теплому и дружескому моего письма и двух.
Я не понимаю, что мне делать. Чего она хочет? Как ехать в Россию — или что же — заявить о твоей дали с ней — кому? Это бывают надразумения. С чего же начать? Тата знает, Саша знает. Не полиции же заявлять? И ехать к зиме! Совета и ты не найдешь. Но подумай об ответе. Я кончу тем, что скажу: «Делай как знаешь. Двое погибли — бери третье дитя на твою ответственность». Ведь я хотел к июлю ехать до ноября, — а если б в самом деле она была в том положении, о котором писала — остался бы и до января. Полгода не видаться с тобой — тяжело, но я в Женеве задыхаюсь. Переписка иногда лучше — покойнее. Мы на многое смотрим больше разно, чем прежде.
Горе выходящим — без сил, а только с мыслями — из обыкновенной колеи жизни. Горе женатым пророкам и волхвам…
Жаль, что этого нет в книге Иова.
Я хотел послать корморана, но Тхоржевский желает сам снести — я посылаю с ним Шарлотте маленький портмоне и в нем 50 фр. Что за нелепость, что ты Саше написал, что ей на харчи довольно 30 фр. — уж не 30 ли сантимов? Да как же ты за Генри плотишь 30. A propos, думаешь ли ты или нет отдавать Генри совсем в школу? Я сам не советовал, но совладеешь ли ты с тем, чтоб из него что-нибудь сделать? Его вид efféminéclxxi[171] и даже выражение — nicht ganz sicherclxxii[172].
Помнишь, как M. А. Языков мне писал после первой болезни своей жены: «Ну, любезный друг, как эти священные обязанности — гнусны, и счастливое положение — грузно»…
Ехать бы в Америку с 10 000 фр. в год.
Я не буду писать дня два. Напиши твое мнение скорее. Обедать как хочешь — всегда в 1/4 7-го.
104. М. МЕЙЗЕНБУГ и О. А. ГЕРЦЕН 4 июня (23 мая) 1867 г. Монтре.
4 juin 1867.
Cette fois — chère Malvida — j’écris pour vous dire que je n’ai rien à dire, — que je suis à Montreux et que Monod n’y est pas — de manière que mon dialogue avec lui devient Monologue et le Baum-Ritter — n’est pas d’acajou mais plutôt de Baum Wolle.
Je verrai aujourd’hui la femme de Michelet — peut-être l’insecte et l’oiseau aussi. Je n’aime pas sa femme (ni l’écrite, ni l’écrivante).
115
Pierre Leroux fait mes délices — pas de trace éloignée de bon sens.
Adieu. Votre fidelissime ami
A. H.clxxiii[173]
Ольга ты единая, что же так мало пишешь и ничего не рассказываешь о вашем житье- бытье? Что ты читаешь после Monod? Вообще соберись написать серьезное письмо. Я тогда буду тоже писать ответ и совет.
Обнимаю тебя.
Ал. Г.
105. Н. А. ГЕРЦЕН 7 июня (26 мая) 1867 s. Женева.
7 июня 1867. Пятница.
Милая Тата, твоим письмом я очень доволен и целую за него от души. Что ты права насчет Лизы — в этом нет сомнения. Но главное, что надобно, — это иметь влияние на Natalie. Я тебе скажу с полнейшей откровенностью — фонд дурного в ее натуре идет из двух источников: ревность и необузданность. Она может любить людей — и из ревности делать над ними бог знает что. Если б я не видал явно, что главное чувство в ней — привязанность ко мне (в какой бы форме она ни выражалась) — многое было бы иначе. Если ты можешь настолько победить ее, чтоб иметь влияние на Лизу, — это великое дело. Но я думаю, что вряд нужно ли теперь оставаться — может, лучше возвратиться зимой, если Natalie действительно в том положении. Кстати — ты говоришь о неловком положении. Я думаю, что мы, толкуя много о новом воззрении, — такие же старые люди, как и те, которые не толкуют. Выше всех нас головою Огарев — и он всего дельнее говорит, что скрывать поздно и глупо. (Не афишировать и не скрывать.)— Я хочу с тобою быть совершенно откровенным. Когда Огарев заметил у Natalie сильную любовь ко мне — ему не пришлось еще сказать слова, как она ему все сказала — и тогда же сказала мне. Это был поступок чистый и смелый. Огарев был, как всегда, бесконечно благо-
116
роден и, не имея больше с своей стороны особенной страсти, сказал, что он свободно передает мне Ыа1аНе и остается ее братом.
Все дурное вышлю не из этого — а из сумасшедшего нрава и необузданности. Капризы отдалили Огарева, капризы отдалили вас, страшнейшее бедствие в Париже, — все идет из одного источника. Но Лиза стояла тут — великой связью, — и я понимал мой долг к ней, не одну мягкую — но и жесткую сторону его.
Переезд из Буасьеры — положил новую черту. Огарев — переехал в Lancy, и вся наша жизнь, как бусы, у которых шнурок порван, рассыпалась. Если б кто-нибудь умел их собрать?.. Сумей ты.
Береги это письмо. Это моя исповедь.
К Лугинину теперь писать не стану, я жду еще ответ от него. Пусть он едет в Россию, — кажется, теперь он подойдет под амнистию… потом может приехать снова с своим вопро¬сом. Думаешь ли ты, что ты тогда примешь его предложение? Огарев полагает, что он очень ревнив, — а почему, не знаю.
Прощай. Целую тебя как ближайшего друга. Отчего не ехать в Геную на зиму? Мне теперь от 1 июля до 1 декабря свободно.
Знай, что ты имеешь право ехать когда хочешь. Пора бы сделать свиданье с Ольгой и ей сказать обо всем.
