Фосколо может повторить свой «Pianto».
Нынешней осенью я перечитал вместе со старшей дочерью вашу историю революции — от 21 января до конца.
Боже, какие страницы, какие главы! Это самая поэтическая и самая целомудренная история великого катаклизма.
Не сердитесь на меня за то, что я так откровенно высказываюсь.
Я плакал, читая последние страницы о смерти Дантона и его друзей.
Я только что закончил том… о последних монтаньярах, — как величественно ваше прошлое!
Свидетельствую свое почтение госпоже Мишле, а вам дружески и с уважением жму руку.
Ал. Герцен.
265. Н. А. ГЕРЦЕН
3 февраля (22 января) 1868 г. Ницца.
3 février 1868. Nice.
à Tata.
Не знаю, что за полоса — но всякое письмо начинается у нас дурной вестью. Третьего дня ночью умер отец Мари Донади от аневризма — а 1а КаБ5а1кте; он был болен, ему стало лучше — и вдруг умер — 43 лет.
Ты так неясно пишешь, что я до сих пор не понял, где татарка — у вас или на квартере. Напиши. Если у вас, я отпишу об этом Устинову.
Страшная история с девочкой Жирар — продолжается, но что ж она будет делать у Володимировой? Разве только для начала.
272
Gromort пишет мне, что подрядился издать несколько частей переводов с русского для «Bibliothèque de Chemin de fer»ccclxxx[380]. — Я предложил отрывки из «Былого и думы» (Сашин перевод) — там будут «Прерванные рассказы» и «Кто виноват?»
Ольгу целую. Я читал с Лизой «Детство» Толстого. Что это за прелесть… A propos, Лиза на мои глаза много лучше себя ведет, и мне кажется, что ты не попала в такт, когда была здесь.
Затем прощайте. — Я весь распростужен.
J’ai écrit une longue réponse à Michelet. S’il m’autorise de l’imprimer — cela sera une bonne fortune. Je me rouillé sans polémique. Il n’y a rien de plus ennuyeux que le monologue. Figurez- vous que dans ce petit trou de Nice et de Cannes on vend le Kolokol admirablementccclxxxi[381] Besaman.
266. С. ТХОРЖЕВСКОМУ
3 февраля (22 января) 1868 г. Ницца.
3 февраля, понедельник.
Любезнейший Тхоржевский, в следующем письме пришлю письмо в банк и Ротшильду. Все условия остаются без перемены, как были в письме Чернецкому и Огареву. Когда вам нужно деньги за бумагу, я пришлю, а не то вы их можете теперь взять у Георга и других — как вы найдете удобнее.
Статьи посылаю, но прошу общими силами найти француза для поправки; всего лучше, если б он поправил с Огаревым вместе. Пришлите две корректуры ее (одну в письме, одну sous bande). Французу можно заплатить, ну 10 фр. (по франку за страницу). Об нем напишите. (Секретно. «Колокол» может опоздать три дня, даже пять, — я предупрежден.)
Имею письмо от Громора. Он подрядился в библиотеку chemin de fer издать несколько томиков переводов с русского, это очень полезно. Я ему рекомендовал «Детство» Толстого, «Героя нашего времени», «Мертвый дом». Он издает «Кто виноват?» и «Прерванные рассказы»; скажите об этом Огареву.
Да печатайте же жалобу на «Голос»! Ведь это — кража. Пишите так: «Не получено от… до…» Да это и «Journal de Genève» напечатает.
Рукопись предварительно отдайте Огареву. А что же отрывки из Бакунина?
Висконти продает страшно: опять почти все продал. Как у вас? Плохо, если во Францию не будут пускать.
Прощайте.
Скажите Огареву, что Бисмарк давал большой обед для дипломатов и послов, на который был приглашен генерал Шурц. Вот как времена меняются.
267. Ж. МИШЛЕ
11 февраля (30 января) 1868 г. Ницца.
11 février 1868.
27, Promenade des Anglais, Nice (Alp. Mar.)
