M-r Tinkler’s.
Путней.
ваше письмо, полное чувства, страданий, борений, я прочел со всею любовью, которую к вам питаю. Да, вы можете говорить мне о минутах сомнения, как и о минутах надежды, — каждый раз говорить мне все — это принесет вам облегчение. Если я написал вам немного резко, это потому, что речь шла о решимости, а нерешительность в поступках ужаснее всего, когда дело касается двоих. Но внутренняя, лирическая сторона, та скорбная струна, что звенит в душе вопреки всему, — я понимаю ее так же, как и вы, поверьте мне.
Если внутренний голос явственно говорит вам: «Остановись» — надо остановиться или пойти на самопожертвование, самоотречение, и тогда уже не ждать счастья. Но если внутренний голос этого не говорит и лишь изредка заглушается скептицизмом, разъедающим всех нас, тогда счастье возможно и даже принесет вам утешение.
42
Джорджина и ее мать обедали у нас. Да, она очень мила (только не матушка — я выпил один целую бутылку вина, чтобы не пасть под тяжестью политико-космо-итало-Булевско- шотландского допроса). Она очень мила, и такое же впечатление произвела она на Огаревых.
Натали пойдет туда на днях. Но, к несчастью, там всегда народ, и им нельзя будет поговорить наедине. — Я без стеснения предложил тост за нашего отсутствующего друга. Г-жа Кроуфорд тоже чокнулась со мной.
Вот вам мой отчет, молодой человек — «т love»xx[20].
Но каковы же ваши дальнейшие планы? Я хотел бы сыграть роль «дядюшки» — во французских комедиях всегда есть эдакий славный глупый старикашка, который все запутывает, все улаживает и которого горячо обнимают в последней сцене. Мой объем, мой возраст и скудные остатки волос на самом дядюшкином месте черепа дают мне на это право.
Слыхали ли вы, что у Пьянчани умер отец? Если он унаследует состояние — сколько хлопот будет у его друзей-врагов, чтобы его ощипать.
Дела наши идут неплохо. Огарев и Натали, которые любят вас сильнее, чем я предполагал, жмут вам руку, а я обе руки.
А. Герцен.
28. H. М. САТИНУ
25 (13) октября 1866 г. Путней.
Рукой Н. П. Огарева:
25/13 октября.
Вчера пришло твое письмо от 27, саго mio; я уже и прежде сбирался писать и чуть было не отправил послание прямо в Москву. — Что же это ты хвораешь? Как три недели хворать с простуды? Ты, верно, доконал себе желудок; да и не то чтобы теперь, а, вероятно, он отзывается после 40 лет на все мерзости, которые с ним делали до 40 лет. Займись им хорошенько. Жить надо, хотя и невесело. — Ты сбирался в Москву, чтобы увидать Пикулина. Но я его не видел. Какая причина, что он от 17 до 22 (?) пробыл в Бельгии (покупал семена, вероятно) и не заехал ко мне— не понимаю. Мы втроем звали его неотступно, каждый собственноручно. Во всяком случае это с его стороны гадкий поступок, которого я ему во внутреннейшей внутренности моего мнения не прощаю. Кстати, ему высланы семена в Берлин, но они уже его не застали. Берлинская таможня известила, что не знает, кому отдать. Я поручил взять ящик на таможне Шнейдеру (Buchhandlung Unter den Linden, 19). Пусть же вечно юный садовод напишет Шнейдеру, что с ними делать. Выслать ли к нему или продержать до весны.
Ты пишешь, что погода такая, что гадко в окно взглянуть… а я хожу без пальто; но не могу сказать, чтоб погода была хороша; часто убий-
43
ственный морской воздух, так что дух захватывает и нервы расстраиваются. Но того нервного расстройства — эпилептического — до сих пор у меня нет; порядочный образ жизни и катетерование удалили его; для окончательной операции жду инструмента из Парижа (ибо в Англии не умеют делать инструментов) и, вероятно, месяца через два буду совсем восстановлен и еще бодрее, чем теперь. Надо заметить, что Англия так бросилась на количество фабрикации, что качество совершенно утратилось. Все дешево и скверно. Стальные (?) вещи скверны, а пару бритв можно иметь за 1 шиллинг (30 к. сер.). Сукны страшно дешевы и изнашиваются со скоростью старой тряпки. И все в этом духе. Изящная, доброкачественная и — увы! — страшно дорогая фабрикация держится еще во Франции.
Еще надо заметить, что Штильмарк врет. Где же он видал накожные сыпи от присутствия мочевины в крови? Спроси-ка его, какой они имеют вид? Это с его стороны предположение, будто всякий посторонний химический элемент в крови обнаруживается накожными болезнями. Это гипотеза, которую еще надо доказать опытом. Опыт же в настоящем случае производится так: у п индивидов, страдавших нервными припадками, оказалось присутствие мочевины в крови; у п индивидов, страдавших болезнями мочевых органов, оказались нервные припадки, и до сих пор опыт указывает на соответственность болезней обоих категорий. — В «Русском вестнике» статья Павлова о Соллогубе. Вот это меня сильно порадовало. Это, конечно, лучшая статья за весь год, — статья, каких давно не бывало. Обними за меня Павлова; за эту статью я ему прощаю все, что он против меня сделал, ставлю его талант весьма высоко, и хорошо бы, если б он работал на этом пути и впредь. — Мои стихи я получил недавно; издание очень мило, но зачем же поместили пьесы, кроме тех, которые я дал; я выбросил то, чего не хотел ввести в собрание. Беда не велика, хотя я и не вижу причины распоряжаться без согласия автора его стихами.
