как говорилось [см. выше, примечания 6-8], архивариус — персонаж загробного мира, то понятно, что «тени» мебели для него более непосредственная реальность, чем сама мебель. В этом смысле Коробейников стоит в том же ряду, что и гробовщик Безенчук с его иерархией смертей; гробовщик — персонаж, чей мир представляет собой как бы негатив по отношению к нормальному миру: мертвые для него «живут», на них переносится ряд атрибутов живых людей (ср. замечание пушкинского гробовщика о том, что «мертвый без гроба не живет» и т. п.).
11//19
…К живейшему удовольствию архивариуса, посетитель оказался родным братом бывшего предводителя… — Визит отца Федора вслед за посещением Бендера — вариация того же мотива, что и в ЗТ 1, где в кабинет председателя исполкома один вслед за другим являются три сына лейтенанта Шмидта. О литературных параллелях «встречи двух братьев» см. ЗТ 1//27. Сходство по другой линии обнаруживается с «Голубым карбункулом» Конан Дойла — рассказом одного с ДС сюжетного типа. Выясняя маршрут рождественского гуся, в зобу которого был найден драгоценный камень, Шерлок Холмс хитростью выведывает у торговца битой птицей в Ковент-Гардене адреса его поставщика и покупателя; как и в ДС, нужная информация отыскивается в товарных книгах. Когда сразу вслед за Холмсом к торговцу с такими же расспросами является другой искатель камня, тот его грубо гонит вон: «Надоели вы мне с вашими гусями!» (Коробейников, напротив, беззлобно удивляется: «И чего это их на воробьяниновскую мебель потянуло?»).
11//20
Он разделся, невнимательно помолился Богу, лег в узенькую девичью постельку и озабоченно заснул. — Ср. сходные уменьшительные формы применительно к дельцу, чем-то сходному с Коробейниковым: » „Страховой старичок» Гешка Рабинович… жил на Невском в крошечной девической квартирке» [Мандельштам, Египетская марка, гл. 6]. — Очеркист упоминает о «девической кровати» в квартире литературоведа М. О. Гершензона [Вл. Лидин, Россия 05 (14).1925].
Примечание к комментариям
1 [к 11//8]. Из записей разговоров с художником В. А. Фаворским: «Очень сложные черти. Линии, головы, хвосты. Ведь и русская пословица говорит, что „у нечистой силы спины нет»» [В. А. Фаворский, Воспоминания современников. Письма художника. Стенограммы выступлений, М.: Книга, 1991, 95].
12. Знойная женщина — мечта поэта
12//1
Заглавие. — «Мечта поэта», по-видимому, восходит к романсу «Нищая (из Беранже)»1, слова Д. Т. Ленского, музыка А. А. Алябьева. Романс входил в репертуар эстрадных певцов: Вари Паниной, Вадима Козина и др.: Сказать ли вам, старушка эта / Как двадцать лет тому жила?/ Она была мечтой поэта, / И слава ей венок плела… [Русский романс, 519, 606]. В 1916 вышел фильм «Нищая» («Подайте, Христа ради, ей») со звездами И. Мозжухиным и Н. Лисенко в главных ролях. Слова романса о «мечте поэта» превратились здесь в сюжетную линию. Видимо, отсюда же ведет свое название и стихотворение В. Маяковского «Мечта поэта» [Поли. собр. соч., т. 7].
12//2
— Где там служить! Прихожане по городам разбежались, сокровища ищут. — Некоторый параллелизм — в реплике отца Варлаама у Пушкина: «Плохо, сыне, плохо! ныне христиане стали скупы; деньгу любят, деньгу прячут… Все пустилися в торги, в мытарства; думают о мирском богатстве, не о спасении души» [Борис Годунов].
12//3
Розы на щеках отца Федора увяли и обратились в пепел. — Ср. «Розы погасли на щеке Танькина» [Ильф, Судьба Аполлончика (1924), в его кн.: Путешествие в Одессу, 137].
12//4
— Старые вещи покупаем, новые крадем! — крикнул Остап вслед. — Л. Утесов вспоминает «Старещипаем» («Старые вещи покупаем») в ряду уличных выкриков старой Одессы [Одесса моего детства // Л. Утесов, Спасибо, сердце!, 23], «Старье берем!» — кричал в послевоенные годы по дворам московский старьевщик.
