Leroux, et V. Hugo le connaît beaucoup. Il est sans moyens, et la place à l’Ecole Militaire de Sandhorst lui donnerait 150 liv. avec logement, charbon…
Pouvez-vous nous aider… si toutefois ma prière est en général faisable, en écrivant une recommandation en forme d’une lettre à un des Directeurs, ou comme vous le préférerez.
Les Anglais commencent à avoir plus de confiance dans les réfugiés. On parle de la nomination d’Esquiros comme inspecteur des écoles.
Dans tous les cas pardonnez-moi de ce que j’ai de suite pensé à vous — lorsqu’il fallait aider un ami, et je ne me suis pas abstenu de vous le communiquer.
Je vous serre la main avec respect.
A. Herzen.
1 апреля 1859.
Park House, Percy Cross, Фулем.
Дорогой г. Мишле,
я позволю себе сегодня побеспокоить вас ради одного из моих друзей и вашего соотечественника Альфреда Таландъе. Человек в высшей степени порядочный, живущий изгнанником в Лондоне уже 7 лет, он надеется получить хорошее место учителя французского языка. Его ученость не вызывает сомнений— он автор различных брошюр, адвокат и давно уже учительствует. Но в Англии место можно получить лишь по солидной рекомендации, и ваше имя было бы очень кстати. Осмелюсь просить вас написать несколько строк о г. Таландье. Он друг Пьера Леру, и В. Гюго его хорошо знает. Сейчас он без средств, и место учителя в Сандгорстской военной школе дало бы ему 150 ливров вместе с квартирой, отоплением…
Не можете ли вы нам помочь, если вообще моя просьба выполнима, письменной рекомендацией на имя одного из директоров или в какой-либо другой удобной для вас форме.
Изгнанники начинают пользоваться большим доверием англичан. Поговаривают о назначении Эскироса инспектором школ.
Как бы то ни было, прошу вас извинить меня за то, что я прежде всего подумал о вас, когда нужно было помочь другу, и не мог удержаться, чтобы не сообщить вам об этом.
Почтительно жму вашу руку.
А. Герцен.
254. К. ФОГТУ
6 апреля (25 марта) 1859 г. Фулем.
6 avril 1859. Park House. Fulham.
Cher ami, voilà votre lettre copiée. Vous n’avez pas besoin de m’envoyer les 1470 francs, mais envoyez-les chez votre père— pour Alexandre, certainement il ne lui donnera pas toute la somme —
moi je lui écrirai (à Alexandre) que cela sera un acompte sur les gages — et un gage d’amour paternel en même temps. —
249
Des francs en argent passons aux francs en fibrine, de la famille — aurait dit V. Hugo — à l’humanité.
Oui, cher Vogt, il y a bien longtemps que je ne vous aipas écrit. Les jours passent avec une énorme rapidité — dans un travail ardent. Figurez-vous que nous — Ogareff et moi — nous imprimons — outre VEtoile Polaire et la Cloche — un recueil historique, les Voix de la Russie et en outre des volumes de traductions. A l’exception des Voix et des traductions — la moitié est écrite par nous et toutes les feuilles sans exception sont corrigées par nous deux fois. Trübner gagne certes 25/m. fr. par an et nous 25 millions en influence. Le succès est immense. Des éditions entières sont vendues en trois, quatre mois etc. etc. Quel démon vous pousse à lire le journal stupide de Kinkel — c’est un onagre avec la tête d’un Jupiter — (Il y a chez Dickens dans la Little Dorrit un personnage qui n’avait d’autres mérites que la tête d’un patriarche philantropique). — Quant à Blind — ich mache die Augen zu, um ebenso blind zu sein. Le journal n’a aucun caractère, aucun public. Mais ce qui m’étonne beaucoup plus c’est que la majorité de tous les Allemands réfugiés (ici) beaucoup plus développés que toute la Kinkquellerie et du même avis ils vocifèrent, pestent — comme des temps d’Arndt et de Stein. Même notre ami Müller Striibing veut se lever comme un homme pour l’Autriche. J’aurais donné 6 bouteilles de Champagne pour le droit d’imprimer une partie de votre lettre — avec votre nom. Donnez-moi l’autorisation, je l’insérerai dans le Continental Review ou la Daily News. Votre lettre m’a rafraîchi — «Logik ist noch nicht verloren!» Ecrivez-moi sur cela une ligne — ensuite envoyez au plus vite votre brochure (sous bande — et je pense qu’il faut même affranchir) car on prend ici les brochures non affranchies) comme pour des lettres, demandez au reste à la poste) — j’ai une démangeaison d’imprimer ce fragment ne serait-ce que pour le mot «Concordé» — ««Pereant qui ante
nos nostrum dixerunt!»Vous m’avez volé cela, avant que je n’y ai pensé.
Etes-vous content d’Alexandre? Dites toujours sine ira et studio — même quelquefois avec ira.
Les enfants vont bien. Nous avons un très grand jardin avec des arbres, qu’on ne connaît qu’en Angleterre.
Ogareff vous salue.
Faites donc vite la guerre — peut-être cela nous ouvrira les portes — ou au moins les portes du
continent. Les arbres sont magnifiques — mais il y a trop d’anglais ici.
Adieu, je salue toute votre famille.
A. Herzen.
Avez vous lu l’ouvrage de Grove Correlation of the physical forces — il y a 5 ans que cela apparu — fichtre — c’est «manipeste» comme vous dites.
Est-ce que Tessié est à Genève? — embrassez-le, communiquez-lui ma lettre et dites-lui que je l’aime toujours et de tout mon cœur. Comment va Mme Tessié?