Très cher monsieur,
Je remercie pour votre bonne lettre, je remercie pour votre bonne invitation, et je ferai tout mon possible pour en profiter en allant à Genève au mois de Mars.
Avez-vous lu mon article dans le I-er N du «Kolokol»? (Prolégomènes). — Si non, je vous l’enverrai immédiatement. J’ai tâché d’y exposer encore une fois notre point de vue. Le second article — n’a pas cette généralité.
L’empire russe est une monstruosité, une absurdité, il doit se défaire en une fédération à l’Américaine. C’est notre vœu, notre espérance. Mais peut-elle avancer dans ce sens — en face de l’Europe allant à reculons, plus absurde que la Russie, armée jusqu’aux dents et trahissant le progrès avec conscience et préméditation.
Je sais très bien que vous êtes un trop grand historien pour condamner un peuple — sans avoir approfondi son état. C’est cette enquête que nous demandons, que nous provoquons. Ordinairement on se tient aux sources polonaises. Les Polonais ont trop souffert pour être justes — et ils ignorent complètement la Russie. Nous sommes tout prêts à regarder beaucoup de choses à travers les doigts — pourvu qu’elles ne soient de la taille de Goliath — comme les non-sens de l’historiosophie de Duchinsky (que M. Henry Martin prend au sérieux).
Nous avons donné nos preuves à la cause polonaise — et c’est cela qui nous délie la langue. Nous avons mieux aimé perdre notre influence, notre popularité — que d’abandonner nos amis malheureux. Nous l’avons fait — qu’on nous permette aussi d’aimer la vérité — et de la dire. La vérité est même au-dessus du martyre.
Je n’ai pas reçu de Genève «La Montagne» — je vous remercie beaucoup, je lis maintenant votre Louis XVI.
Ordonnez-vous d’envoyer le Kolok. (N 3, 4…)?
274
L’article d’Ogareff est le tableau le plus détaillé de la Russie actuelle — aucune exagération ni en +, ni en —. C’est très sobre — et tout basé sur des faits.
Recevez, comme toujours, l’expression de ma grande sympathie et de ma profonde vénération.
A. Herzen.
27, Promenade des Anglais, Nice (Alp. Маг.).
Дражайший господин Мишле, благодарю вас за милое письмо, благодарю за любезное приглашение и сделаю все возможное, чтобы воспользоваться им в марте по пути в Женеву.
Читали ли вы мою статью в 1 № «Kolokol»? («Prolégomènes^—Если нет, я вам вышлю ее немедленно. Я в ней попытался еще раз изложить нашу точку зрения. Вторая статья носит более частный характер.
Русская империя — это нечто чудовищное, нелепое, она должна превратиться в федерацию по образцу американской. Вот наше желание, наша надежда. Но может ли она двигаться вперед по этому пути — перед лицом Европы, идущей вспять, более абсурдной, чем Россия, — Европы, вооруженной до зубов и предающей прогресс сознательно и преднамеренно?
Я отлично знаю, что вы слишком великий историк, чтобы осудить народ, не уяснив глубоко его положения. Такого обследования мы и просим, стараемся вызвать. Обычно придерживаются польских источников. Поляки слишком перестрадали, чтобы быть беспристрастными, и они совершенно не знают России. Мы готовы смотреть на многие вещи сквозь пальцы, если только это не явления с Голиафа величиной, как бессмысленная философия истории Духинского (которую г. Анри Мартен принимает всерьез).
Мы доказали наше отношение к польскому делу, и именно это нам развязывает язык. Мы предпочли скорее лишиться своего влияния, потерять популярность, чем покинуть своих несчастных друзей. Мы так и поступили — да будет нам также позволено любить истину и высказывать ее. Истина даже выше мученичества.
Я не получил из Женевы «Горы» — очень вам благодарен, сейчас читаю вашего «Людовика XVI».
Прикажете прислать вам «Kolokol» (№ 3, 4…)?
