и всенародного угощения в Хевроне, Давид выступил со всеми этими войсками оттуда в Иерусалим[9].
Глава третья
1. Так как иевуситы, народ хананейского племени, населявшие тогда этот город, заперли перед Давидом ворота и поместили на стенах всех своих слепых, хромых и увечных в насмешку над Давидом, говоря, что эти увечные люди сумеют воспрепятствовать ему войти в город (в этом своем поступке ими руководила уверенность в укрепленности стен), то Давид рассвирепел и приступил к осаде Иерусалима. При этом он приложил все свое старание и усердие, чтобы быстрым завоеванием города показать свое могущество и навести страх и ужас на всех тех, кто бы вздумал отнестись к нему таким же [наглым] образом, как то сделали иевуситы. И действительно, ему удалось с большими усилиями быстро занять Нижний город. Но так как крепость города не сдавалась, то царь, чтобы возбудить в своих воинах больше храбрости, решил прибегнуть к обещанию почетной награды тому, кто бы взобрался по крутой стене обрыва первым на вершину утеса и занял бы крепость, а именно он обещал такому герою предоставить командование над всем войском. Все немедленно стали стараться влезть на утес и уже не щадили сил своих в этом деле, потому что каждому хотелось сделаться главнокомандующим. Однако Иоав, сын Саруйи, предупредил всех прочих, первый взобрался на утес и крикнул оттуда царю, что требует себе обещанной награды.
2. Затем Давид изгнал гарнизон неприятелей из крепости, отстроив город Иерусалим, который назвал градом Давидовым, поселился в нем и провел там все остальное время своего царствования. Период времени, в течение которого он в Хеброне правил одним коленом Иудовым, обнимал семь лет и шесть месяцев. После того как Давид сделал своей резиденцией Иерусалим, дела его пошли с каждым днем все лучше и лучше, потому что Господь Бог заботился о росте и увеличении могущества города. В это же время к Давиду прибыло и посольство от тирского царя Ирама[10], который заключил с ним дружественный оборонительный договор. Вместе с тем Ирам прислал Давиду в подарок много брусьев кедровых и отрядил искусных архитекторов и строителей, которые должны были воздвигнуть в Иерусалиме царский дворец.
Когда Давид занял Верхний город, то соединил его с Нижним и сделал из них таким образом одно целое, которое было окружено единой общей стеной и поручено охране Иоава.
Итак, Давид, изгнав из Иерусалима иевуситов, первый назвал этот город по своему имени, потому что при праотце нашем Авраме он носил имя Солимы[11]. Ввиду этого, по заявлению некоторых, и Гомер называл город Солимою; он называет святилище солимою, что на еврейском языке означает «спокойствие». С того времени, как военачальник Иисус пошел войной на хананеян и, одержав над ними победу, разделил владения их между евреями, причем израильтянам все-таки не удалось изгнать хананеян из Иерусалима, до окончательного покорения их Давидом прошло пятьсот пятнадцать лет.
3. Здесь мне приходится упомянуть еще о богатом иевуситянине Оронне, который был пощажен Давидом во время осады Иерусалима за расположение его к евреям и за оказанные им царю услуги, о которых я расскажу несколько ниже.
Кроме уже бывших у него жен, Давид взял себе еще несколько других, а также наложниц. Таким образом он стал отцом еще других одиннадцати сыновей, которых назвал именами: Амнуса, Емнуса, Евана, Нафана, Соломона, Иевара, Елиина, Фалка, Иннара, Иеная, Елифала,- и одной дочери, Фамары. Из этих сыновей девять было рождено от законных матерей, двое же последних от наложниц. Фамара была единоутробной сестрой Авессалома[12].
Глава четвертая
1. Когда филистимляне узнали, что Давид провозглашен царем еврейским, они пошли против него войной на Иерусалим и, заняв так называемую долину исполинов[13] (местность эта находится недалеко от города), расположились там лагерем. Тогда царь иудейский, который ничего не предпринимал без вопрошения и помимо приказания Господа Бога и всегда старался о получении положительного насчет исхода предприятия предсказания, предложил первосвященнику сообщить ему о воле Предвечного по этому делу и об исходе предстоящей битвы. Когда ответ получился положительный, т. е. предсказывалась полная победа, тогда Давид повел свое войско на филистимлян, напал на них во время боя неожиданно с тылу и часть их перебил, а другую обратил в бегство. Впрочем, пусть никто не подумает, что филистимляне повели на евреев незначительные военные силы, равным образом как не следует укорять их, на основании быстроты их поражения и того, что они не совершили ни одного в этом случае выдающегося и достойного замечания подвига, в том, будто бы они были трусливы или робки; напротив, должно принять во внимание, что вместе с ними выступали в поход и участвовали в битве все сирийцы и финикийцы и, кроме этих, также много других воинственных племен. Последнее-то обстоятельство и было причиной того, что филистимляне, несмотря на свои неоднократные поражения и потери стольких десятков тысяч воинов, все-таки были в состоянии идти на евреев со все более и более значительными военными силами. Поэтому-то, несмотря на полное свое поражение в этом походе, они вскоре затем напали на Давида с утроенным количеством войска и расположились лагерем в той же самой местности. Когда же израильский царь снова вопросил Господа Бога об исходе сражения, то первосвященник сообщил ему о совете Предвечного стянуть силы в так называемом «лесу печали», находившемся невдалеке от вражеского стана, и не выступать оттуда на бой раньше, чем при полном отсутствии ветра не зашумит лес. Когда же раздался шум леса и таким образом наступил определенный Господом Богом момент, Давид немедленно вышел оттуда, не сомневаясь более в уготованной ему Предвечным верной победе. И действительно, полчища врагов не выдержали этого натиска и после первого же нападения обратились в бегство, так что Давиду пришлось только преследовать и рубить их. Таким образом он гнался за ними до города Газара[14] (который представляет пограничный пункт), а затем принялся разорять их лагерь, где нашел значительные богатства, и уничтожать изображения их божеств.
