время мы обсудим это. Мы увидили, что есть только мысль, которая изобрела мыслителя, наблюдателя, цензора, контролера. Между наблюдателем и наблюдаемым имеется конфликт из-за усилия, прилагаемого одним, чтобы преодолеть или по крайней мере изменить другое. Усилие тщетно, так как оно никогда не сможет произвести фундаментальный переворот в мысли, потому что мыслитель, цензор сам является частью того, что он желает изменить. Одна часть ума никоим образом не может преобразовать другую часть, которая является всего лишь продолжением ее самой. Одно желание может и часто действительно преодолевает другое желание. Но желание, которое является доминирующим, все еще порождает другое желание, которое, в свою очередь становится проигравшим или получившим выгоду, и таким образом запускается конфликт дуальности. Нет конца этому процессу.

   «Мне кажется, что вы утверждаете, что только через устранение конфликта есть возможность фундаментального изменения. Я не совсем понимаю. Не будете ли вы любезны немного поподробней объяснить это?»

   Думающий и его мысли – это объединенный процесс, который не имеет независимого продолжения, наблюдатель и наблюдаемое неотделимы. Все качества наблюдателя содержатся в его размышлении, если нет размышления, нет и наблюдателя, мыслителя. Это ведь факт, правильно?

   «Да, пока мне понятно».

   Если понимание происходит просто на словах, разумом, оно имеет небольшое значение. Должно быть фактическое переживание думающего и его мыслей как единого целого, как объединения двоих. Только тогда происходит процесс размышления.

   «Что вы подразумеваете под процессом размышления?»

   Путь или направление, по которому направляется мысль: личное или безличное, индивидуальное или коллективное, религиозное или мирское, индусское или христианское, буддистское или мусульманское и так далее. Нет такого мыслителя, который является мусульманином, а только лишь размышление, которое в зависимости от условностей мусульманства. Размышление – созданных им самим условностей. Процесс или возникновение мышления неизбежно порождают конфликт, и, когда через различные средства прилагаются усилия, чтобы преодолеть конфликт, это только создает другие формы сопротивления и конфликта.

   «Это ясно, по крайней мере, я так думаю».

   Такой способ мышления должен полностью прекратиться, поскольку он порождает замешательство и страдание. Не существует лучшего или более благородного мышления. Всякое размышление обусловлено.

   «Вы, кажется, подразумеваете, что только когда мысль прекращает быть, возникает радикальная перемена. Но так ли это?»

   Мысль обусловлена. Ум, будучи хранилищем опытов, воспоминаний, из-за которых возникает мысль, сам является зависимым от условностей, и любое движение ума, в любом направлении, приводит к его собственным ограниченным результатам. Когда ум делает усилие, чтобы преобразовать себя, он просто строит другой шаблон, возможно отличающийся, но все еще шаблон. Каждое усилие ума освободить себя – это продолжение мысли, это может быть на более высоком уровне, но все еще в пределах им очерченного круга, принадлежащего мысли, времени.

   «Да, сэр, я начинаю понимать. Пожалуйста, продолжайте».

   Любое движение любого вида со стороны ума только придает силу продолжению мысли, с ее завистливым, амбициозным, жадно впитывающим преследованием. Когда ум полностью осознает этот факт, как он полностью осознает ядовитую змею, тогда вы увидите, как движение мысли приходит к завершению. Только тогда совершается полная революция, а не продолжение старого в иной форме. Это состояние не описать, тот, кто описывает, не осознает его.

   «Я действительно чувствую, что понял не только ваши слова, но и полное значение того, о чем вы говорили».

   «Почему это должно было случиться с нами?»

   Что-то выстрелило со взорвавшимся хлопком. Была половина пятого утра, и все еще очень темно. Рассвет не наступит еще в течение часа или больше. Птицы пока еще спали на деревьях, и сильный звук, казалось, их не потревожил, но они начнут склочную болтовню сразу же, как только начнет светать. Стоял небольшой туман над землей, но звезды были очень яркими. После первого взрыва вдалеке последовало несколько других. Был период затишья, а затем всюду начался фейерверк. Праздничный день начался. Тем утром птицы не продолжали свое чириканье как обычно, а сократили его и быстро разлетелись, оттого что сильные звуки были пугающими. Но к вечеру они вновь будут восседать на тех же самых деревьях, чтобы шумно сообщить друг другу об их ежедневных событиях. Солнце теперь касалось верхушек деревьев, и они засветились мягким светом. Прекрасные в своем спокойствии, они придавали небу форму. Единственная роза в саду отяжелела от росы. Хотя уже было шумно из-за фейерверка, город был медлителен и нетороплив при пробуждении, поскольку намечался один из самых великих праздников в году. Будет празднование и веселье, и богатые, и бедные будут дарить вещи друг другу.

   Когда тем вечером становилось темно, люди начали собираться на берегах реки. Они аккуратно отпускали вплавь по воде маленькие блюдца из обожженной глины, наполненные маслом и с зажженным фитилем. Они проговаривали молитвы и отпускали огни плыть вниз по реке. Скоро появились тысячи этих точек света на темной, неподвижной воде. Это был удивительный вид для созерцания, оживленные лица, освещенные маленьким огнем, и река как чудо света. Небеса с миллиардами звезд смотрели свысока на эту реку света, и земля успокоилась из-за любви людей.