Статья Огарева — это самое подробное изображение современной России, никакого преувеличения, ни по +, ни по —. Без всяких прикрас и целиком основано на фактах.
275
Примите, как всегда, выражение моей искренней симпатии и
глубокого уважения.
А. Герцен.
268. М. МЕЙЗЕНБУГ
14 (2) февраля 1868 г. Ницца.
14 février 1868. Vendredi,
Nice.
«Haben mich protegieren gewoll»
Toujours ingrat — je remercie sans l’accepter la protection du correspondant du Siècle. 1° Parce que le correspondant qui a été en Allemagne (si c’est le même) m’a toujours déplu. 2° Que le «Siècle» est un journal extrêmement stupide. 3° Que le tout est un mensonge — le premier № a été envoyé, et Lacroix a pris 100 Exemplaires gratis pour les journaux.
Vous devenez trop Bismark. Schurz doit rester américain, il faut avoir des échantillons d’hommes purs — et étant général des Etats-Unis — il est impossible de passer par l’antichambre de Potsdam — autrement qu’en allant dîner comme envoyé de l’Amérique.
Derniers montagnards — soyons du Mont Blanc… et comme vous n’aimez pas la neige — soyons de Carrare.
A propos, à Pétersbourg le froid est allé de 28 à 30° Réaum. à Moscou — de 30 à 34.
Amour sacré de la Patrie… Qu’en dites vous? — Cela va mieux avec ma toux, les poudres Levier — m’ont fait du bien.
Addio.
P. S. Le 1 mars paraîtra la seconde édition du pauvre D-r Kroupoff en français, nous avons décidé de l’imprimer dans le département littéraire du Kolokol.
Je ferai envoyer 5 exemplaires de plus:
1 pour Schiff,
2 » Domengé,
3 » Levier,
4 » Penifi,
5 » St. Sommier,
6, 7 » etc. comme toujours.
On dit qu’il y a un docteur Veredoff qui veut répondre.
Est-ce que vous vous rappelez à Richmond d’un citoyen réfugié français qui a fait peur au D-r Picoulin par son arrogance. Je l’ai rencontré hier ici — même extérieur, même golovinisme et je croie le même paletot. Déjà — il m’a adressé une lettre… O homines…
Sind doch Ominös.
276
14 февраля 1868. Пятница, Ницца.
«Haben mich protegieren gewollt»
По-прежнему неблагодарный — я вежливо отказываюсь от защиты корреспондента газеты «Siècle». 1. Потому что корреспондент, который был в Германии (если это тот самый), всегда мне не нравился. 2. Потому что «Siècle» — крайне тупоумная газета. 3. Потому что всё сплошная ложь — первый № был отправлен, и Лакруа взял для газет даром 100 экземпляров.
Вы становитесь чересчур Бисмарком. Шурц должен остаться американцем, надо же иметь образцы безупречных людей — а генералу Соединенных Штатов можно попасть в потсдамскую переднюю не иначе, как приехав на обед в качестве американского посланника.
Последние монтаньяры — давайте будем с Монблана… или — по вашей неприязни к снегу — давайте будем из Каррары.
Кстати: в Петербурге мороз достиг 28°—30° по Реомюру, в Москве — 30°—34°.
Святая любовь к Родине… Что вы на это скажете?
Мой кашель уменьшился, порошки Левье — помогли мне.
Addio.
P. S. 1 марта выйдет на французском языке второе издание бедного «Доктора Крупова», мы решили напечатать его в литературном отделе «Колокола».
Я пришлю на 5 экземпляров больше:
1 для Шиффа,
2 » Доманже,
3 » Левье,
4 » Пенизи,
5 » Сен-Сомье
6, 7 и т. д. как обыкновенно.
Говорят, что некий доктор Вередов хочет отвечать.
Помните ли вы по Ричмонду одного гражданина, французского эмигранта, пугавшего доктора Пикулина своей наглостью? Вчера я встретил его здесь — та же внешность, тот же голови-низм и, думается, то же пальто. Он уже успел прислать мне письмо… О
