me Ogareff ist sehr krank. Sie grüßt Sie — auch alle.
Tata war etwas krank. Alexander geht in die Londoner Universität.
Golovin hat mir einen anonymen Brief mit allerlei Niederträchtigkeiten geschickt und dann noch einen mit Unterschrift — er ist doch nicht zur Ruhe zu bringen — und etwas Kot muß man doch auf dem Kleide haben.
Adieu.
5 October.
4 октября 1857. Путней.
Итак, вы купались в море, в картинах и в эстетических теориях. На ваши теории вкратце не ответишь — и здесь дело совсем не в том, можно ли творить мифы или типы — в полном смысле слова человечные, с историческими именами. Вопрос стоит таким образом — достаточно ли иметь прекрасную мысль, чтобы создать истинно поэтическое произведение. Я полагаю, что вещь не удалась — будь оно иначе, можно было бы махнуть рукой на все теории. Все знали, что греки Расина были французами. Жаль, можно сказать, что Гёте ввел так много аллегорического во вторую часть «Фауста». — Но что сказали бы, если бы все произведение было аллегорией?
В «Нимроде» не люди, а «носители идей» — идеи недурны, холодны, но разумны — а вот кариатиды совсем не держат. — Фридрих Альтгауз, как ученый знаток, совершенно доволен.
Юлиус Альтгауз, как натуралист, находит книгу скверной.
Я — посредственной. У публики эта книга никогда не будет популярной, держу пари.
Теперь два слова о вине, пиве — и ваших плутократических замечаниях. Все-таки странно, что почти все сильные люди, большие поэты и мыслители, происходят не из класса богачей, пьющих вино, а из рядов трудящихся. Где вы видели, чтобы богатые преимущественно обладали талантами?
Вино, я полагаю, действительно лучше для духовных сил, чем пиво. Пьющие вино французы иной раз возводят баррикады, пьющие же пиво — редко.
Полагаете ли вы в самом деле, что я и Огарев потому имели некоторый успех, что у нас были деньги и мы крепко выпивали? Здесь скорее — quoique — et non parce quelxxx[80].
Я очень ценю Кинкеля— однако у него есть недостаток, и от него он не может освободиться — он профессор.
Читали ли вы, что Шурц, возможно, будем избран вице-президентом в Висконсине? Он имел подавляющее большинство.
Я прочел в «Augsburger Zeitung», что мемуары Дашковой напечатаны по-немецки.
У нас, как всегда, лавины русских и горы отправленных книг. Я посылаю вам вырезку из «Kreuzzeitung» и прошу прислать обратно.
Прощайте. Будьте здоровы. Сестра мадам Огаревой очень больна. Она шлет вам привет — как и все.
Тата была немного больна. Александр посещает Лондонский университет.
Головин прислал мне анонимное письмо со всякими низостями и потом еще одно с подписью, — от него никак нельзя избавиться — немного грязи всегда пристанет к платью.
Прощайте.
5 октября.
117. С. РОШУ
5 октября (23 сентября) 1857 г. Путней.
5 octobre 57. Putney.
Mon cher monsieur Roche, Vous m’obligerez beaucoup en m’envoyant votre programme et en y ajoutant quelques détails sur le temps, les prix, les heures et cetera. Je verrai alors si on pourra bien arranger pour que Tata puisse profiter de votre cours.
Je vous écris au hasard — je ne sais pas si vous êtes à Londres ou ailleurs… mais là ou autre part je vous persécute par mes salutations.
A . H e r z e n .
П е р е в о д
5 октября 57. Путней.
вы меня чрезвычайно обяжете, если пришлете вашу программу и прибавите к ней некоторые подробности о времени, стоимости, часах и Т. П. Тогда я увижу, можно ли будет устроить так, чтобы Тата могла воспользоваться вашим курсом занятий.
Пишу вам наугад — не знаю, в Лондоне ли вы или в другом месте… но там вы или не там — мои приветствия следуют за вами.
118. M. МЕЙЗЕНБУГ
14 (2) октября 1857 г. Путней.
Рукой H.A. Герцен:
Liebe Malvida, ich hoffe du bist ganz wohl. Ich war nicht ganz wohl, es ist das zweite Mal daß ich so starkes Zahnweh hatte daß ich die Nacht nicht schlafen konnte, und davon hatte ich die folgenden Tage Kopfweh, wie es sich denken läßt.
