надобно дивиться, что он мог выносить все это. Мое питье (а ведь я пью довольно и даже много) — ничего не имеет общего. — Что тут сделаешь? А мне кажется, что первый день, когда он выйдет — хоть с костылем — так уйдет тайком и напьется. Это меня буравит.

Насчет будущего вот что решено. — Майор говорит, что к 15 мая — он может спокойно ехать куда-нибудь, особенно на пароходе — а потому он хочет прожить со мной в Лозант в пансионе 6 недель или два месяца. Там хочет он очень видеть всех вас и Лизу и Natalie. — Он будет один — а Тхоржев-ский перевезет его дом в Паки и останется пока там. Я пред¬полагаю ехать через две недели в Ниццу — и приехать со всемв к 15 мая в Лозанну.

Ergo — хочешь ли ты теперь или после приехать, это зависит совершенно от тебя. Я на путевые издержки тебе ассигную 150 фр. особо. Может, самое лучшее было бы тебе при¬ехать тогда, когда я поеду, для того чтоб заменить меня. Остановиться можешь с Тхоржевским — а пока я тут, в Hôtel de la poste (garni). Это в двух шагах от Plein Palais.

Тате кланяюсь и Ольге, и Мейзенбуг. На письма их буду отвечать немедленно. От Огарева Тате записка.

Мальчик умен и мил. Пришел ли «Колокол», и как успех?

287. А. А. ГЕРЦЕНУ

16 (4) марта 1868 г. Женева.

16 марта.

Одно письмо, может, и пропало. Вообще почта не без греков — письмо от Мальвиды от 13 пришло раньше письма твоего от 12, — можно было бы думать, что ты забыл отправить —

294

так нет: штемпель туринский 13 — a Firenze 12. — Это досадно. Огарев сильно идет в гору — если ничего не случится, он к 25 спустит ноги. Я жду от тебя обстоятельного ответа насчет вод. Не лучше ли тебе приехать, когда я уеду, и проехать сюда через Ниццу и назад через Mont Cenis — в апреле? А то больно коротко. Вообще жди дальнейших вестей.

Natalie пишет, что она сделала ошибку — и дала не подумав какому-то незнакомому немцу, сказавшему, что знаком с Мейзенбуг, ваш адрес.

Да такую же ошибку сделал и я, давши трубочку свезти Батанову, — об нем слухи нехороши.

Говорят положительно, что Бени умер в Риме.

Саго mio, не ссылайся, пожалуйста, ни на Шиффа, ни на Левье — они партизаны твоего дела, а я его боюсь — за тебя и за общий покой. Но оставим это времени. Высылать из го¬рода Володимирову — говорите что хотите — ужасно смешно. Ну, если б отсюда вздумали гонять всех лореток?

Все быстрые пересаживанья и развитья — очень трудны Я с печалью и досадой смотрю на Генри. Огарев его ведет самой прямой дорогой в гибель. I am so nervouscdx[410] — тянется, к тому же ни таланта, ничего — и вся посадка бедного барича. Мое несчастье — слишком простой взгляд.

Еще вопрос. Да вообще следует ли тебе отрываться именно теперь — когда улучшение Огарева пошло быстро вперед? Не оставить ли до лета. Пиши обо всем скорее — я ранее 1 апреля не еду.

Прощай.

288. А. А. ГЕРЦЕНУ

20 (8) марта 1868 г. Женева.

20 марта. Пятница.

У Огарева был еще обморок, при мне и Тхоржевском — нога уцелела, да и конвульсий было мало. Худо то, что обморок был без причины, без признака (он совершенно весело разговаривал), я пошел садиться в коляску, как Мери позвала назад. Чем ближе время куда-нибудь ехать — тем меньше ему хочется.

Я мало предчувствую хорошего после выздоровления.

Долго нет от вас ответов.

Туц действительно мил и умен. 

Милая Тата,

289. Н. А., О. А. и А. А. ГЕРЦЕНАМ и М. МЕЙЗЕНБУГ 23 (11) марта 1868 г. Женева.

получил от Саши сегодня нотификацию, что он 25 или 26 едет, — и какую-то экспликацию насчет худого устройства почт вообще и в отношении к Levier в особенности. Если он еще в Флоренции, то скажи ему, что письма, которые посылают, иногда, и то очень редко (1 на 10 000), пропадают, — а те письма, которые не пишутся, никогда не доходят.

Переписка с Флоренцией — тягостна, потому что вы отвечаете по fancycdxi[411] через неделю — через две — сейчас.

С 9 на 10 был у Огарева обморок.

Я писал 11, потом

писал 13 Ольге,

писал 16 Саше.

Наконец, Саша решился сам привезти ответ. — А так как он мне вовремя не написал, то «Левиафанский» явится без посвящения Шиффу. А Огарев напрасно мучился узнать мнение Шиффа. Ты видишь, что я гораздо больше доверяю почте, чем вам, хотя вы и почтенные люди.

Поездка Саши летом была бы лучше. Но беды нет. Отдал ли он тебе сто франков— не в счет абонемента?

Omnibuscdxii[412].

