которые скоро починят. Такая тишина пустоты – это не противоположность занятости. Все противоположности находятся в пределах рамок борьбы. Это не результат, не следствие, так как нет никакого повода, никакой причины. Вся причинно-следственная цепочка лежит в пределах сферы эгоцентричной деятельности. «Я» с его занятостью никогда не может познать интенсивность тишины, ни то, что находится в ней и вне его.
Трое мужчин приехали из отдаленного города на поезде и на автобусе. Один, значительно старше остальных, с ухоженной бородой, был оратором, хотя другие никоим образом не были подчинены ему. Медленный и осторожный в речи, он свободно цитировал известных людей. Не будучи нетерпеливым, в нем ощущалась некая терпимость. Один из двух мужчин помоложе был почти лысым, а у другого была густая шевелюра. Лысеющий, казалось, еще не составил свое мнение относительно серьезных вопросов, и хотел исследовать все, о чем говорилось. Но временами могли быть замечены определенные образцы мышления. Он широко улыбался, когда говорил, но не жестикулировал. Другой довольно застенчив, и говорил очень мало.
«Неужели невозможно найти Бога через устоявшиеся религиозные организации?» – спросил старший мужчина.
Позвольте спросить, почему вы задаете этот вопрос? Это сама по себе серьезная проблема, или просто открытие к серьезной проблеме? Если за этим с кроется более серьезная проблема, не было бы проще приступить непосредственно к ней?
«Пока этот вопрос весьма серьезен, по крайней мере, для нас. Все мы слушали вас два года назад и тогда нам показалось, что вы слишком радикальны в вашем рассуждении об организованных религиях. Мои два друга и я принадлежим одной из них, но медленно до нас дошло, что вы можете быть правы, и мы хотим серьезно обговорить это с вами».
Прежде всего, что означает быть серьезным? Мы серьезны, проходящим образом, по отношению ко многим вещам. Так как вы все потрудились, чтобы прибыть сюда, не очень хорошо начинать с понимания того, что мы подразумеваем под серьезностью?
«Возможно, мы не столь серьезны, как вы хотели бы, чтобы мы были, но мы отдаем как можно больше времени поиску Бога».
Время, потраченное на выполнение чего-либо, – это признак серьезности? Деловой человек, офисный работник, ученый, плотник – все они отдают много времени соответствующим им занятиям. Вы бы посчитали их серьезными, не так ли?
«В некотором роде, да. Но серьезность, с которой мы продолжаем поиск Бога, полностью отличается. Ее трудно выразить словами».
Серьезность в одном случае внешняя, поверхностная, в то время, как в другом она внутренняя, более глубокая, требующая гораздо большего понимания, и так далее. Это так?
«Это более или менее то, что он имеет в виду, – вставил лысеющий. – Мы посвящаем так много времени, насколько возможно, медитации, чтению священных писаний и посещению религиозных собраний. Короче говоря, мы очень серьезны в нашем поиске Бога».
Опять же, является ли время фактором серьезности? Или серьезность зависит от состояния ума?
«Я не совсем понимаю, что вы подразумеваете под „состоянием ума“?»
Каким бы серьезным ни был мелочный или незрелый ум, он вечно ограничен мелким, зависим, подвержен влиянию. Заинтересованность только одной частью жизни – означает быть только частично серьезным, но ум, который заинтересован во всей жизни в целом, приближается ко всем вещам с серьезным намерением. Такой ум полностью серьезен, искренен.
«Я думаю, что вы имеете в виду, что мы никогда не подходим к жизни в целом, – сказал старший, – и я боюсь, что вы правы».
Частичный подход находит частичный ответ, и каким бы серьезным вы ни были, серьезность будет всегда фрагментарной. Такой ум не может найти суть чего-нибудь.
«Тогда, как иметь эту полную серьезность?»
«Как» совершенно не важно. Нет никакого метода или практики, которые могут пробудить это чувство, чувство намерения ума, понять всю целостность его собственного бытия. Мы столкнемся с этим чувством, я надеюсь, когда будем продвигаться далее в нашем разговоре. Но вы начали с вопроса, может ли Бог быть найден через организованную религию.
«Да, это был наш вопрос, – ответил лысеющий. – Все, что мы знаем о религии, это то, что вдолбили в нас с детства. В течение столетий организованные религии учили нас верить в то или это. Фактически каждый святой, которого мы знаем, следовал за религией собственного отца и зависел от авторитета ее священных писаний. Мы трое принадлежим одной традиционной религиозной организации, услышав вас, мы начали сомневаться или, по крайней мере, я начал сомневаться, в смысле принадлежности к какой-то религиозной организации вообще. Вот о чем мы хотели бы поговорить с вами».
Что означает организация? Мы организовываем для того, чтобы сотрудничать в выполнении чего-то. Организация необходима для эффективного выполнения, если вы и я желаем сделать что-то вместе. Мы должны организовать, завязать друг с другом правильные взаимоотношения, если нам надо эффективно выполнить определенный политический, социальный или экономический план. Неужели и религиозные организации имеют такую же или подобную основу? И что вы подразумеваете под религией?
«Для меня религия – это способ жизни, – ответил третий, – который установлен для нас нашими духовными учителями и священными писаниями, и следование ему в нашей повседневной жизни составляет религию».
