у Таты нет приюта до октября, — может, я с ней проеду по Женеве. Я не за Кольмар и не против. Зато я против Пензы. А за что можно отвечать?
А ты, юноша, воображал завести гинекей и общинное житье.
Тата, разумеется, возмущена.
Если переменится решенье, я отрежу все флуктуации, наняв в Ницце дом.
Ужасно скучно и возмутительно!
163. Н. П. ОГАРЕВУ
24 (12) августа 1867 г. Ницца.
Холеры здесь нет, и в Генуе, кажется, прошла. Сегодня была здесь сильная гроза. Это, вероятно, и последнее очистит.
От Каппа письмо из New York. Он тоже советует продать бумаги и купить американские — теперь aggiocclx[260] хорош.
Может, и придется ехать из Ниццы — это не к добру, — здесь очень хорошо. В пансион Natalie Лизу réalitercclxi[261] не отдаст, а сцен будет много.
Может, я поеду в Париж для американской сделки.
Письмо, как видишь, получено (от 21).
164. С. ТХОРЖЕВСКОМУ
24—25 (12—13) августа 1867 г. Ницца.
24 августа. Суббота.
Любезнейший Тхоржевский, получил еще письмо от Погодина. Он пишет, что отдал все № «Русского» и книгу (один экземпляр — П. В. Долгорукову) книгопродавцу Курхбергеру в Эмсе и велел их отослать Георгу в Женеву, все опять говорит о своей статье обо мне. Попросите Георга написать (и франкируйте письмо) к нему. Мне нужен тот лист «Русского», в котором статья обо мне — «Встреча в Монтрё». Обделайте это дело.
183
Мне, вероятно, придется съездить в Париж — Капп советует не ждать продажей до января, а продать теперь; он говорит, что курс на золото высок, так что я могу выиграть даром целый годовой процент; он думает, что надобно купить новый заем, но не нефтальский, а United-States 6% 1868 — 1881. Иду к консулу; должность его здесь занимает американский поп. Затем прощайте.
25. Воскресенье.
Сейчас из моря. Погода здесь удивительная. После грозы жары сдали — море тихо. Мы все научились плавать, вода теплая, и о холере ни слуха ни духа. Вчера было в «Figaro», что около Женевы открылась холера — не верю и думаю, что они говорят о Генуе. В Ливорно и Риме — есть, во Флоренции нет. От вас, вероятно, будет недельный рапорт — жду его.
Очень хорошо, что стол продали. Деньги возьмите в ваше хозяйство.
Ольга кланяется вам, я ей писал, что вы спрашивали. Они (т. е. Мейзенбуг) возле Rimini — в Fano, я писал строгий приказ — ехать в Флоренцию при первом холерном слухе, и даже сюда.
Лиза учится гораздо лучше: учителя музыки и арифметики очень хороши; она по- прежнему дивит умом, тактом — и большими шалостями.
Кланяйтесь Чернецким, Даничу и не кланяйтесь Касаткину.
Addio.
А что наши элпидисты?
165. Н. П. ОГАРЕВУ
27 (15) августа 1867 г, Ницца.
27 августа. Вторник.
Твое письмо маленькое — но klein, aber lustigcclxii[262]. Новость о Кельсиеве все-таки перевернула меня. Помнишь ли, как он раз в Orsett Hous’e защищал какого-то шпиона- поляка? Мы чуть не побранились. Хорошо иметь старую нравственность, когда у самого нет новой… 2-ое, приезд Бакунина. Что же это он в пис-конгрессе, что ли, беспокоится? Гвалтерио — его врага — прогнали с губернаторского места. Скажи ему, чтоб Он не давал чинить реакцию Петру Владимировичу в «Писе». Я очень рад, что меня там не будет, — и вообще, несмотря на твое высокое покровительство, Женева мне противна… Здесь
184
я чем больше живу — тем больше вживаюсь. Да, это удивительная полоса земли.
