если что экстренное, можно писать: Paris, Grand Hôtel de Londres.
304
96. M. МЕЙЗЕНБУГ
6—7 апреля (25—26 марта) 1868 s. Женева.
A Malvida.
Chères «Mémoires d’une contemporaine»!
Du haut des Alpes — cinquante-six ans vous contemplent avec reconnaissance. Ceux qui ont une si bonne mémoire pour se rappeler un jour de naissance peuvent écrire des mémoires excellentissimes. Tout de suite Tkhorzevsky de courir, Czerniecky de rester sur sa place — renseignements pris — nous sommes tout prêts à imprimer vos impressions et à les vendre (quoiqu’elles n’ont pas de prix assez haut).
La feuille tout compris vous coûtera de 72 — 75 fr. avec correction.
Quel démon vous a poussée à les écrire en français? Tout ce qui est français est haï en Allemagne. Vous n’avez qu’à préparer votre manuscrit et à envoyer comme essai le commencement.
Maintenant comme cadeau du jour de naissance — quelques Humbles requêtes.
1° Ancienne histoire — dites sérieusement comment voulez-vous que je croie à vos éloges d’Olga et de Domengé, lorsque chaque petite lettre montre qu’il n’y a aucun progrès. Laissez donc les Renans et les Fichte et prenez la grammaire. Je m’étonne de Domengé.
Secondo. Il faut nécessairement finir la drôlerie très incove-nante avec le piano et la clef. Cela, vous me permettrez d’exiger d’elle.
Terzio. Vu le printemps je vous conjure de lui permettre le grand air — même lorsqu’il est froid. J’ai peur de la Verweichlung physique. Pardonnez, amnistiez — et donnez votre bénédiction.
Priez Levier de fuir l’asthme et l’asthmatique. N’oubliez pas que chaque grossièreté que l’on fera à Dolgoroukoff — est une politesse pour moi.
Charles Vogt est revenu de l’Allemagne plein de récits intéressants.
Bamberger élu pour le Zollverein.
Ogareff — sans être élu va bien.
Besaman
Demandez à Olga ce que je lui écris sur la danse.
Мальвиде.
Дорогие «Воспоминания современницы»!
С высоты Альп — пятьдесят шесть лет взирают на вас ç признательностью. — Те, кто обладают такой отменной памятью, что помнят о дне рождения, могут писать воспомина¬ния превосходнейшие. Тхоржевский тотчас же засуетился, Чернецкий оставался спокоен. Собрав справки, мы готовы печатать ваши впечатления и продавать их (хотя им и нет цены).
Лист вам обойдется, включая все расходы и корректуру, от 72 до 75 франков.
Кой черт дернул вас написать их по-французски? Все французское ненавистно в Германии.
Вам остается лишь подготовить рукопись и прислать на пробу начало.
Теперь, как подарок ко дню рождения, несколько нижайших просьб.
1. Давняя история — скажите серьезно, как же мне верить вашим похвалам Ольге и Доманже, когда каждое письмецо доказывает, что ни малейшего успеха нет? Оставьте Ренанов и Фихте и примитесь за грамматику. Доманже меня удивляет.
Secondocdxxxii[432]. Необходимо положить конец неуместному чудачеству с роялью и ключом. Позвольте мне потребовать этого от нее.
Terziocdxxxiii[433]. Учитывая наступление весны, умоляю вас, позвольте ей бывать на воздухе — даже когда холодно. Я опасаюсь физической Verweichlungcdxxxiv[434].
Простите, амнистируйте — и дайте ваше благословение.
Попросите Левье избегать астмы и астматика.
Не забывайте, что каждая грубость по отношению к Долгорукову — вежливость по отношению ко мне.
Карл Фогт вернулся из Германии, переполненный рассказами — интересными.
Бамбергер избран в Zollvereincdxxxv[435].
Огарев, и не будучи избранным, чувствует себя хорошо.
Вв^ттап
Спросите Ольгу, что я ей пишу о танцах
306
297. H. П. ОГАРЕВУ
11. апреля (30 марта) 1868 г. Париж.