Теперь я ничего не пришлю, хотя работал и много и теперь сильно работаю. Пожалуй, вам присылай, вы скажете: вот и знаем, что они делают, и не поедем повидаться еще годик-другой; так то-то же вот — приезжай повидаться. Шутки в сторону: хорошо бы вам приехать; Натали сильно страдает по Елене. Ну! да этого я не жду ближе года; а тебя не неволю, всегда можно, лишь бы здоровье позволило.
Какие же тебе письменно сообщить подробности? Живется иной раз и хорошо. Большую часть дня занят; вот и теперь, как запечатаю письмо, так скорей и за работу; времени не хватает. — Сообщи Исакову, что он журналы присылает скверно, например, «Современник» и «Отечественные записки» июль пришел после получения августа, с неделю тому назад; а «Русский вестник» — август еще не получен. На днях отправил в Петербург на имя Александра Павловича куклу Тате и Т. П.
Поцелуй их всех за меня, а также и себя и Елену. — К папа стану писать на той неделе, жду от него письма.
Зачем же ты хвораешь? — Как не стыдно. А вот что дело, то дело — весной побывать в наших туманах, — помянем старину, как хаживали к Перу и к Матерну. А ведь Николай Платонович в слабых — он только ест, а насчет родственной тому функции — не спрашивай. Говорят, ты растолстел — это не помещается в моей голове.
Если ты имеешь сношение с Пикулиным, скажи ему, что Цветочные семена посланы были по данному адресу в Берлин,
44
там не приняли и они находятся у Schnei der’a, Unter den Linden, а чтоб деньги 2 liv. 15 sh. — т. е. 55 руб. не сер., а асс. — отдал Вере Артамоновне. Прощай же, старый друг.
29. Л. ПЬЯНЧАНИ
donné dans notre hôtel à Haymarket.
1 ноября (20 октября) 1856 г. Лондон.
Cher Pianciani,
Je pense que l’affaire est faisable, .je pars lundi de Putney avec le train de 2 heures 26, donc j’arrive à la Banque à 3 heures) et 15 ou 20 minutes. Il y a au coin de la rue Cheapside où les omnibus s’arrêtent un grand café (Taverne Européenne, je crois22), voulez-vous m’attendre là, je prendrai — vous pensez que je vous prendrai? — non, un verre d’absinthe — et après nous irons chez Rot-Child. Si je ne vous trouve pas, je vous chercherai devant la Banque, au commencement de Lombard Street.
Hier en rentrant j’ai trouvé mon lit occupé… par une belle girl, pensez-vous — non, par Saffi, qui est reparti ce matin à 8 heures.
Apportez, de grâce n’oubliez pas le № de l’Italia del Popolo concernant Gallenga, j’ai parlé aux correspondants de tous les journaux allemands.
Перевод 1 ноября,
писано в пашей гостинице на Haymarket.
Дорогой Пьянчани,
я думаю, что это дело вполне выполнимое; в понедельник я выезжаю из Путнея с поездом, отходящим в 2 ч. 26 м., значит, буду у банка е 3 ч. 15 или 20 минут. Там, на углу улицы Cheapside, у остановки омнибуса, есть большое кафе (Европейская таверна, мне кажется)xxi[21]; будьте добры подождать меня там, я возьму — вы думаете, вас? — нет, стакан абсента, а потом мы отправимся к Рот-Чайльду. Если я не найду вас там, то поищу около банка, в начале Lombard Street.
Вчера, вернувшись домой, я обнаружил, что моя постель занята… прелестной girlxxii[22], думаете вы, нет — Саффи, который исчез сегодня в 8 часов утра.
45
Пожалуйста, не забудьте захватить № «l’Italia del Popolo», касающийся Гелленги, я говорил с корреспондентами всех немецких газет.
30. А. САФФИ
6 ноября (25 октября) 1856 г. Путней.
6 novembre. At M-r Tinkler’s.
Putney.
Cher ami,
Je vous renvoie les deux lettres. Les deux sont nobles, parfaites, l’amour est évident — il y a une certaine retenue, l’absence, je dirais d’un élément passionné — mais peut-être c’est la manière anglaise de s’exprimer.
Je ne comprends pas trop bien ce que vous voulez tous du père, il ne permet pas — ni ne s’oppose — est-ce que vous pensez que cela le tuera?.. Que vous connaissez peul’égoïsme d’un vieillard, qui a assez d’empire sur lui pour ne rien dire de la lettre. En diplomate il désire laver comme Ponce Pilate ses mains; il veut accepter un fait accompli, enfin il veut jouer aux échecs pendant qu’on lui fera une douce violence. — N’est-ce pas clair pour vous?
Le droit paternel a une limite. — Nous autres barbares nous sommes sous ce rapport un peu plus libres. Il faut faire des concessions pour ne pas avoir des remords, pour ne passe repentir, par amour enfin — mais on ne peut pas victimer son existence pour un caprice senile. Si elle vous aime —et je le pense —elle passera outre. — Je vous attends. Adieu.
Ogareff et la Ogareff vous serrent la main.
Adieu.
Перевод 6 ноября. At M-r Tinkler’s.
Путней.
возвращаю вам оба письма. Оба они благородны, прекрасны, совершенно очевидно, что она вас любит; в письмах заметна известная сдержанность, я бы сказал, отсутствие страстного чувства, но такова, может
