старается освободиться от самого себя; «я» делает усилия, борется, чтобы достигать, отрицать, становиться. Такая борьба за то, чтобы стать чем-то, есть время, в котором заключено смятение, жадное стремление к большему и лучшему. «Я» ищет безопасности и, не найдя ее, переносит свои поиски на небеса; то же самое «я», которое отождествляет себя с чем-то более великим, в чем оно надеется утратить себя, будь то нация, идеал, какое-то божество, — это «я» и есть фактор обусловленности.
Посетитель:Вы все отняли у меня! Что же я такое без этого «я»?
Кришнамурти:Если нет «я», вы не обусловлены; это значит, что вы — ничто.
Посетитель:А может ли «я» прийти к концу без усилий со стороны самого этого «я»?
Кришнамурти:Усилие стать чем-то есть реакция, действие обусловленности.
Посетитель:Как же может остановиться действие «я»?
Кришнамурти:Оно может прекратиться, если вы увидите всю эту вещь, весь этот процесс. Если вы увидите его в действии, то есть во взаимоотношениях, в самом видении будет и конец «я». Такое видение — это не только действие, которое не обусловлено, это также воздействие на обусловленность.
Посетитель:Вы хотите сказать, что мозг, который представляет собой результат огромной эволюции с ее бесконечной обусловленностью, в состоянии освободить себя?
Кришнамурти:Мозг есть результат времени; он обусловлен с целью обеспечить собственную физическую сохранность; но когда он старается предохранить себя психологически, тогда возникает «я», и начинаются все наши несчастья. Именно это усилие предохранять себя психологически есть утверждение «я». Мозг способен учиться приобретать техническое знание; но когда он приобретает знание психологически, тогда это знание утверждает себя во взаимоотношениях, как «я» с его опытом, волей и насилием. Именно это приносит разделение, конфликт и печаль во взаимоотношения.
Посетитель:Может ли этот мозг находиться в покое и работать только тогда, когда ему нужно выполнять техническую работу, — работать лишь в том случае, когда в действии требуется знание, например, когда мы изучаем иностранный язык, управляем автомобилем или строим дом?
Кришнамурти:Здесь есть опасность: мы разделяем мозг на психологический и технический. Это снова становится противоречием, обусловленностью, теорией. Подлинный вопрос таков: способен ли мозг во всей своей целостности быть тихим, спокойным и действенно реагировать только тогда, когда это необходимо в жизни или в технике? Таким образом, мы не заняты только психологией или техникой; мы спрашиваем, в состоянии ли весь этот ум быть полностью спокойным и функционировать лишь в случае нужды. Мы говорим, что это возможно; и тут заключено понимание того, что такое медитация.
Посетитель:Если можно, я хотел бы продолжить наш разговор с того пункта, на котором мы вчера расстались. Вы, вероятно, помните, что я задал два вопроса: я спросил, что такое обусловленность и что такое свобода от обусловленности; вы сказали, что нам нужно сначала рассмотреть первый вопрос; а потом у нас не оказалось времени чтобы заняться вторым вопросом. И вот сегодня мне хочется спросить, каким бывает состояние ума, который свободен от всякой обусловленности. После вчерашней беседы с вами мне стало очень ясно, как глубоко и сильно я обусловлен; и я увидел — по крайней мере, я полагаю, что увидел, — некоторое отверстие, какую-то трещину в этой структуре обусловленности. Мы поговорили с другом и, рассмотрев некоторые фактические примеры обусловленности, я с большой ясностью увидел, насколько глубоким и вредоносным является ее влияние на действие человека. Как вы сказали в самом конце, медитация есть опустошение ума от всякой обусловленности, так что в нем нет никаких искажений, никаких иллюзий. Как может ум быть свободен от всех искажений и иллюзий? И что такое иллюзия?
Кришнамурти:Так легко обманывать себя, так легко убедить себя в чем угодно! Чувство, что мы должны быть чем-то, есть начало обмана, и конечно, это идеалистическое отношение ведет к различным формам лицемерия. Что создает иллюзию? Ну, один из факторов — это постоянное сравнение того, что есть, с тем, что должно или могло бы быть; это — сопоставление хорошего и плохого; это мысль, которая старается улучшить себя; это воспоминание об удовольствии, которое старается получить еще большее удовольствие; это желание большего, неудовлетворенность, которая заставляет человека что-то принимать или во что-то верить. И все это неизбежно должно привести ко всяким формам обмана и иллюзии. Именно желание и страх, надежда и отчаяние проецируют некую конечную цель, которую необходимо пережить на опыте. Поэтому-то подобное переживание не имеет реальности. По такому образцу следует весь так называемый религиозный опыт. Само желание просветления должно также породить подчинение авторитету; а последнее как раз противоположно просветлению. Желание, неудовлетворенность, страх, удовольствие, стремление к большему, стремление измениться — все это есть измерение, все это — путь иллюзии.
Посетитель:Действительно ли вы лишены каких бы то ни было иллюзий по отношению ко всему?
Кришнамурти:Я не занимаюсь постоянным измерением себя и других. Эта свобода от измерения приходит тогда, когда вы по-настоящему живете с тем, что есть, не желая ни менять его, ни судить о нем в понятиях хорошего или плохого. Жить с чем-то не означает принимать это: оно здесь независимо то того, принимаете его вы или нет. Жить с чем-то также не означает отождествлять себя с этим.