A propos — что я писал о Путнее и что хвалил, во-первых, я забыл, а во-вторых, наверное, ничего не хвалил. Прошу тебя справиться. Как можно хвалить начало всех компликаций? Насчет общего житья — и думать нечего. Мало ли какие хорошие вещи могут мечтаться — неужели ты все еще не сообразил всю ширь невозможности.
Сатин на ярмарке — жена его собирается в Москву. Деньги, вероятно, вышлет (сегодня письмо) — если нет, то я могу вперед тебе прислать 500 фр. Сиречь тебе следует до 6000:
1150
от Саши 150
Приб.500
1800,
а если Сатин пришлет достаточно, мой совет — возьми еще 700, тогда будет 2500 — а остальное оставь в экономии у меня на 1868 год.
Ты знаешь, что Виргиния заплатила какие-то паршивые 1200 фр. (да еще бумажками — доллар в 3 фр. 76), из них я и могу прибавить 500 — и 500 детям.
Если удастся Каппова программа, то я могу выиграть тысяч до 30-25 в капитале, а 5 т. в impuiscclxiii[263] нас всех. Я, вероятно, 5 сентября (4 — Лизино рожденье, напиши ей, она
тебя очень любит) поеду в Париж. Вероятно, дам тебе адрес к Бамбергеру или Ротшильду. Пробуду там дней шесть или семь.
Дома у нас чудеса. Лишь только я согласился на Кольмар и принялся писать к профессору Куфу и даже к Стелле — ветры подули с другой стороны — и решено Кольмар оставить до весны. Но это не всё. Лиза, сильно баловавшая последнее время с Татой, вдруг сделалась с ней большим другом. Это вещь замечательная. Только это секрет, и секрет потому, что Лиза просила Тату не говорить. Тата ей рассказывала о том, как она была маленькой мила — и как избаловалась теперь, какой неприятный рНсс1хА[264] приняла и пр. Лиза все слушала — слушала и тихо плакала, потом ушла одна в свою комнату и там все плакала, а вечером положила Тате под подушку письмо — по- французски, в котором пишет, что хочет исправиться и чтоб Тата ее любила, и просит об этом не говорить Nata1ie. С тех пор она ведет себя очень мило и страстно полюбила Тату. Nata1ie не надивится. Она могла бы страшно много сделать теперь — но боюсь. Учится она положительно хорошо.
Вот и все. Я не купаюсь третий день — от морской воды вышла сыпь на руках. Погода необычайная.
185
«Русский» прислал Погод(ин), об этом я раза два писал. Я получил от него еще письмо — он отправился в воскресенье в Иерусалим и пишет мне: «До свиданья на том свете».
Франц. «Prolegomena» готовы, 45 страниц. Весь вопрос в том, печатать ли отдельной брошюрой, или первым ливрезоном, или, наконец, «Колоколом». А кто поправит? Статья эта всем будет костью в горле. Я попробую в Париже прочесть
отрывки.
Чем хуже и пустее статья, тем лучше плаванье. «Монитёр» перепечатал часть моей статьи из «Paris-Guide».
Прощай.
Я хотел писать статью о «Что делать?», но оставил, чтоб не раздражить его стаю. В нем много хорошего. Это — удивительная комментария ко всему, что было в 60—67, и зачатки зла также тут. Прочти же его.
Тхоржевскому я писал в воскресенье. Не предложить ли Бакунину комнату, т. е. мою спальню, без servic’acclxv[265] и еды?
Мерчинскому кланяйся.
От кого слух о Кельсиеве? Не от лабазника ли Касаткина?
Читал ли ты процесс Касса и Parent? Прочти.
Знают же, кто русские ходят в «Курону», Как же вора не поймать?
NB. От Хоецкого ответ дипломатический. Константин Николаевич хотел его видеть? Это что?
166. К.-Э. ХОЕЦКОМУ
(черновое) 27 (16) августа 1867 г. Ницца.
