закате империи, 64-65, 72].
Граф был красив, молод, богат, счастлив в любви, счастлив в картах и в наследовании имущества. — Ср. в «Анне Карениной»: «Вронский… один из самых лучших образцов золоченой молодежи петербургской… Страшно богат, красив, большие связи, флигель-адъютант и вместе с тем — очень милый, добрый малый» [1.11]. «Он [П. П. Кирсанов] с детства отличался замечательною красотой… славился смелостию и ловкостию… Блестящая карьера ожидала его» [Тургенев, Отцы и дети].
Он помогал абиссинскому негусу Менелику в его войне с итальянцами. Ср. период романтических странствий в биографии Ставрогина: «Наш принц путешествовал три года с лишком… изъездил всю Европу, был даже в Египте и заезжал в Иерусалим; потом примазался где-то к какой-то ученой экспедиции в Исландию и действительно побывал в Исландии» [1.2.4]. Корнет Савин рассказывал офицеру и писателю Ю. Галичу «о жизни своей у абиссинского негуса Менелика, объявившего его владетельным князем своего царства и обручившего с полудюжиной чернокожих принцесс» [Галич, Императорские фазаны, 174]. Прототип графа Буланова поручик Булатович тоже путешествовал по Абиссинии и помогал Менелику (см. начало настоящего примечания). Н. С. Гумилев совершил три поездки в Африку, провел около двух лет в Абиссинии и был представлен ко двору; Менелик неоднократно упоминается в его стихах и прозе [Шатер; Мик; Умер ли Менелик?; Записка об Абиссинии и др.]. Отбытие на чужую, экзотическую войну — офицерская доблесть, модная на рубеже веков; мемуарист сообщает, например, о кавалерийском подполковнике Максимове, «блестящем стрелке, всаживавшем пулю в туз на расстоянии 25 шагов», который участвовал в англо-бурской войне на стороне буров [Ю. Галич, Великосветские дуэли // Ю. Галич, Легкая кавалерия, 90]. Ветераном англо-бурской войны, побывавшим в плену у англичан, был будущий лидер партии октябристов А. И. Гучков. Уже упоминавшийся Савин участвовал или приписывал себе участие в испано-американской войне [Savine, Benson, Pull Devil — Pull Baker, 8].
Разгромив войска итальянского короля, граф вернулся в Петербург… Петербург встретил героя цветами и шампанским. — Ср. Пушкина: «Между тем война со славою была окончена. Полки наши возвращались из-за границы. Парод бежал им навстречу» [Метель].
О нем продолжали говорить с удвоенным восхищением… — Ср. Пушкина: «Толки начались с новою силою» [Арап Петра Великого].
..Женщины травились из-за него, мужчины завидовали. — Различная реакция мужской и женской части общества на героя — общее место великосветского жанра, ср. Пушкина: «Мужчины встретили его с какой-то шутливой приветливостью, дамы с заметным недоброжелательством» [Гости съезжались на дачу…]. «Чувствительные дамы ахали от ужаса; мужчины бились об заклад, кого родит графиня: белого ли или черного ребенка» [Арап Петра Великого]. Зависть мужчин — общее место, ср. «Женщины от него с ума сходили, мужчины называли его фатом и втайне завидовали ему» [Тургенев, Отцы и дети]. «Наши франты смотрели на него с завистью и совершенно пред ним стушевывались» [Достоевский, Бесы, 1.2.1]. По поводу самоубийств: «Ришелье за нею волочился, и бабушка уверяет, что он чуть было не застрелился от ее жестокости» [Пиковая дама]; «…пошли толки… что в нее безумно влюблен гимназист Шеншин… что он покушался на самоубийство» [Бунин, Легкое дыхание].
И внезапно все кончилось. — Подобная формула резкого изменения или перехода характерна для повествования эпохи романтизма: «Но вдруг все изменилось» [Гейне, Идеи. Книга Le Grand, гл. 6]; она встречается у Пушкина: «Нечаянный случай все расстроил и переменил» [Дубровский]; «Нечаянный случай всех нас изумил» [Выстрел] и др. Близко к ДС место из «Отцов и детей»: «На двадцать восьмом году жизни он уже был капитаном; блестящая карьера ожидала его. Вдруг все изменилось» [гл. 7] и из «Дворянского гнезда»: «Неожиданный случай разрушил все его планы» [о Лаврецком, гл. 15].
