не в состоянии получить Бараку
(благодать). Потому что если бы он пришел, он был бы, несомненно, доволен
собой, горд путешествием и жертвами и полагал бы, что это является духовным
прогрессом».
Имам Бакир
ГОВОРЯТ, что имам Мухаммад Бакир рассказал такую пояснительную
историю:
«Обнаружив, что я могу говорить на языке муравьев, я обратился к
одному из них и спросил: «Чему подобен Бог? Похож ли он на муравья?»
Тот ответил: «Бог! Нет, ну что вы — у нас только одно жало, а Бог, у
Него — два!»»
Аджнаби
СУФИЙСКИЙ Maстep Аджнаби сказал:
«Напиши мулле Фирозу, что у меня нет времени заниматься перепиской с
ним, поэтому я ничего не отвечу на его письмо.»
Ученик Амини спросил:
«Вы намерены раздражить его этим письмом?»
Аджнаби сказал:
«Он был раздражен некоторыми из моих писаний. Это раздражение побудило
его написать мне. Моей целью при написании отрывка, который его рассердил,
Амини спросил:
«И это письмо рассердит его еще сильнее?»
Аджнаби сказал:
«Да. Когда его охватила ярость от того, что я написал, он не замечал
свой гнев, вызвать который было моим намерением. Он думал, что наблюдает
меня, тогда как он только чувствовал гнев. Теперь я пишу опять, чтобы
вызвать гнев и чтобы он увидел, что он разгневан. Цель заключается в том,
чтобы человек осознал: моя книга — зеркало, в котором он видит себя.»
Амини сказал:
«Люди обычного мира всегда считают врагами тех, кто вызывает гнев.»
Аджнаби сказал:
«Ребенок может считать врагом взрослого, пытающегося вытащить колючку
из его пальца. Является ли это оправданием для того, чтобы препятствовать
ребенку вырасти?»
Амини спросил:
«А если ребенок питает злобу к взрослому, вытаскивающему колючку?»
Аджнаби ответил:
«Ребенок в действительности не питает злобы, потому что нечто в нем
знает истину.»
Амини спросил:
«Но что случается, если он никогда не придет к познанию себя и будет
продолжать воображать, что другие побуждаются личными чувствами?»
Аджнаби сказал:
«Если он никогда не придет к познанию себя, безразлично, что он думает
о других людях, потому что он никогда не сможет понять, чем в
действительности являются другие люди.»
Амини спросил:
«Возможно ли вместо того, чтобы вторично вызывать гнев, объяснить,
зачем были сделаны записи, и пригласить муллу для рассмотрения его
чувств?»
Аджнаби сказал:
«Это возможно, но это скорее даст нежелательный эффект. Если вы
объясните человеку мотивы ваших действий, он станет воображать, что вы
оправдываетесь, а это будет возбуждать в нем чувства, которые принесут ему
только вред. Таким образом, объясняя, вы на самом деле действуете ему во
вред.»
Амини спросил:
«Нет ли исключений из того правила, что человек должен учиться путем
осознания своего состояния, и что нельзя растолковывать ему его
Аджнаби ответил:
«Исключения есть. Но если бы исключения что-нибудь значили в мире, у
нас сейчас не осталось бы «мулл Фирозов.»»
Рахими
В ЧАСТНОМ разговоре ученый Салих Авами заметил суфию Рахими:
«В том, что вы только что сказали, нет ни ссылок на древние источники,
ни доказательств в виде цитат из них.»
«Вовсе нет, — возразил Рахими, — ибо все точные ссылки на источники
здесь имеются.»
Ученый удалился, приговаривая: «Это именно то, что я хотел узнать».
На следующий день он произнес свою знаменитую речь о Рахими, которая
начиналась так:
«Наставлениям, которые вы собираетесь услышать от шейха Рахими, не
достает убедительности. Ведь он настолько неуверен в себе, что привел
письменные доказательства и источники того, что он говорит.»
НАВАБА Джана Фишана Хана спросили:
«Почему учитель не позволял Руми изучать работы его собственного отца?
Ведь несомненно — изучение хорошего не может принести ничего кроме
хорошего?»
Джан Фишан ответил:
«Есть две причины. Первая заключается в том, что для каждого человека
существует свое объяснение. Вероятно, что, если он даст собственное
объяснение, он может последовать неправильному пути. Так, например, если
ребенок читает свод законов, он неправильно истолкует части законов,
рассматривающие те вопросы, относительно которых у него еще нет своего
опыта.
