Сайт продается, подробности: whatsapp telegram
Скачать:TXTPDF
Собрание сочинений Маркса и Энгельса. Том 14

душевного величия, решил сразить нас своим благородством, как это видно из следующей цитаты:

«Neue Rheinische Zeitung» № 243, Кёльн, 10 марта 1849 года. «Франкфуртский так называемый Мартовский союз так называемого «имперского собрания» имел наглость прислать нам следующее литографированное письмо:

«Мартовский союз постановил составить список всех газет, предоставивших свои страницы в наше распоряжение, и разослать его всем союзам, с которыми мы связаны, чтобы при содействии упомянутых союзов названным газетам оказывалось предпочтение в снабжении соответствующими объявлениями. Сообщая вам при сем этот список, считаем излишним обращать ваше внимание на значение для газеты платных объявлений как главного источника доходов всего предприятия. Франкфурт, конец февраля 1849 года.

Правление Центрального мартовского союза».

В приложенном списке газет, которые предоставили свои страницы в распоряжение Мартовского союза и которым сторонники Мартовского союза должны оказывать предпочтение в снабжении «соответствующими объявлениями», значится и «Neue Rheinische Zeitung», к тому же еще отмеченная почетной звездочкой. Настоящим заявляем, что страницы нашей газеты никогда не предоставлялись в распоряжение так называемого Мартовского союза… Поэтому если Мартовский союз в своем литографированном списке газет, действительно предоставивших свои страницы в его распоряжение, называет и нашу газету одним из своих органов, то это просто клевета на «Neue Rheinische Zeitung» и пошлое рекламирование Мартовского союза…

На грязное замечание жадных до барышей, подстегиваемых конкуренцией патриотов о значении для газеты платных объявлений как источника доходов всего предприятия мы, разумеется, отвечать не собираемся. «Neue Rheinische Zeitung» всегда отличалась от патриотов во всем и, в частности, в том, что она никогда не смотрела на политическое движение как на аферу или как на источник доходов»[428].

Вскоре после этого резкого отказа от предложенного Фогтом и компанией источника доходов на одном собрании этого центрального коммерческого союза{52} была слезливо упомянута «Neue Rheinische Zeitung» как образец «чисто немецкой розни». В конце нашего ответа на эту иеремиаду («Neue Rheinische Zeitung» № 248) Фогт назван «трактирным горланом провинциального университетского городка и неудачным имперским Барро»[429], Правда, тогда (15 марта) он еще не дошел в вопросе об императоре до апогея. Но мы уже раз навсегда составили себе представление о г-не Фогте и могли поэтому рассматривать как свершившийся факт его будущую измену, которая пока еще и для него самого не была ясна.

Впрочем, после этого мы предоставили Фогта и его компанию молодому, столь же остроумному, как и смелому Шлёффелю, который приехал в начале марта из Венгрии во Франкфурт и присылал нам оттуда отчеты о бурях в имперском лягушачьем болоте.

Между тем, Фогт пал так низко, — он сам, конечно, сделал для этого больше, чем «Neue Rheinische Zeitung», — что даже Бассерман осмелился на заседании от 25 апреля 1849 г. заклеймить его как «отступника и ренегата».

В результате своего участия в эльберфельдском восстании один из редакторов «Neue Rheinische Zeitung», Ф. Энгельс, вынужден был бежать[430], да и сам я вскоре был изгнан из Пруссии, после того как неоднократные попытки заставить меня в судебном порядке молчать потерпели неудачу в суде присяжных, а орган министерства государственного переворота, «Neue Preusische Zeitung»[431], неоднократно обличала «Чимборасо дерзости «Neue Rheinische Zeitung», в сравнении с чем бледнеет «Moniteur» 1793 года» (см. «Neue Rheinische Zeitung» № 299)[432]. Такой «Чимборасо дерзости» был вполне на месте в прусском городе-крепости и в такое время, когда победоносная контрреволюция пыталась произвести впечатление своей бесстыдной жестокостью.

19 мая 1849 г. вышел последний номер «Neue Rheinische Zeitung» (красный номер). Пока газета еще выходила, Фогт терпел и молчал. И вообще когда какой-нибудь парламентарий заявлял протест, то делал это всегда в приличных выражениях, — примерно так:

«Милостивый государь, я не меньше ценю резкую критику вашей газеты из-за того, что она одинаково строго следит за всеми партиями, и всеми лицами» (см. № 219 от 11 февраля 1849 г., протест Везендонка).

Неделю спустя после закрытия «Neue Rheinische Zeitung» Фогт решил, наконец, что наступил момент воспользоваться долгожданным случаем и, прикрываясь щитом парламентской неприкосновенности, превратить накопившуюся за долгое время в глубине души его «материю» в «силу»[433]. Один из редакторов «Neue Rheinische Zeitung», Вильгельм Вольф, будучи заместителем, вошел вместо одного скончавшегося силезского депутата во Франкфуртское собрание, уже «находившееся в процессе разложения».

Чтобы понять описанную ниже сцену, разыгравшуюся на заседании парламента 26 мая 1849 г., нужно вспомнить, что в то время восстание в Дрездене и отдельные выступления в Рейнской провинции уже были подавлены, Баден и Пфальц находились под угрозой имперской интервенции, главная русская армия шла на Венгрию и, наконец, имперское министерство просто отменило все постановления Собрания. На повестке дня стояли два «Воззвания к немецкому народу»: одно было отредактировано Уландом и исходило от большинства, а другое — от принадлежавших к центру членов Комиссии тридцати[434]. Председательствовал на заседании дармштадтец Рэ, превратившийся потом в зайца{53} и тоже «отложившийся» от находившегося в процессе «полного разложения» Собрания, Цитирую по официальному стенографическому отчету (№№ 229, 228) заседания в соборе св. Павла[435].

