в том, что она была «лучшей портнихой», которая «не разрезала ни одной нитки» и «никогда не имела на полу ни кусочка сукна». Она «артистка», «профессор» своего дела. Ее истязают, не признают владетельницей мира и т. д., считают больной, это, однако, является «клеветой». Она «мудра» и «скромна», она совершила «высшее»; все это аналогии к жизни и смерти Сократа. Итак, она хочет сказать: «я подобна Сократу и страдаю, как он». С известной поэтической вольностью, свойственной минутам сильного аффекта, она прямо говорит: «я Сократ». Болезненным тут, собственно, является то, что она до такой степени отождествляет себя с Сократом, что уже не в состоянии освободиться от этого отождествления и до известной степени считает его действительностью, а замену имен настолько реальной, что ожидает понимания от всех, с кем имеет дело.
Тут мы видим ясно выраженную недостаточную способность различать два представления: каждый нормальный человек бывает способен отличить от своей действительной личности принятую роль или ее принятое метафорическое обозначение, хотя сильно развитая фантазия, то есть интенсивная окраска чувством, может удержать в течение некоторого времени подобное образование сновидения-желания. В конце концов обратное движение чувства непременно приведет к исправлению данной метафоры, а, следовательно, и к приспособлению к действительности. Но бессознательное действует несколько иначе: мы видели, например, что сон превращает метафорическое выражение в нечто реальное, действительное для видящего сон, или, как, например, бессознательный комплекс тотчас сливает с данной личностью отдаленную аналогию, благодаря чему достигает интенсивности, нужной ему для расстройства сознательного процесса. (Стихотворение Гейне: «Стоит одиноко сосна» и т. д.) Если бы в ту минуту бессознательный комплекс, воспользовавшись кратким состоянием сумеречного сознания, овладел иннервацией речи, он бы сказал: «я — сосна». Как было сказано в предыдущих главах, необходимым условием подобных слияний является неотчетливость представлений, которая и в норме всегда существует в бессознательном. Этим мы объясняем слияния и в нашем случае: как только пациентка начинает думать в области комплекса, мышление ее оказывается лишенным нормальной энергии, то есть отчетливости; оно становится неотчетливым, подобным сновидению, таким, какими наши мысли бывают в области бессознательного или в сновидениях. Как только ассоциации пациентки касаются области комплекса, прекращается главенство направляющей идеи, и мысли протекают аналогиями, подобными сновидениям, которые, со свойственной им естественностью, приравниваются к действительности как равноценные ей. Тут комплекс работает автоматически, повинуясь привычному ему закону аналогий; он совершенно свободен от комплекса эго, который поэтому не может вмешиваться в комплексные ассоциации, направляя их ход. Напротив, он сам оказывается в подчинении у господствующего комплекса, и его действие постоянно расстраивается недостаточными (отключение мыслей) репродукциями (воспроизведение, представление) и навязчивыми ассоциациями (патологические идеи). Процесс затемнения, разыгрывающийся в представлениях, происходит и в речи: речь постепенно становится неясной, сходные выражения легко заменяют друг друга, появляются перемещения по созвучию и косвенные (лингвистические) ассоциации. Так, например, пациентке безразлично сказать «артистка» или «изящный артистический мир», «профессура» вместо «профессор», «изящный мир ученых» вместо «ученая портниха». Понятия эти заменяют друг друга так же легко, как личность пациентки и Сократ. Но характерно, что ударение ставится ею не на том, что просто, а на том, что необыкновенно, так как это соответствует ее стремлению к изяществу.
2. Двойной политехникум (стереотип: «я двойной политехникум незаменима»). Это — высшее, наивысшее — высшее в шитье одежды — высшая деятельность — высшая интеллигентность — высшая деятельность в поварском искусстве — высшая деятельность во всех областях — двойной политехникум незаменим — универсал с 20 000 франков — не разрезала ни одной нитки изящный мир артистов — ни одной нитки не пришить там, где ничего не видно пирог из слив на основе манной крупы — это так важно — изящнейшая профессура — это дублон — 25 франков — одежда музея улиток есть высшее — салон и спальня — должна была бы там жить как двойной политехникум.
Содержание «двойного политехникума» весьма сходно с содержанием «Сократа», только здесь «искусства» выдвигаются еще больше. Рядом с «шитьем одежды» (портняжничество) появляется еще поварское искусство с его специальностью «пирогом из слив на основе манной крупы». Портняжное искусство снова появляется в тех же стереотипных связях ассоциаций, как раньше. И без дальнейших объяснений понятно, что «политехникум» является дальнейшей заменой верха искусства и мудрости. Дальнейшим определением являются слова: «должна была бы там жить» — то есть в Политехническом Институте, как объяснила мне пациентка позднее. При этом ни для ее сознания, ни для сновидения не является противоречием, что она сама, в качестве «двойного политехникума», живет в Политехническом Институте («политехникуме»). Эту нелепость совершенно невозможно довести до ее сознания — она просто отвечает одним из вышеприведенных стереотипов. Политехникум в Цюрихе — величественное здание, поэтому он «принадлежит ей». Неясным эпитетом является слово «двойной»; может быть, слово «дублон» есть лишь его отголосок. Возможно, что это должно означать плату, ожидаемую за ее «высшую» деятельность, и что «двойной» употребляется как превосходная степень; но, может быть, слово применяется и в ином смысле, к которому мы еще вернемся впоследствии. Если «двойной политехникум» означает «высшее», то нетрудно понять эпитет «незаменимо».