Во-вторых, книги высшего учения написаны для того, чтобы
соответствовать нуждам времени, места и людей, которым их следует
прочитать. Если, к примеру, вы читаете китайские книги о красильном деле,
вы можете стать китайским красильщиком тканей — хотя здесь может и не быть
спроса на стиль окраски, производимый в Китае. Аналогично, если люди в
некоторой области достигли стадии, выходящей за рамки того, что частично
описывается в более ранних книгах, то заставлять их концентрироваться на
таком материале — значит тянуть их назад.
Вы должны быть основательно ознакомлены с рекомендованными работами.
Однако для понимания их смысла требуется руководитель.»
Хаджи Бекташ Вали
НА ВОПРОС: «Почему все Пути различны?» — Бекташ ответил:
«Чтобы пустить стрелу в мишень, надо иметь стрелу, мишень и человека,
который стреляет. Эти части составляют действие. Они называются школой.
Но, если цель — ударить один предмет другим, то имеются тысячи
способов. Только поверхностный человек будет думать, что выстрел из лука —
единственный способ столкнуть одну вещь с другой. Это Внутренний Путь».
Он продолжил: «Все, что вам следует сделать — понять это».
«Но, — настаивал спрашивающий, — как нам узнать наш путь?»
«Люди, которые делают вид, что можно узнать наиболее подходящий для
себя метод, это те, кто делает вид — есть то, что нравится, и есть то, что
нужно. Человек обычно не знает своего пути. Он нуждается в ком-то, кто
организует обстоятельства -например, найдет две поверхности и расположит их
так, чтобы они могли «столкнуться», по аналогии со стрелой и мишенью».
Книга абсурда
ШЕЙХ АБУ-Али из Йемена как-то говорил о притягательности бессмысленных
книг из-за их абсурдности. «Таких книг много», — добавил он.
Один ученик задал себе вопрос, возможна ли демонстрация этого. Хотя не
было сказано ни слова, шейх, прочитав его мысли, написал «мистическую книгу
символов», и показав ее этому юноше, отправил в Китай.
Три года спустя стали появляться индийцы с «Древнекитайской Книгой
Истины», утверждая, что она творила чудеса и содержала ответы на их
вопросы. Абу-Али никогда не обсуждал с ними эту удивительную книгу.
Однажды один из его учеников захотел узнать, какую еще цель может
иметь эта книга, кроме демонстрации ближайшему окружению Абу-Али.
Опять шейх ответил на невысказанную мысль.
«Древнекитайская Книга Истины, — сказал он, — в действительности дает
шанс тем, кто испытывает неприязнь к ней, развить внутреннюю
проницательность. Им дается возможность таким образом внутренне решить, не
является ли эта вещь игрушкой.»
«Большая ценность этой книги для настоящих Искателей состоит в
возможности увидеть, что люди, интересующиеся этой книгой, — те, кого мы
можем избегать, ибо они отняли бы у нас время и неверно истолковали бы нашу
работу.»
Шакир Амали
ЛЮДИ ищут учителей и учение, стремясь найти что-то, чего ранее они не
знали. Однако в действительности, учителя и учения существуют для того,
чтобы помогать людям применять и практиковать, а не развлекать и давать
новые переживания.
Поскольку люди, как правило, этого не знают, то неудивительно, что они
не знают, что же они нашли, и пытаются найти то, что не представляет для
них никакой пользы.
Возможно также, что то, что кажется людям «новым», является последним
из того, что необходимо для их совершенствования.
Вы узнаете искателя сенсаций по тому, что его привлекает новое или
таинственное. Вы узнаете истинного ученика по тому, что он ищет все, что
Как и что понимать
ПРЕДСТАВЛЕННЫЙ ниже обмен взглядами между суфийским мистиком Симабом и
вельможей по имени Мулакаб сохранился в устной передаче как диалог, часто
разыгрывавшийся странствующими дервишами.
Мулакаб: «Расскажите мне что-нибудь из вашей философии так, чтобы мне
было понятно».
Симаб: «Вы не сможете понять, покуда у вас нет собственного опыта».
Мулакаб: «Мне не нужно понимать лепешку, чтобы знать, испорчена ли
она».
Симаб: «Если вы смотрите на свежую рыбу и думаете, что это
заплесневевшая лепешка, то вам надо понимать меньше, и понять это лучше —
вот что вам необходимо прежде всего».