12//5
Мне угодно продать вам старые брюки… Есть еще от жилетки рукава, круг от бублика и от мертвого осла уши. — Старые брюки — традиционный предмет купли-продажи старьевщиков. Ср. стихи Дм. Цензора: И басит ему снизу татарин: / Барин, старые брюки продай [Весеннее утро в доме № 37 // Русская стихотворная сатира]; раскованные, но прелестные стихи П. Потемкина:
Твой товар не существенный,
Вот были бы брюки!
За них даем естественно
Три рубля за две штуки
[Татарин, Ст 13.1912]; или, в советское время, — А. Флита:
Когда б мы так входили в курс науки,
В проблемах дня так рьяно лезли вглубь,
Как сын Татарии влезает в брюки,
Кладет на стул и предлагает… рупь
[Бе 18.1928]. Ходящий подворам татарин, «шурум-бурум» — всем знакомая фигура в Москве тех лет и позже (вплоть до 1940-х гг.): «Его меланхолический зов раз-два в неделю раздается в каждом квартале» [из московского дневника В. Беньямина; цит. покн.: Туровская, Бабанова…, 115].
О значении брюк (штанов) в советской культуре описываемого времени см. ЗТ 7//14.
…От жилетки рукава, круг от бублика… — традиционные примеры несуществующих предметов. Первый из них был особенно популярен в Одессе. К. Паустовский пишет о «древнем законе барахолки» в Одессе, по которому «если хочешь что кушать, то сумей загнать на Толчке рукава от жилетки» [Время больших ожиданий, 8]. По словам очеркиста, в старой Одессе считалось коммерческим подвигом «перекинуть вагон рукавов от жилетки», «сделать кожу», «сделать вату» [Одессит умер, Ог 04.09.27]. Второй ср. у Маяковского: Одному — бублик, другому — дырка от бублика. / Это и есть демократическая республика [Мистерия-буфф, явл. 14].
Коллекции подобных фиктивных предметов типичны для фольклора, ср.: «Как в загадке — дыра от бублика» [Оренбург, В Проточном переулке, гл. 10]. По-видимому, они имеют давнюю связь с мифом и заговором. В «Младшей Эдде», например, упоминается заколдованная нерасторжимая цепь, в которой «соединены шесть сущностей: шум кошачьих шагов, женская борода, корни гор, медвежьи жилы, рыбье дыхание и птичья слюна… Верно, примечал ты, что у жен бороды не бывает, что неслышно бегают кошки и нету корней у гор» [Видение Гюльви, пер. О. Смирницкой]. Сюда следует добавить «птичье молоко» и другие подобные катахрезы.
Предложение купить или выиграть подобный набор («еще есть то-то…») — популярный мотив ярмарочных и балаганных выкликаний: «А вот, господа, разыгрывается лотерея: воловий хвост [ср. от мертвого осла уши] и два филея!.. Еще разыгрывается чайник без крышки, без дна, только ручка одна!»; «Еще тулуп новый, крытый, только не шитый. Дубовый воротник, сосновая подкладка, а наверху девяносто одна заплатка» и т. п. [Алексеев-Яковлев, Русские народные гулянья, 63; Богатырев, Художественные средства в ярмарочном фольклоре, 457-464].
12//6
…отец Федор быстро высунул голову за дверь и с долго сдерживаемым негодованием пискнул: — Сам ты дурак! — Подобный ответ на замечание или вопрос, отнюдь не содержащие слов «ты дурак» в прямом виде, встречается в сатириконовском юморе. Ср.: «Спросил третьего [обывателя, в порядке «опроса общественного мнения»]: — Письмовником когда-нибудь пользовался? Этот вопрос парировался крайне едко: — Сам идиот» [Аверченко и др., Самоновейший письмовник, 131]. Такого же типа диалог: «— Твое вино, Глициний… нельзя принимать внутрь. — От собаки и слышу, — спокойно отвечал Глициний…» [Арк. Бухов, О древних остряках // Арк. Бухов, Рассказы, памфлеты, пародии].
