coup de poulecccxxix[329], как говорила какая-то барыня. Вот совок — да неловок. Он потерял чемодан и все вещи. Вероятно, его, как корреспондента, пустят.
Далее — сколько я ни предупреждал, мои неловкие флорентинцы все-таки приняли Долгорукова, и он дал rendezvous Фрикену у них и сидел весь вечер. Это мне ужасно
неприятно, хоть я и возьму все меры, но нельзя же у себя в доме делать сцену. Думаю написать ему тихо и покойно, что мы не можем продолжать знакомства. Как ваша опиния?
Дома к отъезду все стало тише. Кажется, Natalie хотелось бы кое-что поправить, но не сознаваясь, что вся вина с ее стороны. До приезда Алексея Алексеевича о России не заботься, хотя с Жемчужниковым и были переговоры о крещении. Тот уверяет, что это легко.
Лиза продолжает так же учиться — хорошо, и даже очень. Но в первую минуту досады — делать ужасы. Надо надеяться, как ты сказал в стихах, на здоровый ум.
Русский уехал (о котором я писал)— и прямо в Петербург, — отсюда через Вену — пять суток. Это нигилист pur sangcccxxx[330], со всеми их достоинствами и паршами. Но очень не глуп. Самолюбие — без границ, и вялость, усталь — ему 24 года! Нас в России не читают и не хотят, вообще в заграничную прессу не верят. Школы внутри России задавлены надзором и попами. В катковский лицей — втрое больше охотников, чем места. Худяков сослан на поселенье в якутскую деревушку. Жена его в Петербурге вела себя геройски.
Все тот же вопрос: «Что делать и что делать?» — Ты обещал об этом писать в твоих письмах. Мне теперь хочется только ругаться с Западом.
Ответ Босаку и Булевскому готов, это для второго №. Он тепло-зол — не против них, разумеется.
Еду. Едем в воскресенье в 5 вечера, утром, переезжаем горы (Colle di Tenda) и к вечеру в Турине. Пиши во Флоренцию — туда пошли и корректуру и все. Я непременно буду там 20 или 21 — рожденье Ольги.
Italia. Florence.
9, Piazza San Felice (Via Maggio).
233
221. Н. П. ОГАРЕВУ
16 (3) ноября 1867 г. Ницца.
15 ноября.
Началом твоей статьи я бесконечно доволен. Именно такую-то refontecccxxxi[331] я и хотел. Изложение ясно и дельно. — Но как же вы хотите ее поместить прежде окончания «Prolegomena»? Au reste — это как желаешь. Mise en pages мне необходим. Во Флоренцию можете просто послать sous bande и французские корректуры два экземпляра.
Детали шуваловские мне не нравятся. Вся история кабака и добыванья бумаг некрасива. Нужна ли она? В тексте есть прибавочки ехempli gratia (сохрани боже).
Есть плохие новости из общих — их сообщу из Specola.
Кельсиев произвел своей лекцией эффект дурной тем, что прикинулся православным, — стало, статейка-то кстати.
Лиза с acharnementcccxxxii[332] учит ролю из Амалии — и декламирует с утра до ночи. К тебе писала два письма — и не дописала.
Прощай.
Остальную корректуру послал Чернецкому. Пожалуйста, прочти внимательно III «Prolegomena» — тут наврано много. Mise en pages пошли Саше.
Если ничего не помешает, послезавтра будем в дороге.
Лиза благодарит Тхоржевского за альманах и зовет его в Ниццу — непременно.
Я ему буду писать скоро. Письмо его получил.
Напиши, достаточно ли тебе до Нового года 800 фр. — я делаю теперь бюджет. Прислать их могу сейчас.
222. Н. П. ОГАРЕВУ
19 (7) ноября 1867 г. Турин.
19 ноября. Вторник.
Torino. Hôtel Feder.
№ 1
Вот и в Италии. Одна часть души отдыхает… Colle di Tenda, несмотря на два дня тропического дождя, мы переехали торжественно по белому снегу и солнцу. Здесь сыро, холодно, — гораздо хуже, чем в Ницце.
