когда все говорили и сам А. знал, что высоко, — он сломал себе ногу. В. не прыгал в окно, шел по улице и сломал себе ногу. Отчего же я не могу сказать: какое несчастие, не заслуженное В., и какое заслуженное А.?
У нас на первом плане были общие интересы, искусство и, пожалуй, разгул (пьянство, женство…). Зачем же мы посягали на семейную жизнь? Грозная туча разбила в черепки мою жизнь. А я все-таки выпрыгнул в окно… и еще добил себя. Дети воспитались сами, — женщину с безумным нравом я не исцелил, — и все это лежало в возможности, которую предвидеть было легко. Пьянчани сблизился в Марселе, лет 20 тому назад, с женщиной пустой, простой, которая ходила за ним за умирающим с самоотвержением и преданностью. С летами она развилась в мегеру. Пьянчани говорил Гаугу, что считает ее положение патологическим, и полагает, что это его долг — не гнать ее. Я на его месте ушел бы. Но не жестоко ли сказать: «Ничто ему»?
Не совсем ясно для меня и то, что все злое (при необходимости) должно оскорблять, и вообще что злое, когда оно без участья воли? Уравновешивание эгоизмов — очень хорошая вещь, но не злоупотребляй и ею. Общество должно его достигать. Но лица имеют еще другие отношения и требования друг на друга, кроме отсутствия эгоистических притязаний.
Вот тут я и прибавлю последнее объяснение. Ты рассердился за то, что я сказал: «Это важнее математики», так, как мог бы сказать: «Это важнее музыки». Режь меня, жги меня — а я опять повторю. Если ты яснее можешь понять и развить твое понятие о полной необходимости и безответственности— то этим заняться важнее всех дилетантизмов в мире.
Для памяти помечаю, что ты забыл о ряде писем, писанных тобою из Alpha road в Bournemouth, в которых ты слово «любовь» переводил преданностью, жертвой (очень верно) и писал, между прочим, что без преданности стареет человек в эгоизме и пр.
2000 фр. завтра пошлю Тхоржевскому.
Вчера или сегодня 20 лет с тех пор, как я выехал из России.
Портрет идет rembrandtisch.
Прощай.
28. Н А. ТУЧКОВОЙ-ОГАРЕВОЙ и ЛИЗЕ ГЕРЦЕН 14 (2) февраля 1867 г. Флоренция.
14 февраля. Четверг.
С тою же безумной тоской жду новостей. Если ничего не будет в субботу — ночью поеду в Венецию (оттуда до Генуи прямая дорога), — в случае нужды телеграфируй.
Письма Телеграммы
Poste restante. Venezia (Bureau restante).
Теперь серьезно и в последний раз я прошу тебя писать адрес как следует. Сегодня опять получено глупо адресованное письмо через 7 дней. Посылаю пакет. Оно провалялось в Мотто. Да отчего же трудно писать — я истинно не понимаю Причины:
Italie
à Мг H.
41 Via Ste Monaco 2°p°
Florence
С телеграммой ты наделаешь бед, если дурно адресуешь.
36
Милая, дорогая, милая Лиза.
Уж не тебе ли поручить надписывать письма? Портрет Дяди, такой большой, Ге сделал или делает отлично. Выздоравливай скорее. Твое письмо мы все читали вместе и смеялись и тебя обнимаем. Ольга больна — все лихорадочна и кашляет.
Прощай.
Вчера Саша был на бале у короля и видел Марию Никол«аевну Лейхтенбергскую.
Крузе и прочие почти прощены.
Газеты от 10-го получил.
Вексель оставь до меня — я сейчас послал из него 1000 фр. Огареву. Это кстати. Помни, что я жду ежечасно уведомления.
29. Н. П. ОГАРЕВУ
15 (3) февраля 1867 г. Флоренция.
15 февраля. Пятница.
