положении и с тем человеческим материалом, который он имел для подготовки солдат, сделать не мог. И все же он умудрился выработать такой способ атаки и так организовать свою армию, что был в состоянии, с ресурсами королевства, меньшего, чем нынешняя Сардиния, и при скудной денежной поддержке Англии, вести войну почти против всей Европы. Секрет объясняется просто. До сих пор все сражения XVIII века представляли собой сражения параллельным фронтом: обе армии разворачивались в линии, параллельные одна другой, и сражались в открытом правильном бою, не прибегая к каким-либо военным хитростям и искусным уловкам; единственное преимущество, которое могла иметь более сильная сторона, заключалось в том, что ее фланги охватывали фланги противника. Фридрих же применил к линейному боевому порядку способ косой атаки, изобретенный Эпаминондом. Он выбирал для первой атаки один из флангов неприятеля и направлял против него один из своих флангов, охватывавший фланг противника, а также часть своего центра, остальную же часть своей армии держал позади. Таким образом он не только получал преимущество, вытекающее из охвата фланга противника, но и мог разгромить превосходящими силами неприятельские войска, подвергшиеся такой атаке. Остальные неприятельские силы не имели возможности прийти на помощь атакованным, ибо они были прикованы к своим местам в линейном боевом порядке, да к тому же в случае успеха атаки на одном крыле остальная часть атакующей армии выдвигалась в линию и завязывала лобовой бой с неприятельским центром, в то время как начавший атаку фланг после разгрома неприятельского крыла обрушивался на фланг неприятельского центра. Это действительно единственно мыслимый метод, при помощи которого возможно было, сохраняя линейную систему, бросить превосходящие силы на любую часть неприятельского боевого порядка. Таким образом, все зависело от того, как сформировано атакующее крыло, и в той мере, в какой это позволял негибкий боевой порядок, Фридрих всегда усиливал это крыло. Он очень часто располагал впереди первой пехотной линии атакующего крыла авангардную линию, образованную из его гренадеров или отборных войск, чтобы обеспечить максимальный успех при первом же натиске.
Вторым средством, которое применил Фридрих, чтобы поднять уровень своей армии, была реорганизация его кавалерии. Доктрина Густава-Адольфа была забыта; кавалерия, вместо того чтобы полагаться на палаш и стремительность атаки, вернулась, за редкими исключениями, к ведению боя с помощью пистолета и карабина. В силу этого войны начала XVIII века не были богаты удачными кавалерийскими атаками; в Пруссии же кавалерия находилась в особенно запущенном состоянии, Но Фридрих возвратился к старому способу атаки полным галопом и с палашом в руке и создал кавалерию, не имевшую себе равной в истории. Этой-то кавалерии он и был обязан весьма значительной частью своих успехов. Когда его армия стала образцовой в Европе, Фридрих, чтобы сбить с толку военных деятелей других наций, принялся необычайно усложнять систему тактических перестроений, ни одно из которых не было пригодно для действительной войны и которые были придуманы только для того, чтобы завуалировать простоту тех средств, при помощи которых он достигал победы. Он настолько преуспел в этом, что больше всех других оказались сбитыми с толку его же собственные подчиненные, которые действительно поверили, что эти сложные приемы построения линии составляли подлинное существо его тактики; таким образом, Фридрих не только заложил основы того педантизма и муштры, которыми с тех пор отличались пруссаки, но и фактически подготовил их к беспримерному позору Йены и Ауэрштедта.
Кроме линейной пехоты, которую мы до сих пор описывали и которая всегда сражалась в сомкнутом строю, существовал еще особый вид легкой пехоты, однако, не участвовавшей в больших сражениях. Задачей этой пехоты было ведение партизанской войны; для этого были изумительно приспособлены австрийские хорваты, между тем как для всяких других целей они не годились. По образцу этих полудикарей с Военной границы[323], прилегающей к Турции, сформировали свою легкую пехоту и остальные европейские государства. Но тот способ действий в рассыпном строю в больших сражениях, к которому прибегала легкая пехота в древности и в средние века вплоть до XVII столетия, совершенно перестал применяться. Только одни пруссаки, а за ними и австрийцы, сформировали один-два батальона стрелков, набиравшихся из охранников, ведущих борьбу с браконьерами, и лесничих — исключительно метких стрелков, которые в сражениях распределялись по всему фронту и вели огонь по вражеским офицерам; но их было так мало, что едва ли они имели значение. Возрождение рассыпного строя является результатом американской войны за независимость. В то время как солдатам европейских армий, удерживаемым в рядах принуждением и суровым обращением, нельзя было доверить ведение боя в расчлененном строю, в Америке им приходилось вести борьбу с населением, которое не прошло регулярного обучения линейных войск, но состояло из метких стрелков, хорошо знакомых с применением винтовки. Характер местности благоприятствовал им; вместо того, чтобы пытаться выполнять маневрирования, на которые они вначале не были способны, они бессознательно перешли к действиям в рассыпном строю. Таким образом, бой при Лексингтоне и Конкорде[324] открывает собой новую эпоху в истории пехоты.