Je vous suis vraiment très reconnaissant de votre lettre que-je reçois un peu tardivement, envoyée de Genève.
Si j’étais trop susceptible — pensez à ma position. [Toute-ma vie]. Après une existence entière dévouée à une seule activité, il une seule idée, à un seul service, auquel tout était sacrifié [sans jamais faillir, sans avoir un seul reproche politique de méfiance et], traité par ses alliés (je parle d’une grande partie des Polonais de l’émigration) en ennemi et cela parce que l’on ne sympathise pas avec toutes leurs élucubrations. J’ai vu dans l’eftsemble de vos paroles — leur insinuation, et je sentais
186
vivement que je n’avais pas mérité cette méfiance. J’accepte de tout mon cœur votre explication, je vois que j’ai exagéré la portée de vos paroles et je vous tends avec la même franchise la main, en demandant un oubli complet de l’incident.
Mademoiselle Meisenbug…
27 августа.
Я вам поистине весьма благодарен за ваше письмо, переделанное из Женевы и полученное мною с некоторым опозданием.
Если я проявил чрезмерную обидчивость, то войдите же в мое положение. [Всю мою жизнь] Посвятив всю жизнь единой деятельности, единой идее, единому служению, всем пожертвовав для этого, [ни разу не погрешив, не дав ни малейшего повода к политическому упреку, к недоверию и] — вдруг увидеть, что твои же союзники (я говорю о большинстве поляков-эмигрантов) обращаются с тобой, как с врагом, и только потому, что ты не сочувствуешь всем их разглагольствованиям. Я понял, что все ваши слова внушены ими, и живо чувствовал, что это недоверие не заслужено мной. От всего сердца принимаю ваше объяснение, вижу, что преувеличил значение ваших «лов, и, протягивая вам с прежней искренностью руку, прошу предать полному забвению случившееся.
Мадемуазель Мейзенбуг…
167. А. А. ГЕРЦЕНУ
29—30 (17—18) августа 1867 г. Ницца.
29 августа 1867. Nizza.
Что же ты давно не пишешь о холере? Мне нужно знать и о Генуе и о Флоренции. Следует ли избегать — или ехать. А потому собери сведения и напиши. Пора бы и Мейзенбуг возвратиться.
Тата в последнее время опять имеет больше влияния на Лизу. В ней, может, недостает того элемента мягкости, которого и в тебе нет. Но она берет потом и сердцем и всем. Вообще я Татой доволен — если б не страшная потеря времени. То же было и во Флоренции. Умственной пищи здесь довольно — но энергии мало.
На днях я еду в Париж на неделю хлопотать об американских фондах. По Каппу — можно легко выиграть 20 тысяч и побольше. Vedremmocclxvi[266]. Буду советоваться с Бамбергером. —
187
Что дальше, еще неизвестно — всего лучше жить в Ницце до весны. Natalie говорит опять о пансионе для Лизы, т. е. в Кольмаре, — но это еще так. Лиза au reste учится очень хорошо.
Если американские дела пойдут особенно хорошо — то небольшой процент возьму для улучшения всей бригады. Мебель тоже можно тогда купить. Через два месяца — от сдачи дела Ротшильду всё узнаем.
Какая ужасная холера была в Albano. Как же это из ваших гелертеров никто не займется исследованием причин? Я все дивлюсь беспечному равнодушию научных людей.
30 августа.
В Париже выходит новый журнал (месяца три) — «Pensée Nouvelle», совершенно в позитивном смысле, я могу тебе прислать. Статья моя готова, но задерживается по многим консидерациям. Все пересылки отсюда трудны.
Бакунин отправляется в Женеву на пис-конгресс. Долгоруков перепугался и хочет ехать. Нельзя сказать, чтоб я особенно горевал о том, что меня не будет в Женеве, — он с женой. Я ему дам свою квартеру и буду восхищаться издали.
Прощай.
Вот какие чудеса — у меня от жара, комаров и
