была очень больна, вот второй день ей немного полегче — хочу написать тебе хоть несколько слов. Сегодня поутру пришли ваши письма — мне очень больно, что я причиной вашего недоразуменья; тебе я не буду отвечать на твое письмо, оно и не требует ответа, но, пожалуйста, возьми на себя передать Мейзенбуг, что мне очень жаль все случившееся, я необдуманно воображала, что свободное время всегда находится даже у самых занятых, а кажется,

425

как бросить швершенно музыку, когда столько уже было сделано — пенье, был совет. Отчасти эгоистический, и отчасти может безумная мысль, что пенье — необходимый талант (когда ухо и голос есть) для полной гармонии человеческой натуры. Впрочем, друг мой, если эти занятия мешают главному, ты слишком благоразумна, чтоб не пожертвовать ими, и без нашего совета — тебе самой видней — как. Давно я начала это письмо, ты верно мне простишь, Леля была очень больна, и выздоровление ее очень медленно и сбивчиво — зная меня, ты можешь представить, как я пугаюсь, даже когда не нужно — и особенно ночью, когда нет никого, кто бы даже побранил меня за излишнюю тревогу. Мои письма пустые, милая Тата, я это знаю, но что же мне делать, когда меня парализует одна мысль о том, что Герцен спросит: могу прочесть? — А между тем у меня еще отроду не было тайны от него, но я не умею писать для нескольких; происшествие с твоим письмом окончательно меня сконфузило, я этого не ожидала и просто назвала бы клеветой, если бы не слышала от самой особы. Но, впрочем, бог с ней, — много у меня накопилось тебе порассказать и о частном и об общем, во многом оно сплелось, но я слишком осторожна, чтоб писать то, что могу передать на словах, — вот почему я так нетерпеливо желала бы тебя видеть поскорей, я боюсь, что наша переписка нас еще больше отдалит своей принужденностью. Ты меня лучше поймешь, когда мы увидимся.

Билетень об детях: Лиза умнеет, но она, как ты, с виду светла и открыта, а глубока и скрытна — не знаю, откуда у нее развился такой такт, что она никогда по-детски не отказывается от неприятного предложения, а все с такой ловкостью, что все маскировка; ты понимаешь, как это трудно в пять лет; мне нынче очень жаль Лизу, она скучает, ни мне, ни нянюшкам времени нет заниматься ею всегда. Леля после болезни еще капризна, но что это за прелесть, и что за милая рожица, и как умна, я не могу передать ее слов, потому что все больше по-англицки; мне не верится самой, что ей только два года, а Леля глуп, — конечно, это пройдет, но его тупость еще заметнее возле Лели — она его очень любит, но как старшая, а Лиза с обоими удивительно добра и мила, я это сама не ожидала.

Ну прощай, милая Тата, авось до свиданья — тогда я бы хотела, чтоб ты ночевала две ночи в моей комнате или возле, чтоб я могла все рассказать и обо всем расспросить, а днем дети и большие (мышиная беготня, как говаривала твоя мамаша).

Крепко тебя и Ольгу целую, Мейзенбуг жму дружески руку.

Пробую, Тата, послать тебе по почте маленькую повесть, которую я читал в Неаполе — sous bande14[14] — напиши, получишь ли?

Целую тебя.

4 февраля.

От Ольги ждем собственных писем.

433. А. А. ГЕРЦЕНУ

7 февраля (26 января) 1864 г. Теддингтон.

7 февраля. Воскресенье.

Очень рад, что ящик явился, но вижу, что посылать вещи не легко и не дешево. Деньги посланы к Фензи 500 ф. Сертук

426

ты шил, кажется, напрасно. Здесь еще запас твоего платья. О микроскопе еще увидим — до сих пор ты не встречал препятствий в деле научном. Но я желал бы от тебя и в твои лета — видеть серьезное отношение к науке и ее вопросам. Микроскопы можно любить из Liebhaberei15[15], как рысистых лошадей, экипажи, — и можно в них видеть средство для тех же вопросов. Я считаю случай спасения тебя от лондонской праздности — чрезвычайно счастливым — но только если в твоих занятиях будет твердая система и твердая воля ее выполнить. К твоему отъезду можно купить Ahmsich микроскоп (в «Былом и думах» я говорил, что у Химика стоял Амзиха микроскоп), но что вдесятеро важнее — это две вещи, без которых все же твоя наука будет скользить при всех инструментах, — не зная ни химии, ни физики, нельзя быть натуралистом. Для этого надобно же подумать о программе; ее нельзя совсем оставлять на счастливые встречи. Шифф встретился — Фиша самого надобно найти.

И еще далее — надобно избрать наконец и путь и цель — надобно сделаться чем-нибудь из молодых гепЬег16[16]. Человеком вообще — нельзя быть. Политическое поприще я считаю для тебя невозможным — мало ли естествоведение представляет специальностей. Было время, в которое выбору было много, — оно ушло — в 25 лет человек должен дефинитивно осесть — или блуждать и в 75.

14[14] бандеролью (франц.). — Ред.

15[15] пристрастия (нем.);

Пишу я это именно сегодня, потому что серьезная сторона твоих занятий не видна ни в одной строке.

Боюсь, что и этот раз все мои планы разлетятся как дым — и все дело пойдет опять на Saint Malo и Париж, на Saint Malo и Лондон. Ехать все согласны — Огарев, Natalie, я. Чернецкий готов продать станки — а война на носу. Я даже опять думаю о Брюсселе.

