m.et nous sommes partis à 1.40… Nous avons attendu non devant, mais derrière la salle où l’on prend les billets. Venez aujourd’hui — c’est le jour de naissance d’Ogareffet soyez persuadée que ce diable de mistake nous a gâté le jour.
II n’a invité que vous et Talandier. Il n’était pas. Je vous lirai l’introduction.
Nous vous attendons le champagne en main.
6 декабря 1857. Путней.
Дорогая Мальвида,
это непостижимо — и я вас уверяю, что вы были бы вполне довольны, видя искреннюю, неподдельную печаль, которая овладела всеми нами: Огаревым, мною, Александром. Мы вас потом искали в Хрустальном дворце. Почему же вы не пришли? Там только одна зала.
Мы прибыли в 1.20 минут и уехали в 1.40… Мы ждали не перед залой, но позади нее, там, где берут билеты. Приходите сегодня — в день рождения Огарева, — и поверьте, что это чертовское недоразумение испортило нам весь день.
Он пригласил только вас и Таландье. Он не был. Я вам прочту предисловие.
Мы вас ждем с бокалом шампанского в руке.
132. М. К. РЕЙХЕЛЬ
6 декабря (24 ноября) 1857 г. Путней.
6 декабря. Putney.
За письмо, которое я наверное ждал, дружески благодарю. Досадно, что с вас слупили такую барку денег за комедию — Да еще, вероятно, и за листы о Грановском, — впредь этого не будет, а если они опять потребуют, не берите. Я все могу
142
пересылать через книгопродавца. Чтоб вас утешить, скажу вам, что Краевский из Петербурга прислал старые журналы — и за провоз взяли до границы 40 руб. сер. да здесь 2 фунт. 10 БЬ., т. е. 200 фр. Это очень забавно.
Жду всенепременно от вас мнения насчет статьи, так близкой вам, — о Грановском. Теперь печатается кончина Иванна Алексеевича и Дмиттрия Павловича. Огарев находит, что портрет Дмиттрия Павловича артистически окончен.
А каково, скажите, насчет того, что Татьяна Алексеевнатиснула повесть «Воспитанница» в 10 № «Современника»? Так себе, однако лучше бы сперва было повычистить… Карикатурная и злая сторона недурна — но чувствительная больно чувствительна.
Насчет Америки думаю, что меры брать и вам и мне поздно. Теперь проигрыш явный — лучше переждать, когда я буду продавать, тогда и вы… (продавать, так вместе).
Мельгунов, как и следует, не плотит ни гроша, его долг теперь уж перешел за 13 000 фр.
А из вашего письма все-таки не вижу, чтоб вы с Рейхелем дело сделали, переехав.
Детей целую— и благодарю за иллюстрации. Рейхелю кланяюсь много. А вы видели, какие ругательства в «Колоколе» — просто рассупе-деликатес.
Если Станкевич поедет — то не забудьте написать: 1-е. — Чтоб она мне захватила лучшее издание басней Крылова. 2. Какую-нибудь русскую историю для Таты. 3. Если что есть нового по книжной части. Если же можно прежде прислать Крылова — было бы хорошо.
А к Егору Ивановичу опять не забудьте, чтоб он деньги отдал по Сашиной записке,— отчего он не отвечает? Эка трусость.
Прощайте.
Дети здоровы. Огарев совсем оправился после операции— заново пошел, только насчет горячительного — атанде-с.
P. S. Вы однако покажите зубы вашему почтамту — как они смеют ревизовать английскую почту, или они пусть сносятся с ней — она ведь франкирует.
133. К. ФОГТУ
6 декабря (24 ноября) 1857 г. Путней.
6 décembre 1857. Putney near London.
Cher Vogt, il y a un siècle que je ne vous ai pas écrit. Entre autres causes il y a celle-ci, un jeune homme est allé à Genève il y a trois mois, il me pria lui-même de donner une lettre de
143
recommandation pour vous. Au lieu d’aller à Genève, il est allé au bal mabile et trouvant qu’il est impossible d’étudier le spécimen Lorette mieux qu’au bord de la Seine—il m’a adressé une lettre en me demandant ce qu’il peut faire, ce qu’il doit faire avec votre lettre. — «Vendre en Russie comme le manuscrit d’un grand’homme, adressé à un homme plus grand encore» — Telle a été mon humble réponse.
Eh bien — que faites-vous? Que fait votre santé et la famille et les moutards. Ecrivez-moi une très longue lettre — avec des détails.
Chez nous tout va piano, ma sano — notre officine de propagande russe devient de plus en plus importante et l’arrivée de Nicolas au ciel et d’Ogareff à Londres — m’ont été d’autrement utiles.
Maintenant je veux votre coup d’épaule dans une affaire — qui vous intéresse aussi, je veux parler concernant Alexandre. Cette année il s’occupe à l’Université — et il y restera jusqu’au mois de mai. Pour un étudiant avec grande initiative et beaucoup d’énergie — on peut très bien étudier ici. Mais comme il est assez distrait — il y a un laisser-aller ici, qui vous aurait étonné. II va au cours de Mathématiques, Chimie, Anatomie comparée (Grant — ).Le cours de Physique est nul. Et pourtant il y a un inconvénient encore plus grand que le peu d’affaires qu’on donne aux étudiants — c’est la société dès étudiants. Vous savez que les cours ici sont très chers — or donc l’Université qui n’a que 300 étudiants est composée de bourgeois riches qui ne s’occupent pas du tout des sciences — et mènent une existence lourdement débauchée. — Il faut vous dire qu’en général la dépravation à Londres surpasse celle de Paris — et a un caractère — so gründlich bestial et grossier que c’est assez difficile de se l’imaginer. Vous comprenez que la surveillance est impossible vu l’âge, et vu les 2 500, 000 habitants. Je pense donc qu’il faut aller quel-qu’autre part. Vous avez parlé de Würtzbourg. Avez-vous là un professeur de votre connaissance, homme réglé — chez lequel Alexandre pourrait vivre? Pouvez-vous me mettre en rapport avec lui? — Pourquoi préférez-vous Würtzbourg? — Peut- on faire les études aussi bien ailleurs? — Je vous l’aurais envoyé à Genève s’il y a tout ce qu’il faut pour aller en avant dans les sciences mathématiques et naturelles.