11. Суббота. 184 № Grand Hôtel du
Louvre.
Все дела привел в величайший порядок, — на этот раз у Ротшильда все были очень любезны, и даже его секретарь меня утащил к какому-то доктору, который приехал из Египта. Вообще ветер попутный — и это сделал французский «Колокол». Оба Араги и
Гартман Мавриций и Бамбергер бисмаркующий и все etc. — любезны до бесконечности; даже Рубинштейн — безбоязненно — увидев меня в Café de 1’Орега, сию минуту (в России нравы не переменились) потребовал бутылку Редерера — frappécdxxxvi[436], и с венским издателем музыки пил за счастливую встречу. Я ему заметил, что она может превратиться не в особенно счастливую (кафе был полон). Но он разгеройствовался. «Мне, говорит, нипочем, говорит». В понедельник он дает огромный концерт — он имеет успех. Оперы Кашперова не хвалит.
В дополнение к мелочам, завтракаю я у Вефура и нахожу, что цены снова сделались естественнее — а достоинство всего, что дают, необыкновенно. Entrecôte с картофелем 2 фр., но кусок вдвое больше, чем у Визиоза, и этого совершенно достаточно от 12 до 7 часов. Обедал я наконец по Жирардену — не стоит ни похвал в «Liberté», ни цены. Вообще я обеды ненавижу.
Посылаю Мерчинскому в подарок книжку о Ромме, с которым его сравнивали. Я ее послал на имя Тхоржевского — забыл адрес Мерчинского.
Письмо Тхоржевского получил. Скажи ему, что у его знакомого я был сам, но не застал — и он был у меня и тоже не застал. Lacroix немного продает «Колокол», от 20 до 25 экземпляров) постоянных.
Что d-r Herzen здесь еще, т. е. у вас, или нет?
Forcade (из «Revue des Deux Mondes») сошел совсем с ума — его хотят посадить. Ламартин написал статью о Тургеневе — в которой воспел его до небес.
Я еду сегодня в ночь или завтра утром. — Отдохну в Марселе и во всяком случае буду во вторник в Ницце. Не жду ничего хорошего — буду писать и
Addio.
Если Саша еще в Женеве, скажи ему, что я ему пришлю обещанный вексель, что он получит золотом деньги, но что
307
за это Ротшильд у меня взял 100 фр. на 5000 — но все-таки Саше будет барыш в 400 фр.
P. S. На почте не взяли книгу Мерчинскому, потому что я в ней надписал — а писаное запрещено!!
298. Н. А. ГЕРЦЕН
13 (1) апреля 1868 г. Марсель.
13 апреля. Понедельник. Marseille. Grand Hôtel du Louvre.
Вот и в Париже побывал, и дела все устроил, и сегодня ночевал здесь, — через два часа еду в Ниццу и буду там около 7 часов. Natalie все жалуется на болезнь — да и на тебя, что ты не пишешь. С Володимировой она как-то подружилась, и Володимирова дает Лизе уроки.
Если ты в самом деле Ольге полезна — то вряд нужно ли тебе торопиться. Обдумай все хорошо. Мне жаль, что Саша не хочет сдержать обещания и ждать до Нового года. — Радо¬ваться его судьбе я не могу — она ничем вперед не обусловлена. И трудно пойдет жизнь именно в Флоренции. Нельзя же ей бросить своих родителей, и все-то это падет Саше на плечи. Но я не вижу больше сил остановить, так, как мало их вижу в том, чтоб остановить житье Огарева и черные фантазии Natalie. Жизнь трудна, сложна — и тому только хорошо, кто вводит больше разума в нее и меньше увлечений.
Мне иногда сдается, что ты на опыте докажешь это. На чьей-нибудь судьбе надобно бы было остановиться с улыбкой.