Отчего же ты не написал, как ты встретился с Бакуниным.

Леле лучше, но Natalie еще не сходила вниз обедать с русского Нового года. Огареву предоставляю тебе писать детали о маленьком. Я и тут того же мнения, как о микроскопе, — думай об его будущности, думай, что теперь вдесятеро труднее его взять и что ее жизнь в Теддингтоне и посещения дали ей права, которые я признаю справедливыми. Вот вопрос — и с ним ты не так легко развяжешься, как с прежними романами.

Что Марио/а — насчет письма к Гарибальди? Пошли Miss Reeve что я писал.

Затем прощай.

427

Припадки Огарева были обыкновенно. Но он много пьет и говорит, что это ему не вредно и что tout au plus17[17] сделается водяная. Спроси Шиффа.

434. Н. А., О. А. ГЕРЦЕН и М. МЕЙЗЕНБУГ

10,13 февраля (29 января, 1 февраля) 1864 г. Теддингтон.

№ 15?

10 февраля 1864.

Elmfield House. Teddington.

Для того, милая Тата, чтоб тебе протвердить твой маленький Лондон, ты можешь представить — пять дней мороза и ветра, на шестой — сплошной туман с морозом, ничего не видать, все покрыто копотью, в комнатах стужа — все сидят в шинелях, реилвергах и пр. Это в самом деле battle of life18[18] — здесь прожить зиму.

Мари Зенкович — сколько известно, упала без намерения. Но никого при этом не было, и узнали только по паспорту (на другое имя), с которым она ехала — и который публиковали.

17[17] в худшем случае (франц.);

18[18] борьба за существование (англ.);

В Москве умер Павел Алексеевич Тучков (меньшой брат Алексея Алексеевича) — генерал-губернатор и хороший человек, даже и очень — если б не срезался с студентской историей.

Жаль очень, что Платнауэр уехал и что не успели послать два пакета. Узнай, как можно точнее, was man kann — und was man nicht kann19[19] через Росселя. Вероятно, Саша писал — он ящик получил — и, стало, Ольга может просить свои две книги — над которыми вы много и очень много будете смеяться, так они милы и грациозны. Frölich — датчанин.

Latest intelligence20[20] состоят в том, что я купил себе новый альбом для фотографии — очень большой — и буду комплектовать мою коллекцию. Декабристов и пр.

13 февраля.

Письмо провалялось до субботы, не хочу его дальше задерживать, чтоб вас не оставлять без вестей. Нового ничего — опять тепло, но сегодня буря — на море, должно быть, ужас.

Ольга, выписывай книги от Саши. А я тебе еще здесь купил «La Russie» — с картинами. Все, что о твоем ученье пишут,

428

меня очень радует. Ну как же ты с Mme Мамоновой учишься — напиши мне по-русски без поправок. Ага вас обеих целует.

La grande question, chère Malvida, ne s’avance pas du tout. Nous reculons en Europe au delà de 1855. Vous, vainqueur avec Wrangel — vous n’aurez pas le temps de triompher. C’est fini avec l’Allemagne et vive la Prusse. La Pologne — vraiment étonnante — se tient. En Russie rien pour la liberté (le socialisme, le sectarisme va son train) — et je commence à penser qu’il faut aller à Bruxelles — si l’Italie sera impossible.

Addio21[21].

19[19] что можно — и чего нельзя (нем.);

20[20] Последние новости (англ.). — Ред.

21[21] Главный вопрос, дорогая Мальвида, вовсе не подвигается. В Европе мы пяти назад, за пределы 1855 года. Побеждая с Врангелем — вы не успеете торжествоват Германией покончено — да здравствует Пруссия. Польша — воистину удивительна держится. В России ничего для свободы (социализм, раскольничество идут св путем) — и я начинаю думать, что следует ехать в Брюссель — если в Италию б невозможно. Аббю Прощайте (франц., итал.);

435. A. A. ГЕРЦЕНУ

17 (5) февраля 1864 г. Теддингтон.

17 февраля.

Elmfield House.

Письмо твое от 12 февраля sain et sauf22[22] пришло. Ты очень хорошо сделал, что был на балах. Я никогда против этого ничего не имел. А креолку считаю, как Лепорелло,

е in Firenze

Mille е tre.

A propos, без сомнения, сделай все возможное, чтоб с Урихой стать на деликатную ногу. Ты виноват — тебе и надобно все самопожертвование сюсцептибильностью.

Книг я прислал мало, потому что это был опыт. «Колокол» по нескольку отправляю сегодня; «La Cloche» не нужно. «Italia del Popolo» перепечатала все и еще с очень хорошей статьей Quadrio.

Отчего у тебя мало белья, я не понимаю — ты во времена sponsalia23[23] наделал себе кучу. Вот твой бюджет — ты должен получить до 1 июля 100 l. Из них получены тобой, остались от 63 года и отданы здесь 58 — остаются 42 — из них следует здесь отдать, по-моему, 20, а по- твоему — 24. Затем у тебя остается 18 фунт. — к ним прибавляя 2 (употреб. для Наташи и Мейзенбуг+10 фр.), выходит 20. Думаю, что их достаточно до 15 мая, и со временем пришлю. Мне кажется, всего

429

проще посылать половинками английских 5 фунтовых билетов.

Куда ехать… куда ехать — that is the question… не попробовать ли еще, хоть на один год, новую комбинацию, т. е.