потом за то, что ты по секрету привозишь, и за портрет Маши с семейством, который, я надеюсь, ты не забудешь.
Natalie в Ventnor’e, a Meysenbug у нас, через несколько дней мы тоже туда отправимся, там будут Кошуты, Габо, Густи, Жюла, Мисси, Чарли и Полюксина, общество веселое и шумное. Должно быть, ты туда к нам приедешь, а впрочем, не знаю.
Однако я должна проститься с тобой, милый мой Сашенок, будь здоров и весел и дай тебя расцеловать.
Твоя Тата.
Так до свидания. Я сегодня иду в оперу.
А сама знает, что вчера билеты достать не мог — и нынче едва обещали.
Жду тебя с нетерпением и никак не позже 15 числа — мы поедем, пожалуй, в Вентнор.
290. Д. В. СТАСОВУ
5 июля (23 июня) 1859 г. Фулем.
5 июля. — Park House. Fulham.
Мы всё это время были в хлопотах и потому не успели побывать у вас. Если вы свободны — не приедете ли завтра, т. е. в середу — вечером к нам.
Я еду с Огаревым в четверг дни на два в St. Leonard искать приморскую квартеру.
От Кавелина, или, лучше, об нем, я имел весть — он в Теплице и будет в Лондоне к 20 июля.
Je vous salue cordialementclxxxii[182].
Ал. Г е р ц е н .
На конверте: Monsieur Stassoff. 67 Regent Street. West
291. А. А. ГЕРЦЕНУ
10 июля (28 июня) 1859 г, Фулем.
10 июля 1859 г.
Park House. Fulham.
Письмо твое я нашел, возвратившись с Огаревым из прогулки в Hastings Eastbourne, где мы искали домик для Natalie с Лизой. Превосходная погода и чистый морской воздух сделал то, что мы с ненавистью въехали в Лондон. Если твои вакации начнутся с 5 августа, то что же ты будешь делать до 25-го? Положим, два дня или три позже, — все же к 10-му ты будешь
281
у Марии Каспаровны, три дня в Дрездене, причем посмотри непременно галерею, и три дня на дорогу; это значит, что 20-го ты должен быть в Лондоне.
Я как-то на днях, думая о разных случайностях, начал писать тебе записку на случай моей смерти. Главное, что я желаю от вашей жизни, ты знаешь; но я хотел вменить тебе в обязанность, несмотря ни на какие твои занятия, непременно продолжать русское книгопечатание за границей, даже в случае смерти Огарева, который, как ты знаешь, действительно ваш второй отец и истинный друг. Безусловная любовь к нему — лучшая память, какая возможна обо мне.
Недели три тому назад расхворался Чернецкий, да ведь как — у него сделался ревматизм в сочленениях, которые опухли. Когда я приехал к нему, у него был вид старика, совершенно исхудалого и осунувшегося; он не мог вставать и не мог ничего поднимать рукою. Теперь ему немного лучше и скоро будет выходить.
Оправдание вашего Стемпфли насчет швейцаров, служащих в Неаполе и Риме, плохо и бедно. Неужели К. Фогт не пошумит об этом? Скажи ему, что мы ждем с нетерпением. Да скажи ему еще, что его брошюра почти целиком перепечатана в петербургском «Современнике».
11 июля (29 июня) 1859 г. Фулем.
Le Monsieur qui a été samedi à Fulham est bien prié de repasser demain Mardi depuis 3 à 10 h.
Господина, который был в субботу в Фулеме, очень просят прийти снова завтра, во вторник, между 3 и 10 часами.
293. М. К. РЕЙХЕЛЬ
22 (10) июля 1859 г. Фулем.
Рукой Н. А. Герцен:
4 июля.
Милая моя Маша!
Конечно, я тебя не забыла и не забуду, ни Рейхеля, ни Маврушки и не перестану вас любить, а лицо Саши маленького я хорошенько не помню, но все-таки буду его всегда любить.
Я не серьезно пела русские песни, а только так, шутя, потому что петь не учусь, я особенно учусь рисованью и очень люблю, я теперь рисую портреты всех у нас в доме не красками, а черными и иногда цветными карандашами, Ольгу, повара, сына его, человека нашего, горничную, садовника и сына его я уже нарисовала.
283
Я читала рассказы Марка Вовчка, они мне очень понравились, теперь я читаю романы Валтер Скотта и их очень люблю.
В августе мы ожидаем Сашу, он, верно, к тебе заедет. Коли ты его увидишь, ты можешь себе меня представить, потому что я на него очень похожа, только что у него волосы потемнее и он худ и длинен, а я довольно толста и невысока, Ольга на нас совсем не похожа, она очень хороша собой, смуглая, похожа на маленькую италианку, худа и очень мала ростом.
Ну, прощай, милая моя Маша, крепко тебя и вас всех целую.
Твоя Тата.
Пожалуйста, много раз поцелуй Елену Константиновну за меня, скажи ей, что я ее еще ничуть не забыла и очень радуюсь, что она приедет.
Каким образом это письмо залежалось, я не понимаю, — и пишу к вам, чтоб сказать, что сейчас еду в Isle of Wight провожать Наталью Алексеевну, оттуда приеду назад тотчас же — и буду ждать Кавелина.
Дети еще здесь — к ним снова будет ходить Ме11е Meysenbug, но недели через две поедут и они.
Мы с Огаревым остаемся на лондонских гнилях, — но теперь цену так сбили, что за 8 шилл. можно съездить в Isle of Wight.
Прощайте.
Портрет Грановского пришел ли в целости? Саша у вас будет после 10-го.
22 июля.
Park House. Fulham.
294. А. А. ГЕРЦЕНУ
25 (13) июля 1859 г. Каус.
25 июля. Cowes (Isle of Wight).
