статья «Non possumus», и я, пожалуй .дам отрывки из «Былого и думы». Наконец, вчера я спрашивал у Шиффа позволение напечатать его три беседы о libro arbitioxl[40], которые запишут Саша и Dr Levier, а я и Шифф поправим. Если нужно, я заставлю дать Фри Устатью (отрывок) из книги, которую он печатает на Боткина счет об искусстве, т. е. об Историческом развитии. Но чтоб ясно было: 1ое — что вся финансовая часть ни по +, ни по — ни тебя, ни меня не капается; 2ое — чтоб поправка корректурных листов была сделана ими и на их ответственности, Зье — чтоб на заглавии ответить, что мы не одни. Как? Например: «,,Полярная 8везда»., издающаяся с участием Герцена и Огарева», «под руководством Герцена и Огарева».
Ну, подумайте… Иду к Ге рисоваться.
30
Посылаю тебе в подарок Шиффа, вели его тотчас наклеить.
В понедельник буду писать. Я до 16 не собираюсь в Венецию,
Addio.
Красная рубашка — «Camicia rossa». Молодцы вы!
От Лизы записочка — она почти совсем здорова.
26. Н. А. ТУЧКОВОЙ-ОГАРЕВОЙ и ЛИЗЕ ГЕРЦЕН 9 февраля (28 января) 1867 г. Флоренция.
9 февраля. 41, Via Sta Monaco
Как я провел все дни сомнения насчет болезни Лизы — ты понимаешь и веришь. Этого рода наслания, как говорят мужички, я принимаю со смирением. Радость, что ничего нет, — покрыла боль. Шифф думает, что операцию только следует делать в очень важных случаях, которые очень редки. Сама по себе она легка, для этого есть особые ложечки — иодий, конечно, следует принимать, кажется, я и писал об этом. Далее прошу тебя — узнай и, если в городе нет болезни и погода установится, посылай Лизу в школу. Я умоляю об этом.., одна она должна пропадать от скуки.
Что я тебе скажу на вторую половину твоего письма? Ты очень знаешь, как я гляжу и на причины и на действия и как мало могу сделать внешнего, когда внутреннее — не изменилось. Измениться внутреннее может только пониманьем и самообузданьем в силу пониманья условий жизни. А тебе и язык этот чужд. Ты не любишь контроля и бежишь не лишений, не материальных жертв, а жертв самолюбия. От этого, например, процесс Саши. Твоя записка была очень хороша — но ты забыла, что вызвал ее я, что без меня ты не написала бы ее.
Что они молоды, а мы нет — что же с этим делать, старость только улыбаясь молодости — может ждать от нее любви. Я мало пишу тебе о моих наблюдениях здесь — боясь ответов, которые оскорбят, да и не видя большого интереса с твоей стороны. Скажу одно — что атмосфера здесь чиста — Тата с Ольгой очень хороши, и все между собой они живут хорошо. Ольга очень развилась, — ни тени планов на замужество… хозяйство идет с1орт-с1орап1хЩ41], но так, что до меня не дошло еще не только жалобы, но рассказа об нем. Я слишком одичал, чтобы жить с истинным покоем в их жизни, потому что ее следует принимать с знакомыми, с необходимыми визитами…
31
Я сказал, что больше месяца или пяти недель не останусь, заеду еще из Венеции. Мое присутствие было полезно — тем оживлением и новым толчком в общие интересы, который я дал. Тата горячо приняла участие в болезни Лизы — я уверен, что она летом с радостью поехала бы к вам — но как мне звать? Когда сердце у тебя само попросит не перемирий, а сближения, — ступай к мраморному обелиску — и ищи тех звуков, на которые молодость отзовется, ринется, — будь уверена, что ты au fondxlii[42] не знаешь характера ни Таты, ни Ольги, Я до того настращен прошедшим, что боюсь предложить съехаться летом — пожалуй, хоть в Ницце (à propos, — Шифф, Канницаро и другие никак не сравнивают климат в Ницце с внутренними городами Италии в жары, — Ницца, Специя, Неаполь, и в особенности Палермо, менее душны от моря и очень здоровы). Если тебе это важно — а оно важно для собственной совести—работай сама. Корда я тебя просил у трех могил — подумать о твоих отношениях к Огареву и детям — я тебя просил о тебе, ты не можешь человечески жить в них. Пора обратить внимание на мои слова.
Материальная сторона устроится сама. Для меня так много страданий и любви на голове Лизы — во мне так искренно желание твоего искупления, что ты меня не оттолкнешь никаким усилием. Что тебе пишут из России? Твоя сестра все же должна приехать. Ну довольно. Прощай.
Позже.
Насчет внешнего распорядка вот что могу сказать.
Известный живописец Ге просил дозволение снять мой портрет «для потомства», как он говорит. Это художник первоклассный — я не должен был отказать. Вчера он начал — это задержит до 17, 18, тогда я поеду в Венецию — там надеюсь от¬дохнуть дней 10, а не той меньше—потом заеду сюда и приеду к вам, потом в Женеву, — но если ничего не переменится — летом возвращусь в Ниццу. Не оставить ли до свиданья вез решенья? Это не значит оставить внутреннюю работу. Я никогда яснее не видал, перед каким вопросом мы стоим и как никакое внешнее решение ничего не изменит.
Мы делали здесь опыты надписи на камне — все не удается и может лучше всего LELA-GIRL
LELA-BOY
БЛИЗНЕЦЫ Род. в Лондоне. Скон. в Париже.
32
Самое лучшее влияние на всех бессомненно идет от Шиффа — человека необычайно серьезного.
