1¬м train102[102].
Вечером напишу. Все что-то очень печально.
Natalie жму руку и всем детям.
101 [101] в конце концов (франц.);
493. Н. П. ОГАРЕВУ
23 (11) июля 1864 г. Лондон.
Суббота. 10 часов.
Blackfriar’s Royal Hotel.
Вчерашняя беседа была еще тяжелее — дошло даже до холодно язвительных заметок. Я болен Самариным. Что же это, наконец? Два человека, считающие друг друга честными людьми, могут до такой степени расходиться. А он и его круг пойдут вперед, он сам говорит почти: «Теперь наше время». Тени издали ни малейшей на entente103[103] с ним — в союз он не верит с немцами. Говорит свое, что из правительства можно было сделать и то и се — даже чтоб мы через год или два возвратились или чтобы я мог приехать на время — чего бы он ужасно желал, потому что я не понимаю и не знаю современной России — и так далее.
От фуламского дома я отказался. Вчера осмотрел с Тхоржевским один дом на Maida Hill, в случае нужды возможный — 7 гин. в неделю. Сегодня иду с Тхоржевским смотреть три дома в Кенсингтоне — близь выставки — и по дороге зайду к Маццини освежиться от славянобесия.
Комиссий своих не делали и потому решили остаться до понедельника — в понедельник приеду непременно. Завтра
495
еду в Ричмонд смотреть дом на Hill’e. A propos, два дома, расположенные так, чтоб в одном жил ты и я, а в другом все дамы и дети, Тхоржевский нашел — 5 большой и 3 маленький. Когда дети уедут, мы бы заняли больший.
Долгоруков уж беспокоится, наверное, поймает, если успею иметь свидание с Чернецким, поеду к нему завтра же. Самарин придет ко мне прощаться (не смешно ли, что мы лично на самой лучшей ноге). Я хочу ему поставить резко вопрос: «Ну, для чего же мы говорим и что же за результат свиданья?» Я ему вчера сказал: «Что вы мне постоянно толкуете о Польше, когда я вас спрашиваю: куда вы идете? Вы просто отлыниваете».
Но он толкует, что без лакестион релижиос и полонес — и трава не растет.
A propos еще раз — он говорит, что моя роль была роль Немезиды пророчествующей и что я пустил по миру (по духовному) все поколенье моей непоследовательностью, что жар душевный и талант скрыли яд, а в них отрава осталась, а полета нет.
Все ли вы здоровы? Как поплакивает Лиза, и Ольга с кем читает по-русски?
Фрейлиграт кланяется Мейзенбуг. Я с большим удивлением нашел его скорее с Фогтовой стороны в Шлезвиг-Голштинии.
Комиссии не исполнены, но будут все от вуаля до Ольго-Лизинского плавательного пера и
пр.
Всем кланяюсь — без усов и с усами.
Гено де Мюсси рассказывал, что у Монпансье была Егу81ре1аБ104[104] в голове. Мое — не полип, велел жечь по-прежнему. Он кланяется Natalie да еще vous dites que je suis à ses pieds.
494. H. П. ОГАРЕВУ
24 (12) июля 1864 г. Лондон.
Письмо от Лизы и от Ольги получил.
Но за тем писать бы не стал, а пишу, чтоб вам сказать вещь хорошую после всех мерзостей, которые писал.
Перед прощаньем у нас шел крупный разговор, и злой. Потом — что-то молчаливый — потом мне в самом деле стало грустно, да и ему. И тут я ему сказал: «Могу ли я после всего, что было, просить о личной услуге — в пользу несчастного человека»?
Его это покоробило: «Что же вы хотите?»
— Складку для Мартьянова и пошлите ему.
496
— Расскажите подробно, в чем дело?
Я рассказал.
— Что же, вы возьметесь?
Он помолчал, прошелся и говорит: «Нет — потому что это слишком ничего не значит, — если хлопотать, так хлопотать о том, чтоб его выписали из Сибири».
— И вы можете что-нибудь сделать?
— Сделаю что могу — пришлите его письмо к государю.
На этом мы поцеловались — и разошлись. «Может, — сказал я, — и это — русское явление, что два противника так встречаются».
Он для спасенья Мартьянова все сделает. Сейчас Тхоржевский ему везет письмо.
Пишу из American Stores.
Самарин едет завтра.
495. С. ТХОРЖЕВСКОМУ 27 (15) июля 1864 г. Борнемут.
27 июля 1864.
Bryanston House. Bournemouth.
Любезнейший Тхоржевский!
Как вас бог милует и что ответ из дома?
У нас вот какие штуки и просьбы.
1- е. Если кто едет в Париж из коротких знакомых, нельзя ли послать мою медаль Громору (rue Orleans) для передачи Прудону с величайшим респектом.
2- е. Не возьмется ли кто доставить два ливра там же русскому офицеру, который прислал письмо через Жабицкого (фамилия — Краснопевцев)?
3. Саша пишет из Флоренции, что с него все-таки слупили 42 фр., и посылка приехала из Болоньи — а я посылал через Ливурну морем. Это обман. Когда будете в Сити, зайдите к ним. Да нельзя ли у Wilson’а спросить, можно ли жаловаться на них и как. Это для переду хорошо.
4. Когда увидите кн. Долгорукова, скажите, что Parech все надувает — вчера за «Отечественные записки» и «Искру» взяли 1 шилл. 3 пенса, а прошлый раз, несмотря что написано было prepaid105[105] взяли 1 шилл. 10 п., лучше посылать sous bande106[106] по почте.
105[105] оплачено (англ.);
Наконец 6 или, нет, 5. При вас я заказывал вино у Дональди. Он прислал 2 дюжины красного, 2 дюжины белого и
ни одной бутылки марсалы. Будьте милостивы и зайдите к нему с этой запиской, а вина белого 11/2 дюжины я отошлю назад. Нельзя ли две дюжины марсалы взять хоть у того же?