Мулакаб: «Если собственный опыт необходим, то почему вы не
отказываетесь от книг и наставлений?»
Симаб: «Потому что «внешнее является проводником во внутреннее». Книги
и наставления научат вас некоторым внешним аспектам внутреннего. Без них вы
не сможете развиваться».
Мулакаб: «Но почему мы не способны развиваться без книг?»
Симаб: «По той же причине, почему вы не можете думать без слов. Вы
выращены на книгах, ваши мысли так изменяются книгами и наставлениями,
слушанием и говорением, что внутреннее может воздействовать на вас только
через внешнее, как бы вы не притворялись, что можете воспринимать».
Мулакаб: «Это применимо ко всем?»
Симаб: «Это применимо к тому, к кому применимо. Прежде всего, это
применимо к тем, кто думает, что к ним это неприменимо».
Замещение
СУФИЙСКОГО шейха спросили, почему он не принял руководство группой
учеников, желавших перейти к нему от своего прежнего наставника.
Он сказал:
«Эта ситуация похожа на ситуацию из жизни растения или другого
растущего существа. Поместить себя во главе чего-либо, находящегося в
процессе умирания, означает принять участие в этом процессе. Отдельные
части могут продолжать процветать, особенно, если вложенная в них энергия
была велика. Но само растение, неся в себе признаки смерти, будет
переносить эту тенденцию на все, что бы ни соприкасалось с ним, как с
целым.»
Кто-то спросил его:
«Но какова была ситуация в тех исторических примерах, когда
реформаторы и другие деятели фактически принимали от других руководство
деятельностью, и она продолжалась с еще большим размахом?»
Он ответил:
«Это относилось не к школам обучения, а к мирской деятельности,
которая имела реальный смысл только в воображении поверхностных людей и
тех, кто видит лишь внешнюю сторону.»
Дележ верблюдов
ЖИВШИЙ некогда суфий хотел сделать так, чтобы ученики после его смерти
нашли подходящего им учителя Пути.
Поэтому в завещании, после обязательного по закону раздела имущества,
он оставил своим ученикам семнадцать верблюдов с таким указанием:
«Разделите верблюдов между самым старшим, средним по возрасту и самым
младшим из вас следующим образом: старшему пусть будет половина, среднему —
треть, а младшему — одна девятая».
Когда суфий умер и завещание было прочитано, ученики вначале были
изумлены таким неумелым распределением имущества Мастера. Одни предлагали:
«Давайте владеть верблюдами сообща»; другие искали совета и затем говорили:
«Нам советовали разделить способом, наиболее близким к указанному»; третьим
судья посоветовал продать верблюдов и поделить деньги; а еще некоторые
считали, что завещание утратило свою законную силу, поскольку его условия
не могут быть выполнены.
Спустя некоторое время ученики пришли к мысли, что в завещании Мастера
мог быть какой-то скрытый смысл, и они стали расспрашивать повсюду о
человеке, который может решать неразрешимые задачи.
К кому бы они не обращались, никто не мог помочь им, пока они не
постучали в дверь Хазрата Али, зятя Пророка. Он сказал:
«Вот вам решение. Я добавлю одного верблюда к этим семнадцати. Из
восемнадцати верблюдов вы возьмете половину — девять верблюдов — для
старшего ученика. Второй ученик возьмет треть — то есть шесть верблюдов.
Третий получит одну девятую — двух верблюдов. Это как раз семнадцать.
Остался один — мой верблюд, он вернется ко мне.»
Вот так ученики нашли себе учителя.
КАКОВА ваша точка зрения на скрытое знание? — спросил кроткий дервиш
Абдух традиционного теолога Абдуррашида из Аданы.
«Это выводит меня из терпения,»
«А что еще?»
«Меня тошнит от этого!»
«А что еще?
«Эта идея отвратительна!»
«Как интересно, — сказал Абдух, — что такой логический и тренированный
ум как ваш, на вопрос о взгляде на некоторый предмет, в ответ может только
описать три субъективных настроения.»
Законы
ХАЛИФ Харун аль-Рашид однажды вечером сидел переодетый в,
компании дервишей.
Один из присутствующих сказал:
«Правила могут действовать только среди тех людей, для
которых они были непосредственно разработаны.» Харун, одетый как приезжий
купец, возразил: «Это, несомненно, опасная теория, ибо она означала бы,
если ей верить, что люди могут отрицать применимость к себе
законов.»
Присутствовавший суфийский старейшина сказал:
«В действительности