12//7
Почем опиум для народа? — «Религия — опиум для народа» — афоризм Маркса [Критика гегелевской философии права], подхваченный Лениным [Социализм и религия], который в 20-е гг. можно было видеть везде, в том числе (в форме: «Религия — дурман для народа») у входа в одну из святынь русского православия — Иверскую часовню в Москве, вскоре снесенную [Beraud, Се que j’ai vu a Moscou, 25].
12//8
— И враг бежит, бежит, бежит! — пропел Остап. — Из военно-патриотической песни дней Первой мировой войны (мотив Д. Дольского):
Так громче, музыка, играй победу!
Мы победили, и враг бежит, бежит, бежит!
Так за царя, за родину, за веру
Мы грянем громкое ура, ура, ура!
Эти слова служили припевом, основной же текст песни состоял из строф пушкинского «Вещего Олега». Помимо рефрена, в пушкинский текст вставлялись шуточные реплики; например, на вопрос: «Что сбудется в жизни со мною?» — кудесник отвечал: «Не могу знать, ваше сиятельство» [см. Булгаков, Белая гвардия (пьеса), 42,111]. Песня была одним из номеров театра Никиты Балиева «Летучая мышь», о чем генерал В. Н. фон Дрейер рассказывает: «На занавесе изображалась группа солдат, а в вырезанные дыры просовывались головы певцов. И хор пел: „Как ныне сбирается вещий Олег…», и затем: „Из темного леса навстречу ему / Идет вдохновенный кудесник». — Здорово, кудесник, — раздавалось за кулисами. — Здравия желаем, Ваше Превосходительство, — отвечал хор и продолжал: „И громче, музыка, играй победу» и т. д.» [На закате империи, 197]; описание номера см. также в воспоминаниях И. Ильинского [Сам о себе, 117]2. В1927 эту песню можно было слышать в исполнении русских певцов в парижском ресторане [см. Никулин, Годы нашей жизни, 207].
Третья строка припева часто менялась смотря по обстоятельствам, например: Так за Корнилова, за Родину, за веру… [Гуль, Конь рыжий, 113]. Были также советские и антицарские версии всей песни: Как ныне мы, властно рабочей рукой / Правим российской землею… с припевом, завершающимся словами: Так за Совет народных комиссаров… и т. д. [Комсомольский песенник, 28; Булгаков, Дни Турбиных, финал].
Рефрен Так громче музыка… иногда придавался другим песням патриотического содержания, например: «Было дело под Полтавой» [Горький, Жизнь Клима Самгина, ч. 4].
Это не первое в советской юмористике применение данной цитаты в тривиальном бытовом контексте. В фельетоне Б. Левина «Ужасно партийный» персонаж поет: «Ура! Мы победили, и враг бежал, бежал, бежал!» — когда ему, благодаря выезду одного из жильцов, достается комната в коммунальной квартире [Сатирический чтец-декламатор].
12//9
Батистовые портянки будем носить, крем Марго кушать. — Крем упоминается С. Герасимовым как элемент «сладкой жизни» в Одессе: «Спуститься в ресторан, где уже играли Саксонский и Митник, где подавали вкуснейшие киевские котлеты, отличнейший крем „Марго» и яблоки в тесте…» [в кн.: Воспоминания о Ю. Олеше]. По-видимому, навеяно Блоком: Гетры серые носила, / Шоколад Миньон жрала… [Двенадцать, гл. 5; отмечено U.-M. Zehrer, 209].
12//10
Будем работать по-марксистски. Предоставим небо птицам, а сами обратимся к стульям. — «Будем работать по-марксистски» — т. е. в соответствии с известным изречением А. Бебеля, которое тот, в свою очередь, перифразировал из первой главы «Германии» Г. Гейне: Den Himmel iiberlassen wir / Den Engeln und den Spatzen — «Предоставим небо ангелам и воробьям». Бебелевская фраза ввиду своей общеизвестности часто цитировалась без указания источника — например, у А. Белого в «Серебряном голубе» [гл. 1: В чайной] и «Петербурге» [гл. 3: На митинг]. Мы находим ее в ранней прозе И. Ильфа: «По-прежнему предоставляя небо птицам, я все еще обращен к земле» [С. Бондарин, Милые, давние годы // Воспоминания об Ильфе и Петрове]. Со ссылкой на Бебеля фраза о небе и птицах приводится на обложке советского юмористического журнала [См 19.1927].
12//11
Рассказ о гусаре-схимнике