Я не совсем верю, чтоб Ольге очень нужно было одиночество — успехи ее (кроме музыки, о которой судить не могу) так же плохи, как и прежде. А так как Огареву теперь уход, никакой не нужен, то и надобно все tiberlegencdxxxvii[437]. Natalie только и пишет о пансионе, о пансионе… а это фантазия..
Саша тебе, вероятно, отдал цепочку — нравится ли?
Холод ужасный и мистраль — вот тебе и Марсель,
Прощай, целую тебя.
Гартман кланяется и Степан Араго тебе, в Париже все были очень милы, наши акции опять поднялись gracecdxxxviii[438] французскому «Колоколу». Я встретился с Рубинштейном — он в воге в Париже. Ничего, даже выпил за мое здоровье — а 1а russecdxxxix [439].
308
299. M. МЕЙЗЕНБУГ
13 (1) апреля 1868 г. Марсель.
Lundi, 13 avril.
Marseille.
Chère Malvida,
J’ai parlé à Paris avec deux libraires (La Croix et Dentu) pour donner en commission vos mémoires — c’est à dire une partie — ils acceptent volontièrement.
J’ai passé les 3 jours à Paris très bien. Nous sortons un peu de l’oubli de 1864 — et savez-vous qui m’a fait un immense service?— c’est le Docteur Kroupoff. Il n’y a pas deux opinions sur ce pauvre diable — tout le monde en est content — les plus fous — plus que les autres. Envoyez-moi à Nice la traduction de Penisi.
J’ai parcouru le dernier ouvrage de Renan (Questions contemporaines) — il y a une vingtaine de pages sur 200 — qui sont bonnes. Quand est-ce que vous abandonnerez ce savant, doctrinaire, ennuyeux, ni libre, ni esclave… idéaliste plus que vous? Si Kinkel avait des talents — Renan lui ressemblerait. Donnez donc quel que chose de plus mangeable à Olga.
Secret. Et à propos! en toute confidence — vous ne m’en voulez pas (ni à moi, ni aux autres) de vous avoir écrit dans ma lettre de Genève — sur la clef musicale — et l’orthographe sans clef? Alexandre m’a donné une savonnade (ne le dites pas) — mais je veux être franc — lorsqu’il ya utilité de l’être. De grâce, ne montrez pas de dépit. Si les enfants commencent à peser les mots lorsqu’ils parlent avec leur père — cela sera un malheur.
Je vous serre la main.
На обороте: A Malvida.
Понедельник, 13 апреля.
Дорогая Мальвида,
в Париже я говорил с двумя книгопродавцами (Лакруа и Дантю) о том, чтобы дать им на комиссию ваши воспоминания — т. е. часть тиража, — они охотно согласились.
Я провел три отличные дня в Париже. Мало-помалу мы выходим из забвения 1864 г. — и знаете ли, кто оказал мне громадную услугу: Доктор Крупов. Об этом бедняге нет двух мнений — все им довольны, и наиболее сумасбродные — больше всех. Пошлите мне в Ниццу перевод Пенизи.
309
Я пробежал последний труд Ренана («Современные вопросы») — на 200 страниц наберется страниц двадцать хороших. Когда вы отвернетесь от этого ученого, доктринера, наводящего скуку, ни свободного, ни раба… и идеалиста еще большего, чем вы? Если бы Кинкель обладал талантами — то Ренан был бы похож на него. Давайте же Ольге что-нибудь более удобоваримое.
Секретно. И вполне конфиденциально — вы не сердитесь (ни на меня, ни на других) за то, что я писал вам из Женевы— о музыкальном ключе и об орфографии без ключа? Александр задал мне головомойку (не передавайте ему) — но я хочу быть откровенным, если это приносит пользу. Ради бога, не выказывайте неудовольствия. Если дети, обращаясь к отцу, начинают взвешивать свои слова, то это несчастие.
Жму вашу руку.
На обороте: Мальвиде.
300. Н. П. ОГАРЕВУ
13 (1) апреля 1868 г. Марсель.
13 апреля. Понедельник. Марсель.
Вчера приехал я в Марсель — быстро, в 17 часов, без отдыха,
