Richmond et Mortlake. 11-го Natalie с детьми уехала в Париж. 20-го я еду в Париж — Женеву. Дебандада общая. Я оставался оттого, что Огарева нельзя было покинуть. Наконец, я с бою взял почти обет ничего не пить, кроме бордо. Нефтель очень хорошо распоряжается. На другой день после последнего припадка он слушал его сердце и нашел такую слабость, что испугался. Завтра неделя, что он соблюдает диету — авось еще и спасем его.
Теперь перехожу к твоему длинному письму — оно, разумеется, и Огарева и меня настроило еще грустнее. Я тебе напишу мое мнение — с той откровенностью, которую твое письмо заслуживает. Да, саго mio, если б ты о предметах важных и глубоко трагических всегда выражался так — мы не
523
ссорились бы с тобой из-за слов. Дерзость слов пьянит обе стороны. В твоем письме видна сдержанная печаль — и потому оно нас сильно потрясло.
Письму этому я придаю такую важность, что хочу его застраховать и прошу тебя немедленно известить о его получении, адресуя мне запечатанное письмо — хоть на адрес Левицкого — 22, Rue Choiseul.
Во-первых — и с самого начала — мы оба, т. е. Огарев и я, требуем от тебя истинно человечески святой клятвы — сделать все, что может сделать брат для маленьких детей — особенно после смерти кого-нибудь из нас. У меня в книге есть письмо, писанное к тебе, когда я ехал в Италию. Это мы возлагаем на твою совесть. Во-вторых, старайся их примирить — я буду писать об этом к Тате, от таких порывов мести надобно Ольгу избавить. Мы оба употребим все усилия, чтоб Лизу исправить. У нее натура грациозная и превосходная. Вражда к ней и к ребенку — безобразна.
Сказав это — я скажу и другое. Даю тебе слово не натягивать ни прямо, ни косвенно общего житья — при теперичных обстоятельствах я его не считаю возможным.
На Флоренцию я согласен. Если ты приищешь дом — торопиться некуда до весны, мы посмотрим, т. е. я говорю о покупке, а если придется нанять — это можно сделать легче. Признаюсь, что покупать бы мне не хотелось — мы живем в мудреное время и почем еще знать, не поедете ли вы все в Россию. Жить во Флоренции я не стану — но хочу с вами быть almeno143[143] 4 месяца в году — и еще больше желал бы в жары ехать в Bagni di Lucca или Лугано. Флоренция zu schön144[144], в ней жить пряно.
Огарев хотя и говорит, что готов в апреле на переселение, но держится крепко за английскую землю — нудить его не буду, что же касается до меня, то считай наверное, что в мае месяце — я с вами.
Постарайся ссору и разрыв привести в формы обычной учтивости, что во всем участвует действительно повреждение, я не сомневаюсь. Примирений, мнимых сближений я не хочу, но, Саша, помни и то — если со стороны Natalie наступит время искренного раскаяния, то мы вправе ждать от Таты полного сближения с детьми и настоящего примирения. Будущее предоставляю будущему. Знай, что на нас лежит — и мы вынесем всю ответственность — долг столько же святой — любви и, так сказать, протектората — маленьких детей. Если б из-за несчастного характера Natalie мы оба предоставили их воспитание произволу и случайности, ты первый имел бы право восстать.
524
Итак, во всяком случае я надеюсь на тебя. Насчет материального дележа — он очень прост, и мое завещание может уместиться на четвертушке. Ты знаешь, я получаю (до изменений) 50 000 фр. шахЛшиш.
Огареву 10 000.
После его смерти и моей каждому придется по 10 000 — ренты. Так как огаревская рента пойдет маленьким — то ты и Тата с Ольгой должны или дать им ренту в 20 тысяч фр. или капитал, дающий ее. Буде доход уменьшится (как теперь я получаю 45 000) — уменьшатся пропорционально и паи. Далее вам троим еще предстоит капитал за костромской доход и костромская земля.
Исполните все, Саша, свято и точно.
Аминь!
Если мне будет время — я полкапитала буду выделять каждому и начал бы с тебя. Но дом парижский не продашь в один день — а Америка все плоха.
143[143] по крайней мере (итал.);
523. Н. А. ТУЧКОВОЙ-ОГАРЕВОЙ
16 (4) ноября 1864 г. Лондон.
16 ноября.
11, Eastbourne terrace.
Письма твои все пришли — как же это наши что-то застряли? Это четвертое.
Огарев вчера уехал. Я один, квартера его мне не нравится, но он другой не возьмет. Он печален, и все разговоры были печальны. Настоящий опыт леченья начался теперь. Я начинаю верить, Нефтель, который безмерно внимателен, надеется. Если он перейдет этот кризис, он сохранится великой и красивой развалиной …145[145] времени. Его безмерная, святая любовь к детям — большим и малым — его плач и грусть …146[146] разъединения снова вырывают у меня порывы поклонения.
«Неужели, — думал я, сидя вчера один на квартире, — неужели это последний акт длинной драмы… Зачем нет распятия, зачем нет Mater Doloros’bi, перед которыми бы мы молились о том, чтоб …147[147] сошел на тебя, хоть …148[148] в нем сделать …149[149] воспитанья …150[150] прошлого других …151[151] надеяться?»
Сохрани этот листок особо — в нем рвется из глубоко оскорбленного сердца потребность отпущения грехов прошедшего в ответ на искренную работу возрождения. Не перемирья, не примирения я жду — этого мало…
И довольно — ни слова больше!
525
145[145] Автограф поврежден. — Ред. 146[14б] Автограф поврежден. — Ред.