Посетитель:Нельзя ли нам вернуться к вопросу о том, что представляет собой эта свобода, в которой человек действительно нуждается? Такое желание свободы выражено в каждом человеке, иногда глупейшим образом; но, я думаю, можно утверждать, что в человеческом сердце всегда имеется это глубокое стремление к свободе, которое никогда не осуществляется; есть эта непрестанная борьба за то, чтобы стать свободным. Я знаю, что я не свободен; я захвачен множеством потребностей. Как же мне освободиться, и что это значит — быть по-настоящему, действительно свободным?
Кришнамурти:Может быть, нам окажет помощь в понимании этого вопроса следующее: такая свобода есть тотальное отрицание. Отрицать все — мы считаем такой подход положительным. Отрицать общественную мораль в целом; отрицать всякое внутреннее признание авторитета; отрицать все высказывания и умозаключения относительно реальности; отрицать все традиции, все учение, все знание, за исключением технического; отрицать весь опыт; отрицать все побуждения, которые являются ростками сохранившихся в памяти или забытых удовольствий; отрицать все достижения; отрицать все обязательства поступать особым образом; отрицать все идеи, все принципы, все теории. Подобное отрицание представляет собой в высшей степени положительное действие; поэтому оно и есть свобода.
Посетитель:Если я буду соскабливать все это по кусочкам, такое занятие продлится целую вечность, и само оно станет моими оковами. Не может ли все это увянуть в одно мгновение? Могу ли я отрицать все человеческие заблуждения, все ценности, надежды и стандарты немедленно? Действительно ли это возможно? Разве для этого не требуется огромная способность, которой я лишен, чтобы увидеть все это в одной вспышке — и оставить открытым для действия света, для действия того разума, о котором вы говорили? Я сомневаюсь, сэр, в том, что вы сами знаете, что это влечет за собой. Требовать от меня, обыкновенного человека с обычным образованием и воспитанием, чтобы я погрузился в нечто такое, что кажется похожим на невероятное небытие… Разве я способен это сделать? Я даже не знаю, что это такое — совершить скачок в небытие! Это все равно, что просить меня в одно мгновение сделаться самым красивым, невинным и привлекательным человеком. Понимаете, сейчас я по-настоящему боюсь, не так, как я боялся раньше; ибо теперь я стою перед чем-то необыкновенным. Я знаю, что оно является истинным, и все же меня сковывает моя крайняя неспособность иметь с ним дело. Я вижу красоту этого состояния — быть действительно, полностью ничем, но…
Кришнамурти:Знаете, только когда внутри человека существует пустота, не пустота мелкого ума, а пустота, которая приходит с тотальным отрицанием того, чем он был, должен быть и будет, — только в этой пустоте существует творчество; только в этой пустоте может иметь место нечто новое. Страх есть мысль о неведомом, так что вы на самом деле боитесь покинуть известное: свои обычные привязанности, удовольствия, приятные воспоминания, удовлетворение, непрерывность и безопасность, которые дают комфорт. Мысль сравнивает все это с тем, что считает пустотой. Эта воображаемая картина пустоты есть страх, следовательно, страх есть мысль. Вернемся к нашему допросу: способен ли ум отрицать все, что он узнал, отрицать целиком содержание своего сознательного и бессознательного «я»? Можете ли вы полностью отрицать самого себя? Если нет, тогда нет и свободы. Свобода не есть свобода от чего-то, ибо это лишь реакция; свобода приходит в тотальном отрицании.
Посетитель:Но какая мне польза от этой свободы? Разве вы не просите меня, чтобы я умер?
Кришнамурти:Конечно! Я удивляюсь, как это вы употребляете слово «польза», когда спрашиваете, какая польза от этой свободы. Польза в понятиях чего? Известного? Свобода есть абсолютное благо, и его действие есть красота повседневной жизни. Только в одной этой свободе и существует жизнь, а без нее как возможна любовь? Все существует и пребывает в этой свободе. Она повсюду — и нигде. Она не имеет границ. Можете ли вы сейчас умереть для всего и не ждать для смерти завтрашнего дня? Такая свобода — это вечность, экстаз и любовь.
Посетитель:Что такое счастье? Я всегда старался найти его, но на моем пути оно как-то не попадалось. Я вижу, как люди наслаждаются собой самыми различными способами, и многое из того, что они делают, кажется таким незрелым и ребяческим. Я полагаю, что по-своему они счастливы; но мне хотелось бы счастья другого рода. У меня бывали редкие внутренние намеки на возможность его достижения, однако оно всегда как-нибудь ускользало от меня. Мне хочется узнать, что могу я сделать, чтобы по-настоящему почувствовать себя вполне счастливым.
Кришнамурти:Вы думаете, что счастье является самоцелью? Или оно приходит как следствие разумного образа жизни.
Посетитель:Я думаю, что оно представляет собой самоцель, потому что когда есть счастье, все, что вы делаете, будет гармоничным; тогда ваши поступки совершаются без усилий, легко, без всякого трения. Я уверен: что бы вы ни сделали, исходя из этого счастья, все будет правильным.
Кришнамурти:А так ли это? Разве счастье — это самоцель? Вот и добродетель не является самоцелью; а если она такова, она становится весьма мелочным занятием. Можете ли вы искать счастье? Если вы его ищете, вы, вероятно, найдете какое-то его подобие во всевозможных развлечениях и потворстве своим желаниям. Это удовольствие. А каковы взаимоотношения между удовольствием и счастьем?
Посетитель:Я никогда не задавал себе этого вопроса.
Кришнамурти:Удовольствие, которого мы добиваемся, ошибочно называют счастьем; но разве вы можете добиваться счастья, как вы добиваетесь удовольствия? Несомненно, нам необходимо установить полную ясность относительно того, является ли удовольствие счастьем. Удовольствие — это чувство приятного, удовлетворение, потворство желаниям, развлечение, возбуждение. Большинство из