   Нас было пятеро в той освещенной солнцем комнате: какой-то мужчина и его жена и двое других мужчин. Все они были молоды. Жена казалась грустной и несчастной, муж также серьезен и не склонен к улыбкам. Двое молодых людей застенчиво сидели молча и позволили начать другим, но они, несомненно, заговорят, когда подвернется случай и когда их застенчивость постепенно немного пройдет.

   «Но почему это должно было случиться с нами? – спросила она. В ее голосе было негодование и гнев, но слезы начали наполнять ее глаза и заструились по щекам. – Мы были так добры к нашему сыну, он был так весел и проказничал, всегда был готов рассмеяться, и мы любили его. Мы так заботливо его воспитали и планировали для него богатую жизнь…» Не в состоянии продолжать говорить, она остановилась и подождала, пока немного не успокоилась. «Извините, что я так расстроилась прямо перед вами, – продолжила она через некоторое время, – но все это было невыносимо для меня. Он игрался и кричал, а несколькими днями позже ушел навсегда. Это очень жестоко, и почему это произошло с нами? Мы вели порядочную жизнь, но любим друг друга, и даже больше, мы любили нашего мальчика. Но теперь его нет, и наша жизнь стала пустой – мой муж в своем офисе, а я дома. Все это стало настолько безобразным и бессмысленным». Она продолжала и продолжала рассказывать о своей горечи, но муж мягко остановил ее. Сейчас уже она рыдала, совсем не сдерживаясь, но через время умолкла.

   Это происходит с каждым из нас, не так ли? Когда вы спрашиваете, почему это должно было случиться с вами, вы на самом деле не имеете в виду, что это должно касаться только других, а не вас. Вы делите горе с остальными.

   «Но что мы сделали, чтобы заслужить такое? Какова наша карма? Почему его нет в живых? Я с удовольствием отдала бы свою жизнь ради него».

   Заполнит ли какое-либо объяснение, какой-либо хитрый аргумент или рациональное верование, пустоту приносящуювам боль?

   «Естественно, что я хочу утешения, но не простыми словами и не какой-то надеждой на будущее. A в результате, я вообще не могу найти какое-то утешение. Мой муж пробовал утешить меня верой в перевоплощение, но напрасно. Он также страдает, даже при том, что верит в перевоплощения, отвратительный кошмар».

   Снова ее муж вмешался, чтобы успокоить поднимающиеся в ней чувства.

   «Я буду спокойной и вдумчивой, и простите».

   «Сэр, мы так мало знаем о жизни, о смерти, и так мало о нашей собственной печали, – сказал ее муж. – После этого случая я, кажется, внезапно повзрослел и могу теперь задавать серьезные вопросы. А раньше жизнь была весела, и мы постоянно смеялись. Но большинство вещей, которые делали нас счастливыми, теперь кажутся настолько глупыми, настолько тривиальными. Это было, словно буря, которая выкорчевывает дерево и засыпает песком пищу. Ничто никогда снова не будет, как прежде. Внезапно я обнаружил, что сам стал ужасно серьезным, желая разузнать, что все это значит. И, начиная со смерти нашего сына, я прочитал больше религиозной и философской литературы, чем за всю свою прежнюю жизнь. Но когда есть боль, простые слова не легко принять. Я знаю как легко вера становится медленным ядом. Вера притупляет острые края мысли, но она к тому же притупляет боль, и без нее ум стал бы как открытая, чувствительная рана. Мы пришли, чтобы послушать вас прошлым вечером. Вы не дали нам никакого утешения, что, насколько я понимаю, правильно. Но мы все еще хотим залечить наши раны. Вы можете нам помочь?»

   «Рана, которая есть у всех нас, – вставил один из тех двоих, – не излечивается словами, успокаивающей фразой. Мы пришли сюда, не для того, чтобы принять другую веру, а чтобы найти причину нашей боли».

   Вы считаете, что простое знание причины освободит вас от боли?

   «Как только я узнаю, каковы причины моей внутренней боли, я смогу избавиться от нее. Я не стану что-то есть, когда знаю, что это отравит меня».

   Вы думаете, что это так легко – избавиться от внутренних ран? Давайте вникнем в это терпеливо, тщательно. В чем же ваша проблема?

   «Моя проблема, – ответила жена, – проста и ясна. Почему у меня забрали сына? Какова был причина этого?»

   Удовлетворит ли вас какое-либо объяснение, каким бы успокаивающим оно ни было в настоящий момент? Разве вы сами не выяснили суть вопроса?

   «Как мне приступить к этому?» – потребовала жена.

   «Это также одна из моих проблем, – сказал один из тех двоих. Как мне выяснить, что истинно в этом безумном недоумении, которое является моим „я“?»

   «Что же у нас за карма, что мы должны страдать, терять тех, кого мы больше всего любим?» – спросил муж.

   «Возможно, я сумела бы перенести боль смерти моего сына», – добавила жена, – если бы я могла только найти утешение в знании, почему его забрали».

   Утешение – это одно, а истина – другое, они уводят прочь одно от другого. Если вы ищете утешения, вы можете найти его в объяснении, в наркотике или вере, но это будет временно, и рано или поздно вам придется начинать снова. А есть ли такая вещь как утешение? Возможно, что вам сначала надо столкнуться лицом к