противник сближения людей, по-разному воспитанных, и я от него страдал всю жизнь.
Ваш devotissime.
Вы позабыли, что, оставляя вам на рояль 400 франков, я добавил 50 на обмен.
Впрочем, я написал подробно Александру.
В Берне распространился слух, что доктор Демке в добром здравии — в Мексике.
Дорогая Ольга,
поздравляю тебя — с роялью и с удачей, играй много, играй хорошо — однако рояль (ты ведь знаешь, что я старый коммунист) — не должна принадлежать исключительно тебе, но тебе, Тате и Мальвиде сообща. (Александр исключается — как немузыкальный.)
Я обнимаю тебя. — Спроси Доманже, когда он пришлет статью.
27 января.
На обороте: Баронессе
Мальвиде фон Мейзенбуг
Olgaqueccclxxv[375].
262. М. МЕЙЗЕНБУГ
3 февраля (22 января) 1868 г. Ницца.
3 février 1868.
«Berlin, 31 janvier. M. de Bismark a donné hier un grand dîner. Le général américain Schurz y assistait ainsi que plusieurs membres du Conseil fédéral».
C’était un moment où vous m’écriviez votre lettre …«Tempora mutantur»… et nous sommes les seuls, qui ne dînent pas.
267
Et bien si j’ai oublié les 40 fr., je les ajouterai. Quand faut-il envoyer la seconde partie?
Vous et Tata — vous serez bientôt maîtres passés en diplomatie — j’ai beau lire, relire votre lettre et la lettre de Tata — il m’est impossible de comprendre si la belle Tartare — est chez vous dans vos appartements et Alexandre expulsé, ou si elle est en pension?
Si elle est chez vous — je vous prie de s’expliquer avec elle, et si vous voulez en mon nom. J’insiste qu’elle ne reste pas plus d’une quinzaine. Aidez-moi. Si elle est dans une pension — «c’est un autre дело»— comme disait un vieux sénateur russe — cela dépasse ma juridiction.
J’ai la lèvre enflée, je tousse — pourtant c’est étrange, ce sont les meilleurs climats — et remarquez qu’en Angleterre même — je n’ai jamais souffert des hivers entiers comme en 1866 — 67 —et cet hiver. Depuis septembre — c’est abominable.
Pour donner «tanto poco» de gaîté aux couleurs sombres du «Kolokol» j’ai écrit un petit article qui vous fera rire jusqu’aux larmes — sous le titre «Les fleurs doubles et les fleurs de Minerve» — je crois que cela paraîtra le 15 février ou peut-être le 1 mars. Lisez cela avec Mme Schiff. Dans le Numéro du 1 février il y a une petite réponse à Gustave Vogt.
Et l’article de Domengé… in articulo mortis?
Pour les leçons d’anglais — je n’en sais rien. Je laisse cela à vous — certainement quelques leçons russes seraient mieux placées.
Lise va bien — fleurissante de santé. Elle est plus calme qu’elle n’a été. Il me semble que Tata ne s’est pas bien prise avec elle.
3 февраля 1868.
«Берлин, 31 января. Г-н де Бисмарк дал вчера большой обед. На нем присутствовал американский генерал Шурц, а также несколько членов Федерального совета».
Это было в тот момент, когда вы писали мне… «Tempora mutantur»…ccclxxvi[376] и только мы с вами не обедаем.
Ну что же, если я забыл о 40 франках, то я их дошлю. Когда надо послать вторую часть?
Вы с Татой — скоро заткнете за пояс прославленных дипломатов. Как я ни читал и ни перечитывал ваше письмо и письмо Таты — я не мог понять, поселилась ли прекрасная
татарка в вашей квартире, изгнав Александра, или она живет в пансионе?
Если она у вас — объяснитесь с нею, прошу вас, и если желаете— от моего имени. Я настаиваю, чтобы она оставалась не долее двух недель. Помогите мне. Если она в пансионе — «это другое дело», как говаривал один старый русский сенатор, — это выходит за пределы моей юрисдикции.
У меня распухла губа, я кашляю — это странно, ведь это в лучшем климате — и заметьте, что даже в Англии я никогда не болел сплошь целую зиму, как в 1866—67 — и как в эту зиму. Начиная с сентября — это отвратительно.
Чтобы придать «tanto росо»ccclxxvii[377] веселости мрачным краскам «Колокола», я написал статейку, которая рассмешит вас до слез, — под названием «Махровые цветы и цветы Минервы». Полагаю, что она появится 15 февраля или, может быть, 1 марта. Прочтите ее вместе с госпожою Шифф. В номере от 1 февраля помещен краткий ответ Густаву Фогту.
И статья Доманже… in articulo mortis?ccclxxviii[378]
Что касается уроков английского языка — не знаю. Предоставляю решать вам — конечно несколько уроков русского языка были бы уместнее.
Лиза — в цветущем здравии. Она спокойнее, чем прежде. Мне кажется, что Тата не так подошла к ней.
263. М. МЕЙЗЕНБУГ
3 февраля (22 января) 1868 г. Ницца.
Café Victoria, place Masséna.
Lundi, après dîner.
Enfin j’ai arrangé autant que j’ai pu. J’ai dit à Oustinoo que c’est impossible de rester chez vous, et que c’est un mésenten-du. Il prie de recevoir cette dame seulement au commencement et chercher une pension. Soyez très affable et très ferme. Ici Mselle Vladimiroff nous craint comme le feu. Oustinoff est meilleur.
Or le tout dépend maintenant de votre habileté collective J’ai fait le mienccclxxix[379].