Я все еще с какой-то тоской жду новостей о нездоровье Лизы и потому не знаю, еду завтра или послезавтра в Венецию или в Ниццу (au restexlviii[48], из Венеции есть прямая дорога в Геную). Я очень устал и от тревоги и от беспокойной жизни — об отдыхе мечтаю… понимая, что отдыха мне не будет долго, и подчас истинно падаю духом.
Натали пишет: «Я получила вексель в 3300». Полагаю, что это твои деньги. Я из Ниццы пришлю вексель в женевский банк для уплаты, а пока послал вчера 1000 фр. Тхоржевскому для тебя — вторую тысячу я тебе передам в Женеве, — а 1300 пойдет в комиссию погашения прошлых долгов. Ладно ли? Я не могу думать, чтоб деньги эти были не тебе, и об этом пишу.
4 часа.
Вот письмо от Natalie ко мне — посылаю, чтоб показать а тон и настроение. Что же делать? Я ничего не знаю, кроме того что Natalie затерзает и тебя и меня… О Лиза, как она дорого стоит!
Корректуру завтра отошлю.
Вероятно, в воскресенье поеду в Венецию. (Venezia, poste restante.) Если же получу телеграмму, отправлюсь в Ниццу. К 1 марту буду назад.
Из Венеции напишу.
Напечатай (если хочешь) гнусное письмо Деспота-Зеновича с легкой прибавкой «экс-либерала», Ужасно скучно.
30. Н. П. ОГАРЕВУ
17 (5) февраля 1867 г. Флоренция.
17 февраля. Воскресенье, время обеда.
Если б я думал, что мне нужно быть в Ницце — я бы поехал, несмотря ни на что. Но злые записки вроде той, которую я послал, показывают, что Лиза больна — но скорее неважно. Я три раза просил прислать телеграмму — до отъезда в Ве¬нецию — для того, чтоб ехать, если нужно, в Ниццу, — ни слова в ответ. Я прождал сегодня весь день и еду в ночь — останусь не больше 8 дней. Если нужно, поеду прямо из Венеции — в Александрию и Геную. До получения письма — если случится, пиши Venezia, poste restante.
Признаюсь откровенно, что я в Ниццу еду — как на казнь. Ни одной записки, ни одного слова — без яда. Я с ужасом смотрю на свое падение… Хороша и уместна будет прогулка в Венеции. Это-то отдых, на который я надеялся. Еду — потому что сказал всем, да и чтоб немного приготовиться. И зачем это болезнь Лизы теперь — вся поездка изгажена — внутри и страх, и боль, и злоба… Я за полгода тихой жизни — одинокой — отдал бы пять лет…
Тата — которой я очень доволен — сама предложила ехать со мной или даже одна в Ниццу — если болезнь Лизы серьезна. Она это предложила с такой любовью и нежностью — что я был удивлен. Но не написала ни строки от себя Natalie, я уверен, что в ответ были бы колкости.
Мы пигмеи — в сравнении с Natalie. Ты в последнее время — все защищаешь нас… уж не обиженное ли это самолюбие?..
Прощай.
Портрет Ге — chef d’œuvre. Тата будет его копировать.
Из Венеции напишу во вторник.
«Голоса» № 25 еще не получил
31. H. П. ОГАРЕВУ
1S (6) февраля 1867 г. Венеция.
18 февраля. Понедельник. 10 часов утра.
Veiiezia. Albergo reale, Schiavoni.
Вчера в V одиннадцатого вечера лег спать в вагоне, сегодня около девяти был уже в гондоле, а теперь иду на почту. Я возле Piazza S. Marcoxlix[49] на Большом канале. Город до того оригинально красив и великолепен, что умирать, не видавши его, не следует.
Если получу из Ниццы что-нибудь важное — отправлюсь тотчас прямо туда. Если ничего, пробуду здесь дней 8. Пиши, пожалуй, poste restante или с адресом — все дойдет.
Прощай.
Русских и здесь бездна: в отеле кн. Голицыны, Ермоловы и пр.