147[147] Автограф поврежден. — Ред. 148[148] Автограф поврежден. — Ред. 149[149] Автограф поврежден. — Ред. 150[150] Автограф поврежден. — Ред.
Если все так пойдет со здоровьем Огарева, как теперь, я поеду в понедельник, может, во вторник. Квартира остается та же: 11, Eastbourne terrace. Сегодня после Ротшильда я отправляюсь в Мортлейк и, может, там (т. е. в Ричмонде) останусь ночевать. Адресуй письмо сюда, а в субботу, пожалуй, на Тхоржевского. Адрес Мортлейка не умею написать, напишу завтра.
Вчера я послал чек в 10 фунт., получен ли он, и взялся ли хозяин? Можно послать его к Ротшильду, Rue Lafitte — на акцептацию. Au reste я могу его и заменить по первому …152[152] к Огареву еще и тени нет …153[153], о котором я говорю …154[154] со мной.
Если квартира тебе нравится, то на месяц взять нет никакого риску. Потом можно поговорить об уступке. Главное, переезжая, надобно смотреть за каждым пятном по инвентарю. Французы чуть ли не хуже англичан в этом отношении. Но как же может быть близко от Тюльери Rue de Luxembourg? Квартеры были всегда довольно дешевые около Елисейских полей. Не лучше ли дурно провести еще неделю в отеле? Огарев того же мнения. 40 фр. составляют в год 4800 фр. А что квартиры на Ке?
Белье столовое переслать — дело не?155[155] хитрое, а перамбулатор — очень хитрое. Тхоржевский узнавал, но я его еще после …156[156] А что же кровати детские — нужны?
Тепло и штиль продолжаются, но дождь идет почти весь день. Ноябрь всё еще за меня.
Итак, насчет дома еще?157[157] раз — на месяц нанять …158[158] совершенно в твоих понятиях.
Почему ты не пишешь подробностей о впечатлении на Лизу нового мира.
Я прошу ответа по первой почте. Сегодня середа.
Стало, в пятницу вечером или в субботу утром ты будешь знать, переехали вы в Luxembourg или нет.
524. ЛИЗЕ ГЕРЦЕН
16 (4) ноября 1864 г. Лондон.
152[152] Автограф поврежден. — Ред.
153[153] Автограф поврежден. — Ред.
154[154] Автограф поврежден. — Ред.
155[155] Автограф поврежден. — Ред.
156[156] Автограф поврежден. — Ред.
157[157] Автограф поврежден. — Ред.
Душа моя, милая Лиза, я так сбит с ног, что и сегодня вместо письма посылаю собаку и целую тебя.
Пишу от Трюбнера.
Лелей целую.
526
525. H. A. ТУЧКОВОЙ-ОГАРЕВОЙ и ЛИЗЕ ГЕРЦЕН 18 (6) ноября 1864 г. Лондон.
18 ноября.
11, Eastbourne terrace W.
Здоровье Огарева двигается явно вперед, он слаб и есть лихорадка, но он свежее и решительно заменил херес бордо. Поэтому, если ничего не помешает, я в понедельник выеду и остановлюсь в Hôtel d’Espagne. Нанимайте квартиру как угодно на месяц — 450 и 475 из границ вон, но в месяц можно приискать. Для меня комнаты не надобно — я займу в том же доме или возле одну комнату и спальню.
Денег Ротшильд не получил от Сатина. Перехватить их нельзя было, напиши к ним, чтоб сейчас высылали. Это сильно подрезывает финансы. A propos, что дошел или нет чек в 10 фунт. на Ротшильда? Я его положил в письме. Левицкий разменяет его легко.
Что ты чувствуешь себя несчастной и часто страдаешь, я верю и всегда верил. Если б ты не была несчастна, то и надежды не было бы — поговорим об этом лично.
Может, года через два настанут больше светлые времена, будем работать для этого, потому что дети только в свете и растут человечески.
1864 год — 1864 год — помню, как я утром в Новый год сидел у себя в Теддингтоне и у меня от ужаса и страха занимался дух — от ужаса перед будущим. Год этот был для меня, может, самый страшный после 1852… Кстати, памятник готов, я, может, сам поеду туда, — несмотря на все, кажется, я могу еще прямо смотреть на могилу, я не покинул детей.
Письмо это придет завтра, жду известия о квартире. Надобно письмо послать завтра же до 6 часов, я его получу в понедельник перед отъездом.
За перамбулатор взялся Тхоржевский, но с Мортлеком — я его почти не вижу.
3 раз спрашиваю, посылать кроватки или нет?
Разумеется, мы с ужасом думаем о том, что ты хочешь менять Мари.
Лизе везу превосходную книгу, «Die Natur» выпишите Трюб.
Дружок мой Лиза, папа и я целуем тебя. Тата в Риме и оттуда пишет тебе поклон и целует. Я везу Леле-гёрль кофейник, сковороду, весы и чайник. Бою еще не нашел ничего.
Папа поздоровел.
Теперь 6 часов.
Жду ответа с полным адресом, на всякий случай оставьте в Hôtel d’Espagne. Графиня Салиас в Париже — Rue fossé, St. Victor.
527
526. ЛИЗЕ ГЕРЦЕН
13—21 (1—9) ноября 1864 г.? Лондон.
Рукой Н. П. Огарева:
Милая моя Лиза,
Так ты меня помнишь и ко мне просишься. А я без тебя так соскучился, что плакать хочется. Попроси, чтоб тебя в другой раз у меня не увозили; а теперь покаместь забавляйся новым городом, но не забывай учиться музыке. Целую тебя крепко и глазки твои и волосы.
Пиши ко мне.
Лиза — милая Лиза — ну как же ты без нас, без Дяди, старого ворчуна, который едет к тебе и любит тебя.
527. Н. П.