VII. ПЕХОТА ЭПОХИ ФРАНЦУЗСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ И XIX ВЕКА
Когда войска европейской коалиции вторглись в революционную Францию, французы находились примерно в таком же положении, в каком незадолго до этого были американцы, с той лишь разницей, что они не имели таких же преимуществ местности. Для того, чтобы сражаться в соответствии со старой линейной системой с многочисленными армиями, вторгшимися или грозившими вторгнуться в страну, французам потребовались бы хорошо обученные солдаты, а таких было немного, в то время как необученных волонтеров было множество. Поскольку позволяло время, волонтеров обучали элементарным эволюциям, предписываемым линейной тактикой; но как только они попадали под обстрел, их батальоны, развернутые в линию, стихийно распадались, образуя группы стрелков, ищущих защиты от огня в каждой складке местности; в то же время вторая линия, которая составляла своего рода резерв, довольно часто с самого начала втягивалась в бой. Кроме того французские армии своей организацией весьма отличались от армий противника. Они строились не в однообразную, негибкую линию батальонов, а по армейским дивизиям, каждая из которых состояла из артиллерии, кавалерии и пехоты. Неожиданно был вновь открыт великий факт, что дело не в том, чтобы батальон сражался на своем «строго установленном» месте в боевом порядке, а в том, чтобы он, получив приказ, вступал в боевую линию и хорошо сражался. Так как французское правительство было бедно, то палатки и громадный обоз XVIII столетия были упразднены; было введено бивуачное расположение войск; личный багаж офицеров, составлявший в других армиях значительную часть возимого имущества, был уменьшен настолько, что офицеры могли нести его на себе. Армия не получала провианта с магазинных складов и должна была рассчитывать на реквизиции в той местности, через которую проходила. Тем самым, французы достигли такой подвижности и способности легко построить боевой порядок, которые были совершенно неизвестны их противникам. В случае поражения, они через несколько часов оказывались вне досягаемости для преследовавшего их противника; при наступлении же они могли появляться в неожиданных пунктах, на флангах противника прежде, чем тот мог их заметить. Эта подвижность французов, а также взаимная подозрительность руководителей коалиции обеспечили французам некоторую передышку для того, чтобы обучить своих волонтеров и разработать ту новую тактическую систему, которая стала у них зарождаться.
С 1795 г., как мы обнаруживаем, эта новая система начинает приобретать определенную форму сочетания действующих в рассыпном строю стрелков с сомкнутыми колоннами. Впоследствии к этому прибавилось построение в линию, хотя и не для всей армии, как до сих пор, а лишь для отдельных батальонов, которые развертывались в линию, когда считалось, что этого требует обстановка. Само собой разумеется, что к этому маневру, требовавшему более систематического обучения, иррегулярные отряды французской революции прибегали в последнюю очередь. Три батальона составляли полубригаду, 6 — бригаду, 2 или 3 пехотные бригады — дивизию, в состав которой кроме того входили 2 артиллерийских батареи и некоторое количество кавалерии; несколько таких дивизий составляли армию. Когда дивизия встречалась с неприятелем, стрелки авангарда занимали оборонительную позицию, а авангард служил для них резервом, пока не подходила вся дивизия. Далее, бригады образовывали две линии и резерв, но каждый батальон строился в колонну, а протяженность интервалов не была определенной; для прикрытия разрывов боевого порядка служили кавалерия и резерв. Боевой порядок уже не должен был, как прежде, обязательно образовывать прямую и непрерывную линию; он мог изгибаться по всем направлениям, как того требовала местность, так как теперь для поля сражения не выбирали больше голых и плоских равнин; наоборот, французы предпочитали пересеченную местность, и их стрелки, образуя цепь впереди всей боевой линии, устремлялись в каждую деревушку, ферму или рощицу, которой они могли только овладеть. Если батальоны первой линии развертывались, то обычно все они скоро превращались в стрелковые цепи; батальоны же второй линии всегда оставались в колоннах и обыкновенно с большим успехом атаковали в таком строю тонкие линии противника. Таким образом, тактическое построение французской армии для боя постепенно свелось к двум линиям, каждая из которых состояла из батальонов в сомкнутых колоннах, расположенных en echiquier {в шахматном порядке. Ред.}, со стрелками, рассыпавшимися перед фронтом, и сплоченным резервом в тылу.
Именно на этой стадии развития Наполеон и застал тактику, созданную французской революцией. Как только переход политической власти в его руки позволил это, он начал развивать эту систему еще дальше. Он сосредоточил свою армию в Булонском лагере и здесь организовал ее регулярное обучение. В особенности упражнял он своих солдат в размещении плотного строя резерва на небольшом пространстве и в быстром развертывании этого резерва для образования линии. Он соединил две или три дивизии в армейский корпус, чтобы упростить командование. Он создал и довел до высшего совершенства новый походный порядок, который состоит в растягивании войск на достаточно обширном пространстве, чтобы они могли существовать за счет находившихся там запасов, и одновременно в сохранении их в настолько сосредоточенном состоянии, чтобы их можно было собрать в любом пункте, прежде чем атакованная часть армии могла быть раздавлена неприятелем. Начиная с кампании 1809 г. Наполеон стал изобретать новые тактические построения, как, например, глубокие колонны из целых бригад и дивизий, которые оказались, однако, весьма неудачными и никогда больше не возрождались. После 1813 г. новая французская система сделалась общим достоянием всех наций европейского континента. Старая линейная система и система вербовки наемников были окончательно оставлены. Повсюду была признана обязанность каждого гражданина отбывать воинскую повинность и введена