269
Тате рекомендую особенно осторожность, а то жизнь ваша будет испорчена.
Засим всем поцелуй.
264. Ж. МИШЛЕ
3 февраля (22 января) 1868 г. Ницца.
3 février 1868.
Nice (Alp. Mar.), 27, Promenade des Anglais. Cher et très cher monsieur,
Nous sommes voisins sans le savoir et je reçois votre bonne lettre d’Hyères à Nice — par Florence. Hyères est un endroit lugubre pour moi. C’est entre Hyères et la petite île qu’a péri ma mère, mon fils cadet et un de mes amis. Accouru de Nice—c’était en novembre 1851 — je n’ai rien trouvé… une grande tâche d’huile — surnageait seule à l’endroit du malheur… «Oceano nox».
J’ai pressenti que mes deux articles n’auront pas votre sympathie à laquelle je tiens beaucoup… et pourtant j’ai dit d’un .autre point de vue ce que Quinet a dit à Genève (je trouve son discours sublime), ce que Marc Dufraisse a écrit à Zurich. Je suis profondément convaincu que leur thérapie est plus efficace que l’idolâtrie de V. Hugo dans son article sur Paris. Les rois perdent avec la couronne — le droit à la flatterie. Et ce n’est pas tout. Aimeriez vous voir une résignation passive de la part de nous autres, frappés par la massue de Henry Martin, la philologie de Duchinsky, l’illogie de Talbot soutenues par les choristes du siècle, de l’opinion nationale? Et cela la veille et le lendemain des événements italiens… Il n’y a pas de spectacle plus triste que de voir frapper les hommes qui ne répondent pas. Ce n’est pas une lutte alors — c’est une punition.
Qu’ils nous désarçonnent — nous sommes prêts à céder — mais avant nous rompons quelques lances avec nos piques de cosaque.
On ne peut pas maltraiter un peuple de quatre vingt millions d’hommes — sans le connaître — et en vue d’une opinion qui est innommée.
C’est exactement la même chose que je vous ai dit en 1852 dans ma longue lettre qui a été publiée — c’est le même point 4e vue que vous retrouverez dans toutes nos publications — françaises, anglaises, allemandes, russes… Ou nous sommes — mes amis et moi des maniaques — ou il y a au-dessous de tout cela un brin de vérité, un germe, un «punctum saliens».
270
Autorisez-moi d’imprimer un fragment de votre lettre — avec cette réponse dans le «Kolokol» — écrivez-moi encore — peut-être nous ferons un peu de lumière.
Combien de temps restez-vous à Hyères?
J’ai parcouru l’Italie — oh que c’est triste! Ugo Foscolo — peut recommencer son Pianto.
Cet automne j’ai relu avec ma fille aînée votre histoire de la révolution depuis le 21 janvier jusqu’à la fin.
Mon Dieu, quelles pages, quels chapitres, c’est la plus poétique et la plus chaste histoire du grand cataclysme.
Ne m’en voulez pas de ce que je le dis si crûment.
J’ai pleuré lisant les dernières pages sur la fin de Danton et de ses amis.
Je viens de finir un volume de… sur les derniers montagnards, — que votre passé est grand!
Je présente mes hommages à Madame Michelet et je vous serre la main avec respect et amitié.
Al. Herzen.
3 февраля 1868.
Nice (Alp. Маг.). 27, Promenade des Anglais.
Уважаемый и дорогой г. Мишле,
мы с вами, сами того не зная, оказались соседями, и вот в Ницце через Флоренцию я получаю ваше любезное письмо из. Иера. Иер для меня — зловещее место. Именно здесь, между Иером и небольшим островком, погибли моя мать, младший сын и один мой друг. Примчавшись из Ниццы — это было в ноябре 1851 — я уже ничего не нашел… лишь огромный масляный круг плавал на месте, где случилось несчастье… «Осе-апо пох»…
Я предчувствовал, что мои две статьи не заслужат вашего одобрения, которым я так дорожу… а тем не менее я выразил с другой точки зрения то, что Кине высказал в Женеве (я нахожу его речь великолепной), и то, о чем Марк Дюфрес писал в Цюрихе. Я убежден, что их терапия более действенна, чем идолопоклонство В. Гюго в его статье о Париже. Короли вместе с короной теряют право на лесть. И это еще не все. Разве вы предпочли бы, чтобы все мы покорно склонили головы под ударами палицы Анри Мартена, филологии Духинского, алогизма Тальбота, поддерживаемых выразителями века, национального мнения? И это накануне и на другой день после итальянских событий… Нет более печального зрелища, чем видеть людей, которых бьют и которые не отвечают тем же. Это уже-не борьба, это наказание.
271
Пусть они выбивают нас из седла — мы готовы уступить — но прежде мы переломаем несколько копий нашими казацкими пиками.
Нельзя бранить восьмидесятимиллионный народ, не зная его и притом не имея еще определившегося мнения.
Это буквально то же самое, о чем я писал вам в 1852 в своем длинном письме, которое было напечатано, — ту же точку зрения вы обнаружите во всех наших печатных выступлениях— французских, английских, немецких, русских… Либо, мы — я и мои друзья — маньяки, либо под всем этим таится хоть крупица истины, какой-то зародыш, punctum saliens.
Уполномочьте меня напечатать в «Колоколе» отрывок из вашего письма вместе с этим ответом, напишите мне еще, быть может, нам удастся кое-что прояснить.
Как долго вы останетесь в Иере?
Я поездил по Италии — о, как это печально! Уго