Je crains même qu’on fera des avanies en Allemagne. L’Allemagne est deux fois plus russe que Moscou. Notre journal est interdit. On intercepte nos livres.
J’attends de vous une réponse détaillée, cher Vogt— et vous serre la main.
А.Herzen.
144
J’ai reçu votre billet concernant l’emprunt, et j’ai répondu dans la lettre que vous n’avez pas reçue.
Dans un article de Cogilata et visa j’ai beaucoup parlé de vous et de votre père — je pense que vous ne serez pas mécontent — de mes quelques lignes.
6 декабря 1857 г. Путней близ Лондона.
Дорогой Фогт, я не писал вам уже целую вечность. В числе других причин есть и такая: один молодой человек отправился в Женеву три месяца тому назад и сам попросил меня дать ему рекомендательное письмо к вам. Вместо Женевы он отправился в Мабиль и, полагая, что невозможно нигде лучше изучить экземпляры «Lorette», чем на берегах Сены, он направил мне письмо, в котором спрашивал, что он может сделать и что он должен сделать с письмом к вам. — «Продать в России как рукопись одного великого человека, направленную к другому, еще более великому». — Таков был мой скромный ответ.
Ну, что вы поделываете? Как ваше здоровье, семья, малыши? Напишите мне длинное- предлинное письмо — с подробностями.
У нас все идет piano ma sanolxxxvi[86] — наша лаборатория русской пропаганды приобретает все большее и большее значение, и то, что Николай отправился на небо, а Огарев прибыл в Лондон, оказалось для меня чертовски полезным.
Сейчас мне нужна ваша поддержка в одном деле, которое интересует также и вас. Я хочу поговорить относительно Александра. В этом году он занимается в университете — останется там до мая. Студенту с большой инициативой и энергией можно прекрасно учиться и здесь. Но так как он довольно рассеян, то проявляет здесь такое нерадение, которое удивило бы вас. Он слушает курс математики, химии, сравнительной анатомии (Грант). Курс физики неудовлетворителен. И однако есть еще более значительная неприятность, чем то, что студенты мало заняты, — это студенческая среда. Вы знаете, что лекции здесь очень дороги, — вот почему весь университет, насчитывающий всего лишь 300 студентов, состоит из богатых буржуа, которые совсем не занимаются наукой и ведут крайне распутный образ жизни. Нужно вам сказать, что вообще разврат в Лондоне превосходит парижский и носит so gründlichlxxxvii[87] дикий и разнузданный характер, что это трудно себе и вообразить. Вы понимаете, что надзор невозможен, учитывая возраст и принимая во внимание 2 500 000 жителей. Поэтому я думаю, что
145
нужно идти каким-то другим путем. Вы говорили о Вюрцберге. Есть ли там знакомый вам профессор, человек порядочный, у которого Александр мог бы жить? Не можете ли вы меня связать с ним? — Почему вы отдаете предпочтение Вюрцбургу? — Разве нельзя так же хорошо заниматься в каком-либо другом месте? Я прислал бы его к вам в Женеву, если там есть все необходимое для того, чтобы продвигаться в математических и естественных науках.
Я опасаюсь даже, как бы в Германии ему не нанесли каких-нибудь оскорблений. Германия вдвое более русская, чем Москва. Наша газета запрещена. Наши книги задерживают.
Жду от вас подробного ответа, дорогой Фогт, и жму вашу руку
А. Герцен.
Я получил вашу записку относительно займа и ответил вам в письме, которое вы не получили.
В статье «Cogitata et visa» — я много говорил о вас и вашем отце — я надеюсь, что мои несколько строчек не вызовут вашего недовольства.
18 (6) декабря 1857 г. Путней.
18 декабря 1857. Putney.
Не понимаю, как это сделалось, но я только сегодня получил твое письмо. И очень был ему рад — а то ты что-то перестал культивировать корреспонденцию. Ты можешь достать из Парижа письмо, которое я тебе писал в день твоего отъезда — впрочем, важного ничего не было в нем. Твои 4 лив. я получил — сказал как-то Ленгу, чтоб прислал за ними, — он еще не присылал.
Читал ли 5-й №? С кайенским перчиком, 6 выйдет на днях. Требуйте там от книгопродавцев, пусть выписывают от Трюбнера — 60 Paternoster row. Успех нашей типографии… monte… monte… monte. — Теперь уже набирают три француза, три англичанина (не зная ни одной русской буквы) и наши поляки. 2-е издание «Полярной звезды» в 1500 экземпляров уже расходится. Писем, корреспонденции получаем много. — A propos, меня просили для перевода «Рыбаков» Григоровича на немецкий черкнуть предисловие — которое непременно требовал Hoffmann