Граф Алексей Буланов исчез… Исчезновение графа наделало много шуму. — Параллели: «Он получал повышение за повышением и уже занял важный пост в посольстве, и вдруг исчез из М… при необъяснимых обстоятельствах» [Гофман, Серапионовы братья, вступление]. Пишет брат, / Что всюду о моем побеге говорят, /…Что басней города я стал, к стыду друзей… [А. Апухтин, Год в монастыре]. «Отъезд Алексея Александровича наделал много шума» [Анна Каренина, IV.6]. «Событие казалось необыкновенным и необъяснимым…» [Отец Сергий]. «Много шума наделал поединок между конногвардейцем гр. Мантейфелем и князем Юсуповым» [Галич, Легкая кавалерия, 90].
Сыщики сбились с ног. Но все было тщетно. Следы графа не находились. — «Все поиски были тщетными» [Гофман, Серапионовы братья]. «Отыскался след Тарасов» [Гоголь, Тарас Бульба].
…Из Аверкиевой пустыни пришло письмо, все объяснившее. — «И наконец-то все объяснилось!.. Все разом объяснилось» [Бесы, 1.2.3].
Блестящий граф, герой аристократического Петербурга, Валтасар XIX века, принял схиму. — Такая же риторика в «Отце Сергии»: «…красавец, князь, командир лейб-эскадрона кирасирского полка, которому все предсказывали и флигель-адъютантство и блестящую карьеру… уехал в монастырь, с намерением поступить в него монахом» [гл. 1]. Ср. аналогичную структуру фразы — риторический перечень светских доблестей героя, оттеняющий неожиданность его аскезы, — в цитированной выше статье из журнала «Разведчик»: «Блестящий ротмистр Б., известный путешественник по Абиссинии, близкий к негусу Менелику, инструктор абиссинских войск, отважный охотник на львов и слонов, спортсмен, удалился от мира…»
Передавали ужасающие подробности… Поднялся вихрь предположений… Рождались новые слухи… Говорили, что… Передавали, что… — Подобная фразеология обильно представлена в «Бесах»: «Доходили разные слухи» [1.1.5]; «Прибавляли сверх того… Узнали наконец, посторонними путями… Доискались, что…» [1.2.1]; «Так, по крайней мере, передавали… Размазывали с наслаждением…» [1.2.2]; «Передавали тоже…» [1.2.4]. Эти выражения вообще характерны для рассказов о загадочных героях и поразительных происшествиях: «С именем [генерала Ренненкампфа] связывалось множество невероятных слухов. Передавали про коллекцию золотых божков, вывезенных им из Китая… Про мильонные контрибуции, про крайнюю неразборчивость в средствах…» [Ю. Галич, Желтая опасность // Ю. Галич, Легкая кавалерия, 102]. «Слухи… поползли разом и вдруг… Передавалось на ухо и с оглядкою, что двое солдат угрожали жизни императора…» [Тынянов, Малолетный Витушищников].
Говорили, что графу было видение умершей матери. — Видение, или эпифания, дающая толчок к перемене жизни, — частый элемент рассказов данного типа. В легендах о святых герой слышит голоса: «Арсений был придворным… и однажды он услышал голос, говорящий ему: „Беги людей, и ты будешь спасен». Тогда он сделался монахом» [Saint Arsene, Abbe, в кн.: Voragine, La Legende dor ее, vol. II]. Видение собственных похорон является герою «Душ чистилища» П. Мериме, заставляя его уйти от мира. Призрак умершего компаньона приходит к Скруджу в диккенсовской «Рождественской песни». «…Это ему сон накануне приснился, чтоб он в монахи пошел, вот он отчего», — комментируют обращение Зосимы его товарищи по полку [Братья Карамазовы, ч. 2, кн. 6, II в].
У подъезда княгини Белорусско-Балтийской стояли вереницы карет. — Стечение клише и литературных реминисценций: (а) «кареты у подъезда»: «Множество карет, дрожек и колясок стояло перед подъездом дома, в котором производилась аукционная продажа…» [Гоголь, Портрет]. «Кареты… влекомые четверками, неслись к рассвещенному подъезду…» [Бестужев-Марлинский, Испытание, гл. 3]. «С 11 часа вечера кареты одна за одной стали подъезжать к ярко освещенному подъезду» [Лермонтов, Княгиня Лиговская] и т. п.; (б) «вереницы карет»: О балах, о пажах, вереницах карет… [А. Вертинский, Бал Господень (1917)]; (в) «визиты соболезнования»: «Весь город посетил Варвару Петровну» по поводу болезни ее сына [Бесы, 1.2.3].