На конверте: Switzerland. Gh. Vogt Esq. Genève. Plein-Palais.
6 апреля 1859. Park House. Фулем.
Дорогой друг, вот ваше письмо в копии. Вам нет необходимости посылать мне 1470 франков, перешлите их вашему отцу для Александра; конечно, он ему выдаст не всю сумму— я же ему напишу (Александру), что это будет задаток на расходы по содержанию и в то же время залог отцовской любви. От франков серебряных перейдем к франкам живым, от семьи — как сказал бы В. Гюго — к человечеству.
Да, дорогой Фогт, я не писал вам очень давно. Дни проходят со страшной быстротой — в горячей работе. Вообразите себе, что мы — Огарев и я — издаем, помимо «Полярной звезды» и «Колокола», исторический сборник, «Голоса из России» и, кроме того, целые томы переводов, — половина пишется нами же, и все тексты без исключения корректируются нами дважды. Трюбнер, наверное, зарабатывает 25 тысяч франков в год, зато мы — 25 миллионов своим влиянием. Успех огромный. Целые издания продаются в три-четыре месяца и т. д., и т. д. Какой бес заставляет вас читать глупую газету Кинкеля — это осел с головой Юпитера (есть у Диккенса в «Крошке Доррит» персонаж, который не имеет иных достоинств, кроме головы патриарха-филантропа). Что до Блинда— ich mache die Augen zu, um ebenso blind zu sein. Газета не имеет никакого лица, никакой публики. Но что меня удивляет гораздо больше, так это то, что немецкие эмигранты (здесь) в большинстве своем значительно более развиты, чем вся эта кинкелерия, однако, держась тех же взглядов, что и во времена Арндта и Штейна, они вопят, ругаются. Даже наш друг Мюллер-Стрюбинг намерен стать в позу защитника Австрии. Я дал бы 6 бутылок шампанского за право напечатать отрывок из вашего письма — с вашим именем. Дайте мне разрешение, я его помещу в «Continental Review» или «Daily News». Ваше письмо меня ободрило. — «Logik ist noch nicht verloren!»clxiii[163] Черкните мне несколько строк об этом — затем вышлите как можно скорее вашу брошюру (бандеролью — и я думаю, что нужно даже оплатить, так как здесь берут за брошюры незафранкированные как за письма; впрочем, справь-
251
гесь на почте) — у меня чешутся руки напечатать этот отрывок хотя бы ради слова «конкордированная». «Pereant qui ante nos nostrum dixerunt!» Вы это украли у меня, прежде чем я успел подумать.
Довольны ли вы Александром? Говорите всегда sine ira et studioclxiv[164] даже иногда с iraclxv[165].
Дети здоровы. У нас очень большой сад с деревьями, которые встречаются только в Англии. Огарев вам кланяется.
Объявляйте же скорее войну — может быть, это откроет нам двери — или по крайней мере двери континента. Деревья великолепны, но здесь слишком много английских.
Прощайте, кланяюсь всей вашей семье.
А. Герцен.
Читали ли вы труд Grove «Correlation of the physical forces» — он появился 5 лет назад — тьфу! Это «манипест», как вы говорите.
В Женеве ли Тесье? — обнимите его, передайте ему мое письмо и скажите, что я люблю его по-прежнему и от всего сердца. Как поживает госпожа Тесье?
На конверте: Швейцария. К. Фогту Эсквайру. Женева. Plein-Palais.
255. M. К. РЕЙХЕЛЬ
6—7 апреля (25—26 марта) 1859 г. Фулем.
25 марта/6 апреля 1859 Park House. Fulham.
— Что ты, братец?
— На поклон пришел-с — проздравить.
— Что случилось?
— С праздником-с.
— С каким?
— С днем моего рождения.
— Спасибо, братец… Ну, как поживаешь?
— Сорок семь — летов и l’étoffeclxvi[166] не испортился, cuire russeclxvii[167] очень прочен. Дублен на водке, парен — в вольном английском духу.
(Тут предполагается, что вы даете мне полтинник на водку и я отправляюсь — со словами:
— Это не затем-с — не извольте беспокоиться, и оченно благодарен за неоставление).
7 апреля.
Письма вашего я ждал наверное. Спасибо вам, дети делали всякую всячину. Тата играла с Таландье небольшую французскую пьесу, и очень хорошо. Затем увертюру из «Эгмонта», затем в палатке хор цыган — и затем хор бутылок и solo жженки. Подробности опишут сами. Чужих было мало — погода летняя.
Ну, а вы дипломатическую ноту из Москвы, с позволенья сказать, не раскусили: Марья Федоровна, жалея обе стороны, скрыла под розовыми листочками — шипики Корша и доктринерской братии. Подтверждение венской новости не могло быть флагрантнее… Ну, бог с ними. Зато надобно правду сказать, я и не ждал той симпатии, которой завален. Всякую неделю приходят письма, вся молодежь за меня. Разделение это с прародительских времен идет — якобинцы и жиронда — дерзость наша канцелярски-шляхетная. Взгляните в следующих листах «Полярной звезды» — я их зацепил в разборе Ст. Милля.
Получили ли «Колокол» от 1 апреля?
Посылаю сегодня или завтра Панина и листы.
Засим прощайте.
А. Г.
A propos, по части финансов; во-1-х, вздор вы сделали, что продали пиэмонтские деньги — это в Германии стращают нарочно из австролюбия. Ну, как же, Пиэмонт провалится или что? Может, капитал падет — а проценты все же останутся. Я полагаю, теперь самые верные — русские нового займа, — по 71 за 100 и по 4 процента. Купите скорее.
Рейхелю поклон — а вы ему переведите-ка историю Боке