32. Н. А. ГЕРЦЕН
1S (6) февраля 1867 г. Венеция.
18. Понедельник. Venezia. Albergo reale, Schiavoni.
Вот я в двух шагах от святого Марка и грешного льва. Нет города, который бы так поражал, — наружный вид до того оригинален, изящен и великолепен, что бедная Флоренция couléel[50].
Я проспал до Болоньи — в девять был уже в гондоле, в Hôtel de l’Europe не нашел путной комнаты и отправился в Albergo realeli[51]. Жаль, что туман и серый день. Что ж при солнце?
Иду на почту.
Я забыл мои золотые пуговки от рубашки, Ольга видела, где они, — приберите и сыщите.
Всех обнимаю и целую.
Видеть Венецию необходимо так, как Неаполь, — человек не полон без этого. Не знаю, каково жить. Отели дороги и набиты.
39
33. ЛИЗЕ ГЕРЦЕН
18—20 (6—8) февраля 1867 г. Венеция.
Ну, милый друг Лиза, как бы ты здесь подивилась, все улицы полны водой, и в гости ездят на лодках, и омнибус — лодка, и всё такие дворцы… Здесь красивее Флоренции.
Что же твое здоровье, мой друг? Не приехать ли к тебе с Татой?
Целую тебя и жду ответ.
34. М. МЕЙЗЕНБУГ 20 (8) февраля 1867 г. Венеция.
20. Mercredi. Venezia.
Chère Malvida,
Soyez persuadée que Venise est la plus belle absurdité — que l’humanité ait faite — c’est sublime à force de stupidité et c’est le meilleur commentaire pourquoi les mollusques font des coquilles splendides avec des perles et des alcôves en nacre, lorsqu’on n’a pour terre que de l’eau et pour point d’appui que des rochers — il faut bâtir, bâtir, orner, réorner. Une ville qui prend été et hiver un bain de pieds — doit être bien coiffée.
Pour rien au monde — je ne voudrais vivre ici. Mais venir quelquefois pour une semaine — serait un grand plaisir.
Les deux jours ont été empoisonnés par le valet de place— qui me montrait toujours lorsque je ne voulais pas voir et m’empêchait de regarder — lorsque je le désirais. Il m’a trompé pour 6 fr. — j’ai fait semblant de ne pas m’apercevoir — et nous nous sommes quittés — en amis per l’eternità. Ici tout le monde trompe — l’eau n’ajoute rien à la propreté morale.
¿Question médicale al dottore Levier.
Dès que j’ai quitté Florence où j’ai presque constamment souffert de maux de tête — ces maux sont complètement passés — et je me porte bien comme à Lausanne et Montreux?
Est ce que j’ai la nature des amphibies — quelque chose entre crocodile et grenouille?
Adieu.
P. S. Je dîne entre deux Busses — qui ne me connaissent
pas et nous parlons de choses indifférentes en français. Lorsqu’ils sauront — je suis sûr que l’un m’enfoncera une fourchette et l’autre un couteau. Je me ferai mettre les sinapismes — pour que l’Anglais vis-à-vis puisse me manger avec de la moutarde.
Est-ce que mes boutons sont capturés?
20. Среда. Венеция.
Дорогая Мальвида,
будьте уверены, что Венеция — прекраснейшая из нелепостей, созданных человечеством, — она величественна в силу своей нелепости и служит лучшим объяснением, почему моллюски образуют чудесные раковины с жемчугом и перламутровыми створками; когда землею служит только вода, а точкою опоры — утесы, нужно строить, строить, украшать, вновь украшать. Город, принимающий летом и зимой ножные ванны, должен быть отменно причесан.
Ни за что на свете я не желал бы жить здесь. Но приезжать иногда на недельку — было бы большим удовольствием.
Эти два дня мне отравил лакей — постоянно указывавший мне, когда я не желал видеть, и мешавший смотреть — когда я этого желал. Он