Ниццу оставили мирно. Was weitercccxxxiii[333] — не знаю. О России все замолкло. Я и сам теперь не знаю, куда летом ехать. Жить даже в Ницце невыносимо тяжело. Что за неисправимое несчастье было в разброде из Буасьеры. Это — второй грех,
234
взятый Natalie на душу (первый — отъезд из Tunstal House). Ничего теперь не сладишь. Лизе в Ницце хорошо, много детей, учителя превосходные, к их числу я прибавил Гулевича. Настоящего сближения с Татой не было, — нет натур противуположнее, — но Тата едет, жалея Natalie как больную.
Может, я Тату отправлю завтра одну вперед во Флоренцию — и кончу здесь банкирское дело.
Ненависть ко всему французскому — безгранична. Пусть попробуют, каково было нам при Николае.
Письмо твое я получил и, право, не понимаю — векую ты плачешься так на типографию. Куда вы торопитесь — и как может серьезно быть много работы от трех листов корректуры в две недели (а теперь в месяц) — полагая по три nacacccxxxiv[334] на лист, выходит девять часов на пятнадцать дней. Я писал к Чернецкому или Тхоржевскому как-то о необходимости читать корректуру вместе с рукописью.
Объявление 2-ое о «Колоколе» плохо — нельзя было позволить им печатать без твоего bon à tirercccxxxv[335]. Journal rédigé par M. M. Herzen et Ogareff — я не видывал, чтоб себя называли «Messieurs». Но это не важно. Жду во Флоренции mise en pages.
Статейка моя в ответ Босаку готова — и зла.
Засим — addio.
Тата тебя обнимает и дрожит от холода.
223. С. ТХОРЖЕВСКОМУ 22 (10) ноября 1867 г. Флоренция.
22 ноября. Firenze.
9, Piazza San Felice (Via Maggio).
Вот, любезнейший Тхоржевский, я и в Флоренции. Своих застал хорошо. Мы с Татой приехали сюрпризом в день рожденья Ольги. Никто не ждал — и у них было веселье. Но снаружи не весело — все траурно и плохо; того, что было, нельзя себе вообразить… ну, при свиданье расскажу.
Кому послать «Колокол», я напишу в следующем письме. Отправляю корректуру — поправлена она плохо, и без моего bon à tirer печатать я не могу позволить. Я здесь, во Флоренции, до 2, 3 декабря, прислать успеете («Колокол» может выйти хоть 10 декабря).
235
Если бы можно было соединить Чернецкогос Пфефером, — я бы сделал все возможное. Устройте это дело. Я и деньгами и всем готов помочь.
Корректуры покажите Огареву прежде, — писемцо его получил — короткое. Долгорукова не видал. Он все здесь нас подхваливает, — вероятно, для мировой. И это меня ставит в скверное положение.
Ольга вам кланяется и все.
Прощайте.
Считайте, что я здесь буду до 2, 3 декабря.
Рукой А. А. Герцена ?:
Дружески жму вашу руку, пан, — кланяйтесь Чернецкому.
224. Н. П. ОГАРЕВУ
23 (11) ноября 1867 г. Флоренция.
Firenze. 23. Суббота.
Посылаю корректуру. Ошибок много, и всё умничает Давид. Я пишу «retrovolution», он — «retrorevolution»; наконец, «Prolegomena» он пишет «Prologomenes»; французское окончание ничего, но это О — уголовно. Пропущено слово «jury», и вышла бессмыслица. Если ты думаешь, что возможно печатать, печатай. А не то лучше еще раз прислать. Ко 2 или 3 декабря можно прислать.
Далее. Формат гадкий, и надпись такова же. Хоть бы на палец побольше. Да не лучше ли «Колокол» сверху по-русски? Все заглавие следует расставить — красивее, шире… Первую страницу — непременно сделать последней. Надобно это схлопотать, потом тебе отдых от корректуры до начала января.
А если б Чернецкий соединился с Пфефером — я дал бы дорого, посоветуй ему дружески, я даже часть расхода возьму на себя.