Вольф (от Бреславля):

«Господа! Я записался в число ораторов, выступающих против составленного большинством и оглашенного здесь воззвания к народу, потому что считаю его совершенно несоответствующим настоящему положению, потому что нахожу его слишком слабым, пригодным разве в качестве статьи для ежедневных газет партии, составившей это воззвание, но не как обращение к немецкому народу. Так как только что было оглашено еще и другое воззвание, то я мимоходом замечу, что против него я высказался бы еще резче по причинам, на которых не считаю нужным здесь останавливаться. (Голос из центра: Почему же нет?) Я говорю только о воззвании большинства; в самом деле, оно составлено так умеренно, что даже г-н Бусс немного мог сказать против него, а это, конечно, худшая рекомендация для воззвания. Нет, господа, если вы хотите вообще иметь еще хоть какое-нибудь влияние на народ, вы должны говорить с ним не так, как вы говорите в воззвании; не о законности должны вы говорить, не о законной почве и т. п., а о незаконности, — так, как говорят правительства, как говорят русские, а под русскими я разумею пруссаков, австрийцев, баварцев, ганноверцев. (Волнение и смех.) Всех их я объединяю под одним общим названием — русские. (Большое оживление.) Да, господа, и в этом собрании представлены русские. Вы должны им сказать: «Точно так же, как вы становитесь на законную точку зрения, становимся на нее и мы. Это — точка зрения насилия, и разъясните кстати, что для вас законность состоит в том, чтобы пушкам русских противопоставить силу, противопоставить хорошо организованные боевые колонны. Если вообще нужно выпустить воззвание, то выпустите такое, в котором вы без всяких околичностей объявите вне закона главного предателя народа — имперского правителя {эрцгерцога Иоганна. Ред.}. (Крики: к порядку! Оживленные аплодисменты на галереях.) А также и всех министров. (Волнение возобновляется.) О, вы не остановите меня; он главный предатель народа».

Председатель: «Я считаю, что г-н Вольф преступил и нарушил все грани дозволенного. Он не может называть пред этим Собранием эрцгерцога — имперского правителя предателем народа, и я должен поэтому призвать его к порядку. Одновременно я в последний раз призываю публику на галереях не вмешиваться в такой форме в наши дебаты».

Вольф: «Я, со своей стороны, принимаю призыв к порядку и заявляю, что я хотел нарушить порядок и что он и его министры — предатели». (Крики со всех сторон зала, возгласы: к порядку, это грубость!)

Председатель: «Я должен лишить Вас слова».

Вольф: «Хорошо, я протестую; я хотел говорить здесь от имени народа и сказать то, что думают в народе. Я протестую против всякого воззвания, составленного в таком духе». (Сильное возбуждение.)

Председатель: «Господа, позвольте мне на минуту взять слово. Господа, только что происшедший случай, могу сказать, — первый с того времени, как здесь заседает парламент». (Действительно, то был первый и единственный случай в этом дискуссионном клубе.) «Еще ни один оратор здесь не заявлял, что он умышленно хотел нарушить порядок, основу этого Собрания». (Шлёффель при подобном же призыве к порядку, на заседании 25 апреля, сказал: «Я принимаю этот призыв к порядку и делаю это тем охотнее, что, как я надеюсь, скоро настанет время, когда это Собрание совсем по-иному будет призвано к порядку».)

«Господа, я глубоко сожалею, что г-н Вольф, едва только ставший членом парламента, дебютировал таким образом» (Рэ рассматривает все дело как комедию). «Господа, я призвал его к порядку за то, что он позволил себе грубо нарушить нашу обязанность оказывать необходимое уважение и внимание к особе имперского правителя».

Заседание продолжается. Гаген и Захарие произносят длинные речи, один за воззвание

большинства, другой против него. Наконец поднимается

Фогт (от Гиссена): «Господа! Разрешите мне сказать несколько слов, — я не стану вас утомлять. Совершенно верно, господа, что парламент теперь не тот, каким он собрался в прошлом году, и мы благодарим небеса» (Фогт с его «слепой верой» благодарит небеса!) «за то, что парламент стал таким» [geworden wird] (о да, geworden wird!{54}) «и что те люди, которые перестали верить в свой народ и в решительный момент предали дело его, расстались с Собранием! Господа, я взял слово» (значит, до сих пор благодарственные молитвы были только пустой болтовней), «чтобы защитить кристально-чистый поток» (защита потока), «который вылился из души поэта» (Фогт воодушевляется) «в это воззвание, против недостойной грязи, которую бросили в него или швырнули с целью преградить ему путь» (но ведь поток был уже поглощен воззванием), — «я сделал это, чтобы защитить эти слова» (поток превращается, как и все прочее у Фогта, в слова) «против нечистот, скопившихся в этом последнем движении и грозящих там все затопить и загрязнить. Да, господа! Это» (именно нечистоты) «и есть нечистоты и грязь» (нечистоты — это грязь!), «которую таким образом» (каким образом?) «бросают на все, что только можно считать чистым, и я выражаю свое глубочайшее негодование» (Фогт в глубочайшем негодовании, quel tableau! {что за картина! Ред.}) «по поводу того, что нечто подобное» (что?) «могло случиться».

Что он ни скажет — грязь{55}.

Вольф не произнес ни звука об уландовской редакции

Скачать:TXTPDF

Собрание сочинений Маркса и Энгельса. Том 14 Карл читать, Собрание сочинений Маркса и Энгельса. Том 14 Карл читать бесплатно, Собрание сочинений Маркса и Энгельса. Том 14 Карл читать онлайн