Ждали графа назад. — Ср. «Ждали графа» [Арап Петра Великого].
Говорили, что это временное помешательство… — Ср. слухи о сумасшествии Ставрогина [Бесы, 1.2.2].
Мало-помалу о нем забыли. — «Наш принц путешествовал три года с лишком, так что в городе почти о нем позабыли» [Бесы, 1.2.4].
Княгиня Балтийская познакомилась с итальянским певцом… — Ср. «Графиня? она, разумеется, сначала была очень огорчена твоим отъездом; потом, разумеется, мало-помалу утешилась и взяла себе нового любовника; знаешь кого? длинного маркиза К.» [Арап Петра Великого]. «За это время он узнал… о выходе замуж Мэри» [Отец Сергий].
В обители граф Алексей Буланов, принявший имя Евпла, изнурял себя великими подвигами. Он действительно носил вериги, но ему показалось, что этого недостаточно для познания жизни. Тогда он изобрел для себя особую монашескую форму: клобук с отвесным козырьком, закрывающим лицо, и рясу, связывающую движения. — Изобретательность по части самоистязания типична для византийских житий, например: «Антоний… стал предаваться жизни аскета, оставаясь наедине с самим собою и изнуряя себя терпением… Работал не покладая рук…» «Носят они на себе вериги, ноша эта столь тяжела, что Кира, будучи телом послабее, сгибается до земли и не может выпрямиться. Верхнее платье их длинно, поэтому сзади оно волочится по земле… а спереди спускается до самого пояса, полностью покрывая лицо, шею, грудь и руки» [Афанасий Александрийский, Феодорит Киррский, в кн.: Памятники византийской литературы]. Параллели из новой литературы: «Он носил власяницу из конского волоса под своей грубой шерстяной одеждой… Не было такого послушания или эпитимьи, которых бы он не находил слишком легкими, и нередко настоятель монастыря бывал вынужден приказывать ему умерить умерщвление плоти» [Мериме, Души чистилища; курсив мой. — Ю. Щ.]; «Он сам увеличивал для себя, сколько было возможно, строгость монастырской жизни. Наконец уже и она становилась ему недостаточною и не довольно строгою… Таким образом долго, в продолжение нескольких лет, изнурял он свое тело…» [Гоголь, Портрет; курсив мой. — Ю. Щ.]; «Он сшил себе рубаху с железными колючками» [Флобер, Легенда о святом Юлиане Странноприимце].
С благословения игумена он стал носить эту форму. — Формула » с благословения…» типична для житий отшельников; ср. Гоголя: «Он удалился с благословения настоятеля в пустынь» [Портрет]. «Испросив благословения от своего старца, он стал удаляться в лес… Получив благословение у… иеромонаха Исайи, он окончательно удалился в „пу-стыньку“ и поселился в ней» [Ильин, Преподобный Серафим Саровский, 26, 31].
Но и этого показалось ему мало. Обуянный гордыней, он удалился в лесную землянку и стал жить в дубовом гробу. — «Он удалился…. в пустынь» [Портрет]. — Жизнь в гробу типична для ранних монахов и отшельников [см. Памятники византийской литературы]. В дубовом гробу-колоде, стоявшем в его келье, спал Серафим Саровский [В. Ильин, 57-58]. В гробу спит схимник у Гоголя [Страшная месть, гл. 15]. «Узкий ящик, короче его роста, служил ему постелью» [Души чистилища]. …И показал мне гроб, в котором тридцать лет / Спит как мертвец он, саваном одет [А. Апухтин, Год в монастыре]. Впрочем, мотив гроба у Апухтина тут же снижается. Оказывается, что старец спит в нем только летом; / Теперь в гробу суровом этом / Хранятся овощи, картофель и грибы [ср. ЗТ 1//9]. Степан Касатский, оставив монастырь, уезжает в пустынь, поселяется в горной келье, где похоронен затворник Илларион. Религиозное чувство переплетается в нем с «чувством гордости и желанием первенства», и затворничество