Je veux vous donner l’idée de notre journée—invariable, in-changeable. Je me réveille à 6 — je me lève à 61/2, je travaille pendant qu’il fait froid — sans feu, jusqu’à 9 heures — à 9 heures Tkhorzevsky vient dire que le café est prêt et qu’il a mal au ventre — en même temps il me notifie sa résolution a) de ne plus prendre de Cognac, в) de ne plus prendre de vin, y) de ne manger que potage et beefsteak. Café — 15 minutes — à 9 Уг je recommence le travail, il fait chaud et on fait un brasier ardent dans la cheminée — je fais des barricades de coussins, chaises et autres mauvais conducteurs du calorique. — Silence — Tkhorzevsky s’en va, — lorsqu’on sonne — je n’ouvre pas. Cela a définitivement calmé l’ardeur de me voir. Nous n’avons pas de femme de chambre, la femme du concierge vient pour une heure et s’en va… le bonheur de la solitude dure jusqu’à 1 У . A 1 1/2 Tkhorzevsky revient avec la notification qu’il a pris une résolution de différer la diète — et que par exception il prendra du Cognac, un peu de ale pale…

296

(Continuation dans le № prochain.)

A 5 heures — en calèche et chez Ogareff — mais les détails manquent — donc au prochain №cdxiii[413].

290. H. n. OrAPEBy

25 (13) марта 1868 г. Женева.

Прилагаю 500 фр. — на апрель. Чтоб не путаться ни в каких счетах и наладить тебя — ты начни с того, что забудь о са-тинской присылке — и знай вот что. Я дал Тхоржевскому два чека — один для Майора и расходов 500, другой для уплаты долгов в 500 — и оставил у себя для твоего ремонта к выходу 500. — Это составляет 2000.

Затем ты должен решиться и свести себя — на сказанные 500 фр. в месяц с 1 мая. И ganz prosaischcdxiv[414] сделать бюджет. Болезнь твоя не ввела тебя в траты — но здоровье очень. Сатин — после такого обильного кровопусканья — наверное два года ничего не пришлет. Согласен?

Теперь одно слово — и последнее — о Генри. Не в Фрибург или Невшатель ему нужно, а вон из твоего дома, где ов идет с правильностью брегетовых часов — к гибели. Он избалован, барич, nervouscdxv[415] и празден. В успехах его я сомневаюсь. Виноват, разумеется, не он. — Виноват ты. Что ты сделал из него? — Работником он не будет, научником — не способен, наследства не получит, притязания на жизнь — развиты. Да ты думал ли — куда это ведет? Это худшее общественное положение. Из своего круга он подвышен — для нашего недоразвит. И это мы (я в своей жизни бьюсь и не могу выбиться) de

297

propos délibéré и de gaîté de cœurcdxvi[416] допускаем перед глазами. Мне жаль будущих угрызений. И все-то это без фаталитета выдумано, т. е. натянуто тобой. Я уверен, что Мери — практичнее тебя смотрит и отдаст его сейчас.

Я должен был тебе сказать — засим об этом говорить не стану.

Поговори с Сашей — он свежий человек. Может, и я ошибаюсь. Засим прощай.

P. S. —Помни, что после 1 мая, т. е. к 3, 4, должна быть готова твоя статья — а прежде, так лучше.

291. Н. А., О. А. ГЕРЦЕН и М. МЕЙЗЕНБУГ

28—30 (16—18) марта 1868 г. Женева.

28 марта. Суббота.

Ждем сегодня в 9 часов вечера Сашу на железной дороге. Огарева нога идет хорошо, Майор обещает 2 апреля — попробовать привстать. — Затем и костыли — а через месяц мо¬жет и выйти на костылях. Он ослаб, маленькие болезни его сердят, — вообще теперь видно, что сил таки потрачено. О Саше не заботься — все будет так, как ты писала.

Ну, итак —

Continuation de la journée invariable.

Donc à deux heures — par une pluie battante, ou un froid de chien — nous nous acheminons — dans un restaurant. Arrivé — Tkhorzevsky fait une découverte que c’est la bière qui lui fait le mal, …et le vin aussi — surtout les pommes de terre… et considérant cela, se décide à prendre de l’absynthe sans eau, — après quoi amnistie pour le vin, et réhabilitation pour la bière. Mais les pommes de terre subissent le sort de petits exilés… A 5 heures vient le cocher pour aller chez Ogareff. — Tkhorzevsky très mécontent de ses manières, observe: «Народ грубой» (l’accent est indispensable) et part pour revenir à l’instant même et revenir me chercher à 9. — Est-ce que nous soupons à la maison? — Oh, oui — il n’y a rien… Vous n’avez pas dit… Cela m’est égal, allons quelque part. — Oui —mais à la maison — nous avons deux morceaux de langue (avec la mienne je trouve que c’est assez) — et un peu de saucisson, et un peu d’homard — et un peu de fromage, une bouteille d’yvor-nes… moi je ne prendrai pas, le vin me fait mal…

— Allons à la maison… dans ce cas c’est un souper splendide….

— Mais — il n’y a pas, в высочайшей степени нет хлеба — de pain.

— Mais achetons.

— C’est vrai — je n’y ai pas pensécdxvii[417].

Затем в половине 11 я раздеваюсь, читаю час — в 12 огонь потушен — и все спокойно — rarement Tkhorzevsky — passant par le couloir — gémit… Toujours le ventre?— Oh, je suis sûr que c’est le vin — demain je ne prends rien. Adieucdxviii[418].

Ну и я прибавлю: Adieu.

У Огарева через неделю после первого