Письма Мейзенбуг и Ольга и я получили.
Здесь великая скорбь налегла на всем. Странно, что люди все-таки сердцем солидарны со страной. Всё чувствует обиду — всё чувствует пятно и преступление.
Тхоржевскому буду писать.
Мне что-то стало казаться, что мы придаем слишком важности Долгорукову. Еще не видал его.
225. Г. H. ВЫРУБОВУ
28 (16) ноября 1867 г. Флоренция.
28 ноября 1867.
Florence, 9, Piazza S. Felice (Via Maggio). 3°p°.
Я уехал из Ниццы, не получив вашего ответа, и пишу к вам теперь по поводу одного небольшого дела. Мой сын написал небольшую и очень недурную вещицу («Conversations physiologiques»), довольно популярную — о нервных явлениях мозга, о рефлексах и пр. Думаете ли вы, что ваш издатель возьмется за издание, и если да, то на каких условиях? Книжка будет в 140 — 150 стр. такого формата, как Карлейль. Я готов напечатать в своей типографии, — но полагаю, что наши пути далеко не так хороши, как у Ж. Бальера (кажется, так?). Пожалуйста, черкните об этом строчку. Далее — у меня есть и еще просьба. Вы меня можете сильно обязать… — взглядывая сами или поручив кому-нибудь — в журналы между 5 и 15—20 декабря, не будут ли нас заушать за 1-й лист «Колокола». Я даже попросил бы, если что будет особенного — мне прислать, после сочтемся. Если и вам захочется пощелкать нас в вашем «Revue», пощелкайте. Я здесь слышал, что ваша статья о мирном конгрессе очень хороша, — но за что же вы ее не прислали, т. е. 3 книжку. Или вы ее послали только в Женеву?
Здесь та тоска, которая бывает в доме после большого несчастья, ипритом некрасивого, — когда отца повесят за воровство, сына за насилье отдерут кошками или в этом роде.
Меня Heimwehcccxxxvi[336] по Англии разбирает. Вы ее уж возьмите в милость и будьте здоровы, а если можно, покойнее и веселее меня.
Преданный вам А. Г.
P. S. «Колокол» вы получите, я полагаю, 5 или 6 де-кабря. Мой переезд его задержал. Слышали вы, что К. Фогта в Аахене прусские жандармы с обнаженными саблями спасали от набожной аудитории, скандализированной его вольнодумством в зоологии?
226. Н. П. ОГАРЕВУ
5—6 декабря (23—24 ноября) 1867 г. Флоренция.
Я думаю ехать к 10 декабря.
Вам следует приготовить полфевральского и мартовский листы. Leading article в февральский будет доставлен мною. Но почти вся «Смесь» должна составиться в Женеве.
237
В мартов(ский) л,ист потребна статья de fondcccxxxvii[337],
В начале марта я приеду.
Для этого необходимо снова приняться за газеты.
А что же «Non possumus»?
Твоя статья о «Что делать?» может очень быть удачна. Но начать ее надобно иначе. В начале ты решительно повторяешь мое введение — это некрасиво.
Non pis in idem, как говорят немцы (и что можно перевести: не надобно мочиться, когда идешь).
227. Н. Н. ГЕ
7 декабря (25 ноября) 1867 г. Флоренция.
Флоренция, 9, Piazza S. Felice (Via Maggio). 3°p°.
Почтеннейший Николай Николаевич, сегодня искал ваш дом и не нашел. Доманже взялся доставить записку. Дело в том, что Тата нездорова, а ко мне назвался скучный гость завтра. Позвольте прийти в другой день. Я остаюсь еще неделю, а может, и больше. При сем с почтением русская половина «Колокола».
228. Г. Н. ВЫРУБОВУ
9 декабря (27 ноября) 1867 г. Флоренция.
9 декабря 1867.
Florence, 9, Piazza S. Felice (Via Maggio). 3°p°.
Виноват и виноват. Книгу M. Дюфреса прочитал, оставил в шкапе и уехал из Ниццы. Книга эта хорошая, и я ее охотно оставлю, —