Пишу к тебе, любезный Саша, из Cowes, чтобы сказать, что последнее письмо твое я получил еще в Лондоне, а потом поехал провожать Natalie и Лизу в Байт. Natalie хотела ехать для здоровья, да и что-то последнее время не клеилось с Ольгой. Мы выдумали попробовать снова Мейзенбуг (т. е. она будет ходить всякий день); потом, думаю, что и дети поедут к морю. Теперь езда в Рейд и Cowes по экспрессу — 7 шилл.
Получил ли ты мое письмо, в котором я тебе писал, между прочим, о типографии? Странно мне, что ты так рассеянно отвечаешь, что нельзя понять.
Если нечего взять для Марии Каспаровны, возьми игрушку, а я потом с тобою пришлю. Я жду тебя здесь, т. е. в Лондоне, к 25.
Прощай.
284
Fulham.
295. НЕУСТАНОВЛЕННОМУ ЛИЦУ
Письмо ваше, полученное мною сегодня по возвращении в Лондон из Isle of Wight — вместе с вестью, что не принята посылка в 1 фунт 10 sh. из Парижа, сильно огорчило меня, — я тотчас поручил спросить в почтамте. Сделайте, пожалуйста, с вашей стороны то же, я готов заплатить все протори, — но нельзя ли их упросить отослать сейчас назад или выдать вам. Надобно посылать через книгопродавцев или франкировать, потому что почтовое ведомство берет вдвое (а тут вчетверо) — если не франкировано. Гарсон вас обманул. Но если б я был предупрежден — я все ж взял бы. Если вам не отдадут просто— подайте на бумаге, и заметьте, что как иностранец вы не знали — или обратитесь с частным письмом к начальнику почтового ведомства.
Если надобно что заплатить, то известите. Вам, может, легко будет переслать с кем-нибудь из путешественников или через книгопродавца Франка (через него же я перешлю и деньги).
Искренно благодарный вам
А. Герцен.
Попросите в почтовом ведомстве — чтоб они переслали сюда за ту же цену.
296. НЕУСТАНОВЛЕННОМУ ЛИЦУ
29 (17) июля 1859 г. Фулем.
29 июля. Park House.
Fulham.
Ваша посылка наконец sain и saufclxxxiii[183] у меня, благодарю вас очень и очень усердно за все. Большая часть всего будет напечатана. (Исключая Екатерины и Константина Николаевича) — первое напечатано, а второе старо.) Ваш рассказ? непременно перепечатаем — но скажите, сказать ли, что ценсура не пропустила его. Скоро ли списки, не знаю — у нас нет русских переписчиков.
285
Портреты с удовольствием пришлю через Франка: Bue Richelieu, № 67. (Через неделю справьтесь.) Я бы вам послал все, что у нас напечатано, — но Тимагаев так намерзил, что не доходит ничего по почте.
Жму вашу руку.
Ал. Герцен.
297. Н. П. ОГАРЕВУ и Н. А. ТУЧКОВОЙ-ОГАРЕВОЙ
Fulham.
Пусто и скучно без Огарева — я встал сегодня рано, потому что лег в двенадцатом часу. Утром принесли твои письма — и, друг мой, признаюсь, всю душу покрыла черная туча. Когда же, когда же то истинное воскресенье, то освобождение от земных сил?
Прочти эти письма с Огаревым. Тебе больно, что мы пируем. Как пируем? С кем? Увидевшись через 12 лет с последним русским другом. Как? — Сидя с ним втроем.
Дальше твое письмо с двумя портретами Тате. Я был при их открытии — Ольга бросилась на один, это было так натурально— и потом она вся покраснела, узнав, что обойдена, — это намеренно раздувать в них завистливое чувство и даже ревность (а ты знаешь, что такое это черное чувство). — Стало, семью придется разделить. Где же обеты твои, где стремления спасти все?.. мне ужасно тяжело, до слез. Если б я не желал так сохранить вас всех — я бы, разумеется, умел примириться со всем.
Жду письма от Огарева. Если есть квартира — дети (а может, и я с ними) — поедут в понедельник в 1—45 с Waterloo Bridgeclxxxiv[184].
Лекарство я послал вчера в 8 часов вечера — когда вы его получили? О докторе Девиль говорит, что он его не знает, — но думает, что в Осборне или Каусе должны быть хорошие.
Прощай.
Огарев, ты не сердись, что я распечатал письмо, — потому сделал я так, что могло быть что- нибудь нужное.
Жду твоего письма — я в самом скверном расположении духа. — Так бы все сделал светлым, теплым, музыкальным… Да сил не хватает.
Боже мой, что это за скот Григорович. С ним ничего не сделаешь. Пульские, Кошут — все в Вентноре. Прощай.
286
298. M. К. РЕЙХЕЛЬ
4 августа (23 июля) 1859 г. Фулем.
Посещение Кавелина — главное событие после приезда Огарева, — так как оно было в конце июля, я предложил его назвать июльской революцией. Он необыкновенно юн, при всей хандре и при всем нездоровье.
Теперь здесь Боткин и Григорович — последнего советую лучше читать, чем смотреть и слушать. Где же Станкевичи?
Довольны ли вы Сашей — долее 5 дней его не держите и отправьте сюда подобру- поздорову. Прощайте, целую Рейхеля, детей и пр.
P. S. Здесь был какой-то московский купчик и привозил письмо от Кетчера и Бабста — ругают наповал бедный «Колокол» (который приобретает силу государственного института. Адмиралы и сам Тимашев, даже Ростовцев заискивают его милости). Хорошо иметь старых друзей — хоть в год раз услышишь брань, чтоб не «забывался». Помните, как берлинский купец называл своего сидельца Алешкой, а не Алешей — с той же целью.
Au reste Кетчер и Корш были даже