Действительно ли религия – это дело следования образцу, установленному другим, пусть даже великим? Следовать – означает просто приспосабливаться, подражать в надежде получения успокаивающей награды, и конечно, это не религия. Избавление личности от зависти, жадности и жестокости, от желания успеха и власти, так чтобы его ум был освобожден от внутренних противоречий, конфликтов, расстройств, не это ли путь религии? А только такой ум может обнаружить истинное, реальное. Но такой ум никоим образом не подвержен влиянию, он не находится под каким-либо давлением, и поэтому способен быть спокойным. И только когда ум полностью спокоен, есть возможность возникновения того, что вне меры ума. Но организованные религии просто создают условия для ума по специфическому образцу мышления.
«Но мы были воспитаны, чтобы думать в рамках образца, с его кодексом морали, – сказал лысеющий. – Храм или церковь, с их поклонением, церемониями, верой и догмами – для нас это всегда было религией, а вы уничтожаете ее, не вкладывая что-нибудь на ее место».
То, что является ложным, должно быть убрано, если необходимо возникновение того, что истинно. Уединение ума необходимо, а путь религии – это выпутывание ума от образца, который создан коллективом, прошлым. В настоящее время ум в ловушке коллективной этики с ее жадностью, амбицией, респектабельностью и преследованием власти. Понимание всего этого возымеет его собственное действие, которое освобождает чувствующий ум от коллективного, и тогда он способен к любви, к состраданию. Только тогда есть возвышенное.
«Но мы еще не способны к такому всеобъемлющему пониманию, – сказал старший.
Мы все еще нуждаемся в сотрудничестве и руководстве других, чтобы помогать нам идти в правильном направлении. Данное сотрудничество и руководство обеспечиваются тем, что мы называем организованной религией».
Вы действительно нуждаетесь в помощи других, чтобы быть свободными от зависти, амбиции? И когда вы получаете помощь другого, есть ли это свобода? Или же свобода приходит только с самопознанием? Разве самопознание – это вопрос руководства или организованной помощи? Или же пути «я» необходимо обнаруживать от мгновения до мгновения в наших каждодневных отношениях? Зависимость от другого или от организации порождает страх, верно?
«Может, и есть несколько тех людей, которые достаточно сильны, чтобы выстаивать в одиночку и сражаться с миром, но подавляющее большинство нуждается в успокаивающей поддержке организованной религии. Наши жизни, в целом, являются пустыми, унылыми, без особого значения, и, кажется, лучше заполнять эту пустоту религиозными верованиями, чем глупыми развлечениями или извращенностью мирских мыслей и желаний».
Заполняя пустоту религиозной верой, вы заполнили ее словами, не так ли?
«Мы, как предполагается, должны быть образованными людьми, – сказал лысеющий. – Мы окончили колледж, имеем довольно хорошие рабочие места и все прочее. Кроме того, религия всегда была самым глубоким интересом для нас. Но я вижу теперь, что то, что мы считали религией, вообще не религия. С другой стороны, чтобы убежать из коллективной тюрьмы, нам потребуется большее количество энергии и понимания, чем большинство из нас обладает. Так, что нам делать? Если мы оставим религиозную организацию, к которой принадлежим, то будем чувствовать себя потерянными и рано или поздно возьмемся за другую веру, чтобы обманывать самих себя и заполнить нашу собственную пустоту. Привлекательность старого пути сильна, и мы лениво следуем им. Но после нашего разговора некоторые вещи стали мне ясны, как никогда прежде, и, возможно, сама эта ясность произведет ее собственное воздействие».
Мы летели очень высоко, на высоте более пятнадцати тысяч футов. Самолет был переполнен, без единого пустого места. В нем находились люди со всего мира. Далеко внизу виднелось море цвета молодой весенней травы, нежной и очаровательной. Остров, с которого мы взлетели, был темно-зеленым, черные дороги и красные тропинки, извивающиеся среди пальмовых рощ и толстой зеленой растительности, выглядели ясными и четкими, и было приятно разглядывать дома с красными крышами. Море постепенно стало серо-зеленым, а затем синим. Теперь мы летели выше облаков, и они скрыли землю, протягиваясь миля за милей, насколько было видно глазу. Бледно-голубое небо казалось обширным и всеобъемлющим. Небольшой ветер дул позади нас, и мы летели быстро, более чем триста пятьдесят миль в час. Внезапно облака расступились, и там, далеко внизу, показалась бесплодная, красная земля, с очень небольшой растительностью. Ее красный цвет был похож на цвет пожара в лесу. Леса не существовало, сама земля казалось охвачена огнем, но не огнем пожара, а цветом ярким и потрясающим. Вскоре мы летели над плодородной землей, с деревнями и поселками, рассеянными среди зеленых полей. Земля была поделена, как душе угодно, и каждая засаженная секция ухаживалась и принадлежала кому-то. Она была подобно бесконечному, разноцветному ковру, но каждый цвет соответствовал кому-то. Через это все извивалась река, и по ее берегам стояли деревья, отбрасывая длинные утренние тени. Вдалеке виднелись горы, простираясь прямо через земли. Это была красивая местность, в ней чувствовались пространство и вечность.
За пределами шума пропеллеров и болтовни людей, за пределами его собственной болтовни ум находился в движении. Это было совершенно тихое путешествие, не во времени и пространстве, а в нем самом. Внутреннее движение не было внешним путешествием ума в пределах узкой или обширной области его собственного создания, собственного