2. Ввиду такого благополучного результата сражения, Давид, посоветовавшись со старейшинами, военачальниками и тысяцкими, решил созвать к себе молодежь всей страны, а также священнослужителей и левитов и, отправившись со всеми ими в Кариафиарим[15], взять и перевести оттуда в Иерусалим божественный кивот завета, чтобы затем уже постоянно здесь совершать богослужение с жертвоприношениями и другими, угодными Предвечному, способами. При этом царь был того мнения, что если бы евреи сделали это еще в царствование Саула, то им не пришлось бы испытать такие неудачи.
Итак, когда весь народ, сообразно принятому решению, был в сборе, царь отправился за кивотом завета. Священники вынесли последний из жилища Аминадава и, поставив его на новую колесницу, запряженную волами, велели везти ее братьям и сыновьям Аминадава. Царь же и весь народ с ним шли впереди колесницы, прославляя Господа Бога, распевая свои родные песнопения под аккомпанемент музыки, провожая кивот с плясками, пением и игрою на трубах и кимвалах до самого Иерусалима. Когда же они достигли местности, носящей название «гумна Хидонова», то некоему Озе пришлось тут умереть от гнева Предвечного. Дело в том, что, когда волы наклонили несколько колесницу, он протянул руку, желая воспрепятствовать падению священного кивота. Но так как он прикоснулся к святыне, не будучи священнослужителем, то тут же умер. Царь и весь народ были глубоко опечалены смертью Озы, а место, на котором он умер, еще и поныне носит название «удара Озы». Давид же побоялся, как бы такая участь, какую испытал Оза, не постигла его самого, если он примет кивот завета в свой город, так как человек, только протянувший к нему руку, погиб таким образом; потому он не привез кивота к себе в город, но свернул с дороги во владения некоего праведного левита, по имени Оведама, и оставил кивот у него. Тут кивот оставался в продолжение целых трех месяцев и принес дому Оведама большое благополучие и счастье. Когда же царь узнал, что Оведама постигла такая удача, что он из раньше бедного и незначительного человека обратился теперь в богача и счастливца, который служит предметом зависти для всех, кто видит и знает его дом, Давид собрался с духом и решил перевести кивот к себе, не боясь уже потерпеть от этого какое-либо несчастье. Таким образом, священники понесли кивот, а семь хоров, обученных царем, шли впереди его, сам же Давид играл на арфе и был так весел, что его жена Михала, дочь первого царя Саула, при виде его в таком настроении, выразила свое негодование. Когда кивот завета был доставлен в город, то его поставили в том шатре, который воздвиг для него Давид. Затем царь устроил торжественные и изобильные покаянные жертвоприношения, во время которых угостил всю массу народную и роздал женщинам, мужчинам и детям по печеному хлебу, сухарю, слоеной лепешке и части мяса жертвенных животных. Угостив таким образом народ, царь отпустил его домой и сам возвратился в свой дворец.
3. Тут пришла к нему жена его Михала, дочь царя Саула, поздравила его и пожелала ему удачи и счастья во всем, чего бы ни дал ему всемилостивый Господь Бог, но при этом стала упрекать Давида в том, что он, такой могущественный царь, неприлично плясал и обнажался при этом перед толпой рабов и рабынь. Давид, однако, ответил, что ему нечего было стыдиться, делая это в угоду и честь Господа Бога, который предпочел его ее собственному отцу и всем прочим, и прибавил к этому, что он еще часто намерен играть и плясать, несмотря на то, что это нарушило бы чувство благопристойности как в ней самой, так и в рабынях.
Эта Михала первоначально не рожала Давиду детей. Когда же она впоследствии была отдана отцом своим Саулом в жены другому человеку (у которого затем ее опять отнял Давид), то она стала матерью пяти детей. Но об этом мы скажем впоследствии.
4. Когда царь заметил, что дела его начинают с каждым почти днем идти все лучше и лучше благодаря благоволению Господа Бога, то счел за грех в то время, как он сам живет в великолепнейшем, высоком и с чудной обстановкой дворце из кедрового дерева, оставлять без внимания помещение священного кивота в простом шатре. Поэтому Давид, сообразно предсказанию Моисея, задумал воздвигнуть Господу Богу храм. Когда же он поговорил об этом с пророком Нафаном и тот укрепил его в этом решении, указав на то, что Господь Бог будет сопутствовать Давиду во всех его начинаниях, то царь еще более убедился в целесообразности построения храма. Но в следующую же ночь Предвечный явился во сне Нафану