3. Профессура (стереотип: я — изящнейшая профессуpa). Это снова высшая деятельность — double — 25 фр. — я — двойной политехникум незаменима профессура охватывает и изящный ученый мир — я и эти титулы тоже — я одежда музея улиток, это исходит от меня — не разрезать ни одной нитки, выбирать лучшие образцы, которые являются наиболее выигрышными — изящнейший ученый мир охватывает это — выбирать лучшие образцы, которые являются выигрышными и требуют мало материи — это я создала — это относится ко мне изящный артистический мир состоит в том, чтобы применять отделку лишь там, где она видна — пирог из слив на основе маиса и манной крупы — изящнейшая профессура является двойной — 25 франков — дальше дело не идет, никто не может создать больше, чем 25 франков — одежда музея улиток есть высшая одежда — другие хотят соединить ученый мир с астрономией и со всевозможным другим.
Содержание понятия «профессура» совпадает с обоими анализированными выше понятиями. «Профессура» не что иное, как дальнейшее символическое выражение идеи величия, по которой пациентка — лучшая портниха. «Дублон» заменяется здесь сходно звучащим «double»; эти понятия, очевидно, равнозначны для пациентки. Ценность дублона равняется 25 франкам, и теперь становится ясным, что он должен означать высшую плату, какую можно заработать за один день. Выражение «одеяние музея улиток» есть символическое обозначение произведений ее искусства, которые она определяет как «высшее одеяние». Оно объясняется следующим образом: в музее встречается общество образованных кругов Цюриха, дом улитки находится рядом с музеем; это главнейший цех. Оба представления слиты в причудливом понятии «одеяние музея улиток», которое, по словам пациентки, обозначает именно «высшее одеяние». Интересен способ ее выражения: пациентка не говорит: «я шью одеяние музея улиток», а прямо: «я одеяние музея улиток, оно идет от меня». По-видимому, она сливает себя с этим предметом, постольку, по крайней мере, поскольку «я семь» и «идет от меня» — для нее равнозначно. Слова «я есмь» кажутся лишь усилением слов «я имею» или «я шью» (делаю).
Все три проанализированные здесь понятия — технические термины, кратко выражающие множество понятий и отношений особенно метким, по мнению пациентки, образом. Говоря шепотом, она лишь повторяет эти термины и в подтверждение кивает головой, объяснений же недостаточно. Происхождение этих терминов неизвестно; некоторые из них, по словам пациентки, взяты из сновидений. Вероятно, эти выражения образовались случайно и понравились пациентке своей необычностью; так и философы, мыслящие отвлеченными понятиями, охотно употребляют непонятные слова.
4. Высшая точка: величественнейшее величие — я довольна собой — здание клуба «Zur Platte» — изящный ученый мир — артистический мир — одежда музея улиток — моя правая сторона — я Натан мудрый (weise) — нет у меня на свете ни отца, ни матери, ни братьев, ни сестер — сирота (Waise) — я Сократ Лорелея (Loreley) — Колокол Шиллера и монополия — Господь Бог, Мария, Матерь Божия — главный ключ, ключ в небесах — я всегда узакониваю нашу книгу гимнов с золотыми обрезами и Библию — я владетельница южных областей, королевски миловидна, так миловидна и чиста — в одной личности я совмещаю фон Стюарт, фон Муральт, фон Планта — фон Куглер — высший разум принадлежит мне — никого другого здесь нельзя одеть — я узакониваю вторую шестиэтажную фабрику ассигнаций для замещения Сократа — дом умалишенных должен был бы соблюдать представительство Сократа, не прежнее представительство, принадлежавшее родителям, а Сократа — это может вам объяснить врач — я Германия и Гельвеция из сладкого масла — это жизненный символ — я создала высочайшую высшую точку — я видела книгу страшно высоко над городским парком, посыпанную белым сахаром — высоко в небе создана высочайшая высшая точка — нельзя найти никого, кто бы указал на более могущественный титул.
Понятие «высшая точка» (вершина) приводит нас к бесчисленному множеству нелепейших идей, которые частью кажутся чрезвычайно смешными. Эти материалы позволяют нам заключить, что «высшей точкой» пациентка просто обозначает все свои «титулы» и «достижения». Титулы, подобные Колоколу Шиллера, Лорелее [Лорелея — обитающая на реке Рейн нимфа, которая своим пением увлекает корабли на скалы. — ред.] и т. п., выражают, вероятно, особые аналогии, которые следует искать в отдельных словах.
5. Лорелея: владетельница мира — выражает величайшую печаль, потому что мир так испорчен — ведь этот титул для других есть величайшее счастье обычно эти личности чрезвычайно мучаются — которые, я почти хотела бы сказать, имеют несчастье быть владетелями мира — Лорелея есть высочайшее изображение жизни — мир не может указать на более высокие воспоминания — на более высокое благоговение — это подобно памятнику — например, песня ведь говорит: я не знаю, что это означает — ведь так часто случается, что титул владетеля мира совершенно непонятен — что люди говорят, что они не знают, что это означает, это ведь большое несчастье — я ведь устанавливаю величайший серебряный остров — это очень старая песня, настолько старая, что даже заглавие ее стало неизвестно — это печаль.
Когда пациентка говорит: «я — Лорелея», то это, как видно из вышеприведенного анализа, есть слияние путем неуклюжей аналогии: люди не знают, что означают слова «владетельница мира» — это печально; песня Гейне* говорит: «я не знаю» и т. д., поэтому пациентка — Лорелея. Видно, что это совершенно точно соответствует типу вышеприведенного примера с сосной.