496. Ю. Ф. САМАРИНУ
29 (17) июля 1864 г. Борнемут.
29 июля 1864.
Bryanston House. Bournemouth (Hunts).
Почтеннейший Юрий Федорович.
Я сказал вам, что буду писать к вам, и действительно чувствую неотлагаемую потребность, но мне пришло в голову другое дело. Вы говорили, что на ваш вызов поединоборствовать — никто не вызвался из молодежи. Я не дивлюсь этому. Вы такой боец, что не всякий решится, чтоб вы его съездили под никитки. Я помню, как я, бывало, готовился со страхом логики и верой в Гегеля на споры с Хомяковым и, приходя домой, считал, все ли категории целы. Позвольте — вместо молодежи — начать в «Колоколе» ряд писем без вашего имени, без намеков — и совершенно в серьезном тоне. Посылаю вам начало — судите сами. Отвечайте мне в «Дне» или в «Колоколе», я с величайшей готовностью помещу все — если не будет крепких слов о предметах, дорогих мне. Вы очень были раздражены и сильно выражались — в разговорах.
Может, эта полемика и доведет до большей ясности обе стороны — буду ждать вашего ответа.
В заключение еще и еще раз прошу вас о Мартьянове, за земского царя и любовь к нему пострадавшего… Да и когда вся эта эра крови, казней и террора пройдет. Тогда и жить и спорить было бы легче.
Прощайте, будьте здоровы.
Преданный вам
А. Герцен.
Если вы найдете неудобным помещение письма теперь, то я его переделаю в форме и помещу статьей, как бы писанной ad usum «Дня», месяца через два, чтоб отнять возможность отгадать повод. В слоге я, может, сделаю поправки — но сущность и главное тон останутся.
До конца августа я здесь — с 25, 26 вернее писать: London, N. Trübner, Esq., 60, Paternoster row E. С. pour remettre à A. H.
497. А. А. ГЕРЦЕНУ
30 июля—1 августа (18—20 июля) 1864 г. Борнемут.
30 июля.
Bryanston House. Bournemouth.
Любезный Саша, я не писал к тебе довольно давно. Твои скитанья, короткие и пустые записочки, денежные дела — а потом и собственные преокупации отводили от писанья. Детьми я хотя и доволен, но преимущественно Татой — у ней благородный и теплый нрав, у ней есть и эстетический элемент и элемент деликатности. Ольга отстала, и тут претрудно поправить. Я хотел бы, чтоб после Рима она ехала бы с Мейзенбуг в тот город Швейцарии или Германии, где наилучший пансион. Мейзенбуг немного корячится. К тому же и мы переберемся — в Европу. Главным грузом, т. е. остановкой, собственно, был Огарев, но и он, наконец, хочет ехать. Впрочем, так как Америка до 1 июля 1864 проценты выплатила золотом (кроме Виргинии, которая плотит ничем), то я действительно и не вижу необходимости торопиться. Теперь у нас дебатируют — novembre ou avril107[107] — как rouge et noire108[108]. Огарев хочет до будущей зимы (1865) жить в Швейцарии.
Деньги, пожалуй, Львицкому не посылаю, Фогт отослал назад 500. Но пришли мне подробный счет, сколько истрачено и сколько осталось от фрибургских. Убедился ли ты, что путешествие детей не так-то было дешево?
На днях в Лондоне был Самарин, занимающий теперь важное место и очень известный славянофил. Он непременно хотел меня видеть — и одного. Я ездил в Лондон и тут в первый раз видел своими глазами, что такое нынешние неистовые патриоты — это Робеспьеры монархии. Он очень умен, в Польше занимает второе место после Милютина по крестьянскому делу. Я провел с ним два дня с половиной, и мы расстались, не откусивши друг другу ни пальцев, ни головы. (Все это, разумеется, никому не говори.) Я предлагаю ему вести открытую войну — жду его ответа — в «Колоколе».
Кельсиева брат умер (23 лет) от тифа.
1 августа.
Сегодня окончательно решен вопрос о нашем переезде. К 1 ноябрю я вместе с детьми и Natalie и Мальвидой еду в Швейцарию и там их учреждаю, а Тату посылаю в Рим. В генваре я возвращаюсь, и 1 марта Николай Платонович bricht ab109[109] и едет. Доселе решено только это. Я взял со всех подписки и клятвы, что менять не будут, — и себе диктатуру.
107[107] ноябрь или апрель (франц.); 108[108] красное и черное (франц.); 109[109] делает перерыв (нем.). — Ред.
Чернецкого я видел в Лондоне — all right. Не хочешь ли ты сам в продолжение времени побывать — даже ехать с Огаревым потом? Все это обсуди сам.
? Каких №№ «Колокола» у тебя нет?
Рукой Н. А. Герцен:
С самого нашего приезда в Bournemouth любезнейший и добрейший Пан опять начал бегать с одного конца Лондона в другой, из Фулама в Hampstead, из Hampstead в Richmond, из Richmond на Primrose Hill, находил дома великолепные, как, например, в Fulham, дом с бесчисленными комнатами, неизмеримой величины, с большим садом, огородом (продукты которого можно продавать — profit tout clair110[110] — зимой), да к тому с полем, на котором можно держать корову и кур!!! Да еще два шага от «остроумнейшего» нашего друга кн. Петра Долгорукова. Об этом доме папаша мечтал еще прежде визита Гарибальди, но, как «pot au lait»111[111], разом все разрушилось — Гено де Мюсси объявил, что дом сыр и нездоров; зато Пан был готов с другим предложением — в Maida Hill;