Прощай.
106. А. А. ГЕРЦЕНУ 7—9 июня (26—28 мая) 1867 в. Женева.
У Лугинина умер второй брат, он в отчаянии, я ему писал в том роде, как ты мне. Я ничего не могу сделать. — Зачем сам не едет?
Крауфорд-старик тоже умер. Саффи в конце месяца — переселяются в Италию.
Твоим успехом я был очень доволен. Может, действительно твой талант в популяризации науки. — Я ничего не имею против этого. Напротив — бесплодность, например, Гуго Шиффа меня ужасает.
Я написал громовую статью «Мазурка» — которая будет в «Колоколе» 15 июня. Посылаю отрывок из «Opinion Nationale». Nos actions montentclxxiv[174]. Сегодня спешу.
Скажи Malvid’e Филипьевне, что она вложила записочку
117
в свое письмо так хитро (о приезде Мопоф, что я ее нашел в пакете через два дня.
Пиши скорее.
Утомленный твоим непониманьем в деле фондов, я все разузнал от Авигдора. Разумеется, это не легко — надобно доверенность и пр. — всего легче самому сделать в Турине. — Теперь напиши, сколько лажу (а&£ю) на французском золотом, т. е.
20 фр. принимаются за
22
21
20-50 или как?
Нефталь в Берлине, кланяется тебе и Мальвиде, разбогател.
6—7 июня (25—26 мая) 1867 г. Женева.
Огарев. Чтоб не забыть, записываю два-три пункта.
При рассказе комиссару, без сомнения, явился вопрос, какая же может быть причина побега? Дело плохое, если ты ее не сказал. Все полицейские дела растут на недомолвках. Также следовало сказать, зачем она вообще приехала.
Далее, тебе следует взглянуть на письма Саши. Что за скотство, что он записал ребенка на свое имя. Как будто он не мог его назвать и не записывая. Ясно, что дойди это до газет — Сашу смешают со мной, мне это неважно, но la manièreclxxv[175] как — важна, об этом я ему напишу. Вот с какой стороны прорвет плотину, — дай-ка дойти до Цверцякевичева брата, который пишет, что «Gmina» просила у Плон-Плона денег и он выслал 20 фр.
Чернецкому сказать необходимо о Шарлотте.
Не издать ли 2 «Колокола»?
У тебя корректура?
108. И. С. ТУРГЕНЕВУ 8 июня (27мая) 1867 г. Женева.
8 июня, суббота.
7, Quai Mont Blanc.
Во-первых, Вырубов очень милый и хороший человек, я его знаю года два. Он думал занять кафедру в Московском уни-
118
верситете (адъюнктом по минералогии) — но по доносу Каткова ему отказали. Он имеет состояние и, вероятно, «Revue» будет на его счет. Готовится еще ревю позитивно- физикальный, — участвуют самые близкие люди мне и долею известный изд. Monod. — Участниками — Шифф, Молешотт, Фогт, мой сын, meine Wenigkeitclxxvi[176] и пр. Они хотят переговорить с Вырубовым о фузии.
Теперь тебе предстоит дело — именно проситься в Карамзины: в государя столько стреляют, что история его царствованья может быть напечатана как
Записки дурных охотников
хорошим.
Долгорукову я сосплетничал твой эпиграф: «Республиканец Д.». У меня с ним ни интимности, ни ссоры нет. Так, как у тебя с воришкой и шулером Некрасовым и обер- шпионами à la Katkoff. Долгоруков издавна не делал таких гадостей. Русский человек слаб — и неразборчив.
Поляки помешали мне дописать путешествие du Tzar, я только было свел его со Шнейдер в Мабиль. — Однако допишу.
Затем прощай и, если что нового, дай знать.
А. Г.
Справься, отчего я книги твоей не получил? Здесь я справлялся — нет.
Très cher monsieur,
Nous vous attendons à 5 ou 51h aujourd’hui. Il n’y aura personne à l’exception d’Ogareff — qui désire beaucoup de vous être présenté. Vous pouvez vous imaginer — quelle sensation a produit dans notre cercle la nouvelle du coup de pistolet tiré sur le tsar. Au revoir — avec sympathie et respect —
tout à vous A. Herzen.
На обороте: Monsieur Pierre Leroux.
Campagne Baumgarten.
Saint Jean.
119
8 июня 1867 г. Суббота.
мы ждем вас сегодня в 5 или в 51h. Никого не будет, за исключением Огарева, который очень желает быть вам представленным. Вы можете себе вообразить, какую сенсацию произвело в нашем кружке известие о выстреле из пистолета в царя. До свидания — с симпатией и уважением
всецело преданный вам А. Герцен.
На обороте: Господину Пьеру Леру.
Деревня Баумгартен.
Сен-Жан.
110. К. ФОГТУ
8 июня (27мая) 1867 г. Женева.
Samedi.
Très cher Maestro,
Monod et Fenestre me prient de vous les présenter aujourd’ hui. Monod — homme tout à fait distingué — veut fonder la revue à Florence de laquelle j’ai parlé. Permettez-moi de les amener à 1 heure — ou à 1 V après votre dîner. Je peux aussi venir vers 4 (à 5 chez un rendez¬vous) ou demain matin.
Une réponse est sollicitée, attendue et espérée.
NB. Si cela continue de cette manière — l’histoire universelle doit être écrite par J. Tourguéneff sous le titre des récits de mauvais chasseurs.
A. Herzen.
Моно и Фенестр просят меня представить вам их сегодня. Моно — благороднейший человек — намерен основать во Флоренции журнал, о котором я говорил. Позвольте мне привести их в час или в половине второго, после вашего обеда. Я могу прийти И к