Ich habe jetzt die Passion zu nähen. Ogareff hat mir eine Puppe gekauft die ich ganz anziehen werde für Natalie jüngste Noffin, dann habe ich ein Ärmel zu sticken, ich habe gestern mir ein paar Bänder für meine Haaren zurecht gemacht.
Adieu lebe wohl, ich küsse dich, Olga wird dir selbst schreiben.
Deine Tata.
Рукой О. А. Герцен:
Целую тебя, милая Мали.
Твоя Оля.
14 octobre. Putney.
Wir sind immer noch in Putney und in der Erwartung, daß der König von Preußen sterben wird.
Wir haben eine lange Geschichte gehabt, einen Spion gefunden, der 100 Pfundvon der russischen Regierung haben wollte für meine Briefe und allerlei. Kaum war der Brief von Gortschakoff nach Petersburg gekommen, so bekam ich von dort 3 Avis. — Was sagen Sie davon? Diese Canaille war Kommis bei Trübner.
Ich habe einen kleinen Aufsatz für junge Leute geschrieben— über was glauben Sie — über die Erschaffung der Welt.
Adieu.
Sie haben mir nicht zurück geschickt die Stelle aus der Zeitung.
Рукой H. А. Тучковой-Огаревой:
Chère Mademoiselle Meysenboug, je vous remercie beaucoup pour votre affectueuse lettre. Oui, les nouvelles de chez nous ont été très inquiétantes, maintenant les enfants se remettent de la
rougeole, mais Hélène est encore faible elle-même, elle a dû beaucoup s’inquiéter à cause des enfants à peine remise de sa propre maladie.
Papa se rappelle à votre bon souvenir. Il promet toujours de revenir l’année prochaine, mais je ne sais s’il le pourra. — Quant à nous, il me semble que nous resterons toujours à Putney. Je fais des châteaux en Espagne, je ne sais s’ils s’accompliront, c’est à dire, je rêve à vous proposer de nous occuper du russe et de vous demander de lire un peu en allemand avec moi qu’en dites-vous?— Je n’ai pas encore commencé mes leçons avec votre maître, parce que j’étais tout à fait incapable de lier deux pensées ensemble tout ce temps.
Ce doit être très intéressant de passer le temps comme vous le faites à présent et nous attendons de longs récits détaillés sur votre séjour à votre retour à Londres. Ogareff me charge de ses amitiés pour vous, quant aux enfants, je pense qu’elles écriront elles-mêmes.
Au revoir, chère Mademoiselle Meysenboug, je vous serre la main bien amicalement.
Votre toute dévouée
Natalie Оg are ff.
129
Дорогая Малъвида, надеюсь, ты совсем здорова. А я была не совсем здорова, у меня во второй рал сильно болели зубы, так что я всю ночь не могла заснуть, а от этого па другой день разболелась голова, как и надо было ожидать.
У меня теперь страсть к шитью. Огарев купил мне куклу, которую я одену с ног до головы для младшей племянницы Натали, и еще мне надо вышить рукав, вчера я подобрала несколько лент для своих волос.
Прощай, будь здорова, целую тебя.
Ольга напишет тебе сама.
Твоя Тата.
Рукой О. А. Герцен:
Целую тебя, милая Мали,
Твоя Оля.
14 октября. Путней.
Мы все еще в Путнее и в ожидании, что король прусский умрет.
У нас была длинная история: обнаружили одного шпиона, который хотел получить от русского правительства 100 фунтов за мои письма и Т. П. Едва письмо Горчакова успело дойти до Петербурга, как я получил оттуда 3 предостережения. — Что скажете вы об этом? Этот каналья был приказчиком у Трюбнера.
Я написал статейку для молодых людей — как вы думаете, о чем? О сотворении мира.
Прощайте.
Вы не прислали мне обратно вырезку из газеты.
Рукой H. А. Тучковой-Огаревой:
Дорогая мадемуазель Мейзенбуг,
очень благодарю вас за ваше сердечное письмо. Да, новости от нас были крайне тревожными, теперь дети поправляются от кори, но сама