Милая Лиза, букварь от Чернецкого доставать далеко. Я тебе привезу отсюдаxHii[43] или пришлю. У Ольги шкурки нет, лесть белая крыса, которая ходит по комнатам как собачка и потом возвращается в свой дом спать.
Кланяйся Лизавете. Как зовут новую Плерантину?
Ольга поет — Тата поет тоже.
Ты никак не хочешь принять мой рецепт для адресов и все пишешь
Italie
Florence
V. Monaco.
Поверь, что лучшая форма Italie
V. Monaco Florence
Иначе письмо опять поедет в Monaco.
27. H. П. ОГАРЕВУ
13 (1) февраля 1867 г. Флоренция.
Середа, 13 февраля.
О предполагаемом Revue я уже писал. Теперь было бы время начать, если б были деньги, французское Revue. Шедо-Ферроти лопнул, и «Эхо» будет издаваться по- русски. О Крузе и Шувалове следует сказать слова два. Аксакова не жалей, в нем надобно добиться до совести, двойство его безобразно.
Библейское выражение «камни плачут» слишком известно, чтоб возможно было не шутя спрашивать, что следует: «камни» или «калеки». Это, ^TOXI^^], у тебя решительно привычка.
Тезисы твои хороши, и я их всем прочел и читаю, но вполне они меня не удовлетворили.
1ое. Даже Доманже никогда не говорил об абсолютном libre arbitre, а об очень относительной способности, de la volitionxlv[45] как о сложной функции физиологического процесса, состоящей в зависимости от остальных и имеющей свою самость.
33
2. Я совершенно не понял, что ты хотел сказать тем, что в организме нет особого органа — воли. Центральный орган всех высших физиологических явлений — мозг. Где же отдельный орган — памяти, изящного или красоты… не понимаю .
3. Еще меньше понимаю, по-моему, вовсе не идущую к делу отметку о крике больных — ни крик, ни помешательство к делу не идут. Еще бы отрубить голову да и спросить: судороги произвольны или нет? Способность помнить пропадает в обмороке, ergoxlvi[46] — памяти нет.
Я не возражаю на главную тему, а ищу ясного пониманья. До сих пор Шифф довел до тех явлений, которые неученый язык называет волей, выбором. Законов, вполне отрицающих его, я еще не слыхал и жду. Дело так не легко, что у нас ни языка, ни категории, ни слов нет, чтоб выразить невольную волю желанья и избранья. Весь строй общественных и личных отношений должен пересоздаться на основаниях фатализма, с одной стороны, и беспощадной защиты — с другой (это-то Шифф и назвал объективной ответственностью, — я не знаю, почему ты ее отбросил). Объясняй, ниши… Volo videre quo modo aedificatisxlvii[47], — как говорил сумасшедший Гро Прудону.
Теперь к частным делам.
Переписка с Ниццей давит, как тяжелый камень — ни одного светлого слова, ни одной надежды. И опять пишет Natalie, что Лиза нездорова, простудилась, что доктор советует серные ванны весной, что будто у ней лихорадка к вечеру. Весна отвратительная — или, т. е. зима, не знаю, что в Ницце, — здесь ужасная, тяжелая гадость. От всего этого мутит голову.
Поеду в Венецию, может, в воскресенье, 17-го, в половину 11 вечера. Если Лиза в самом деле будет хворать, ускорю возвращение в Ниццу, может, к 5—10 марту. Если же нет — пробуду еще недели две в Флоренции. До следующего письма адресуй сюда. Переслать легко, а я, вероятно, в субботу напишу.
Здешними я доволен. Все очень чисто — и атмосфера, и занятия. Тата очень сложилась и меньше шумит. Ольга идет своим путем, в музыке делает успехи, умна, т. е. остра. Саша серьезно занимается; если б он немного сбил угловатые ма¬неры, он много выиграл бы. Я уеду безбоязненно. Если б не Мейзенбуг, у которой вечные идеи гименомании, — и все ищет невест и женихов, — никто не говорил бы и не думал о пропасти семейного счастья.
34
Министерство здесь изящно провалилось, и все подали в отставку. Жаль Рикасоли, но ништо!— и камера отличилась. Подробности найдешь в «Journal de Genève». (Сейчас прочел, что вчера вечером камеры распущены.)
Сегодня бал у Виктора-Эммануила, и Саша получил приглашение. Я советую ехать взглянуть.
Затем прощай. 12 часов.
Опять записка из Ниццы о лихорадке у Лизы. Здесь была корь, но легкая. Вообще этих болезней на юге боятся меньше. Подожду до субботы и, если нужно, поеду сперва в Ниццу, потом в Венецию. Без страшных крайностей тебе ехать не со¬ветую. Не знаю, что сделает твоя рифмованная записка (что же ты мне не прислал ее?), но моя проза нашла бесконечную злобу против тебя.
Я раздавлен неудачами. Вот и отдых… Это истинно ужасно в 54 года. Когда я приеду, этого я сказать не могу, — да что же это делает для квартиры? Ты прожил страшную зиму — можно, стало, и еще нанять на сезон. На мою жизнь в Женеве мало можно считать. Вероятно, к 1 апреля я приеду, exempli gratia на месяц. Что дальше, ей-богу, и догадаться не могу. Поселюсь в Лозанне или около; иной раз ты приедешь погостить, иной — я в Женеву.
Еще несколько слов о препинаниях. За что ты меня не понимаешь в вещах простых? Мне это кажется то баловством, то раздраженьем. Я сказал, что «нам поделом» — ты отвергаешь. Как же выразить мысль такую, например: А. выпрыгнул в окно —
