нищете.
Любовь к прекрасному — это не дух стяжательства. Ведь то, что мы называем стяжательством, является порождением инстинкта самосохранения, а поддаться этому инстинкту означает навсегда утратить чувствительность. Инстинкт самосохранения порождает страх и отчуждение, он заключает нас в свои мрачные стены и делает бесчувственными. И каким бы прекрасным ни казался нам любой предмет сегодня, со временем он утрачивает для нас привлекательность. Мы привыкаем ко всему, и то, что раньше приносило радость, становится пустым и скучным. Красота всегда присутствует здесь и сейчас, только мы не всегда открыты ей. Мы разучились замечать ее в каждодневных хлопотах.
С тех самых пор, как наши сердца опустели, мы забыли, что такое сострадательность и то, как нужно смотреть на звездное небо, на деревья, на отражение луны в воде. Вместо этого мы ищем искусственное возбуждение в картинах и драгоценностях, книгах и бесконечных увеселениях. Все, что нам нужно, — это острота и разнообразие новых ощущений. Но удовлетворение чувственных потребностей таким способом делает наши умы и сердца немощными и тупыми. И до тех пор, пока мы будем гоняться за чувственными наслаждениями, те вещи, которые мы привыкли считать прекрасными или безобразными, будут иметь для нас весьма поверхностное значение. Единственной и непреходящей радостью для нас должна стать острота и новизна мировосприятия, что само по себе невозможно, пока мы находимся в плену у своих желаний. Мы настолько заняты погоней за чувственными наслаждениями и удовлетворением сиюминутных желаний, что не способны ощутить то, что истинно вечно и никогда не состарится. Ведь любовь к прекрасному, в отличие от ощущений, ни за какие деньги не купишь.
Но когда мы осознаём то, что наши сердца и умы пусты, и не пытаемся бежать от этого, не ищем искусственные возбудители и гипертрофированные ощущения, когда мы полностью открыты, уязвимы и восприимчивы, — только тогда приходит созидание и радость творчества. Ведь культивирование внешнего без понимания внутреннего неизбежно узаконит те ценности, которые приведут человека к страданиям и гибели.
Техническая квалификация может обеспечить нас средствами к существованию, но она не сделает человека творческой личностью. Если мы полны радости и творческого горения, то способ самовыражения создаст себя сам, его не нужно искать или изучать. Если кто-то хочет писать стихи, что ж, пускай пишет. И чем виртуознее он владеет техникой версификации, тем лучше. Но зачем, скажите, упражняться в ораторском искусстве, если упражняющемуся и сказать-то нечего? Если наши сердца исполнены любви, поверьте, мы поймем друг друга и без слов.
Великим художникам и писателям позволительно быть творцами, но нам — нет. Мы просто зрители. Да, мы прочитываем горы литературы, слушаем великолепную музыку, любуемся произведениями искусства, но мы никогда не испытываем возвышенных состояний непосредственно. Мы достигаем их только через стихотворение или картину, восхищаясь каким-то человеком или канонизированным святым. Для того чтобы петь, нужно носить песню в своем сердце. Но если сердце не поет, то, сколько ни старайся, — пения не получится, будет только подражание певцу. Без посредников мы теряемся. Но мы должны потерять себя перед тем, как совершить открытие. Ведь любое открытие — это начало творчества. А без творчества, — что бы мы ни делали, — не будет ни мира, ни счастья для людей.
Мы полагаем, что сможем жить счастливо и творчески, если обучимся какому-нибудь методу, технике или стилю. Но творческий порыв возможен лишь тогда, когда есть внутреннее богатство и полнота, а их невозможно достичь системой. Любая форма самосовершенствования, являясь самозащитным инстинктом нашего эго, не имеет никакого отношения ни к творчеству, ни к любви к прекрасному. Творчество нисходит на человека тогда, когда он постоянно осознает природу своего ума и преодолевает препятствия, созданные самим собой.
Свобода творчества приходит с самопознанием. Но способность к самопознанию — это не дар Божий. Можно быть творческой личностью, не обладая при этом никаким талантом. Творчество — это состояние, в котором нет внутренних конфликтов и страданий, а ум свободен от навязчивых идей и желаний.
Жить творчески — это не значит просто создавать поэмы, ваять скульптуры или воспитывать детей. Творческая жизнь — это то состояние, в котором истина наполняет собой каждую секунду нашей жизни. Но истина открывается нам только тогда, когда все наши мысли остановлены, когда «я» исчезает, а ум свободен от своих желаний. И если ваш ум абсолютно неподвижен и при этом естественен, если его не нужно учить или заставлять быть спокойным, если он молчалив потому, что «я» бездействует, тогда на вас нисходит творчество.
Любовь к прекрасному может выражаться в песне, в улыбке, а еще лучше — в молчании. Но многим из нас безмолвие не по душе. У нас нет времени на то, чтобы остановиться и любоваться полетом птицы или величественным движением облаков. Мы слишком заняты своими желаниями и их удовлетворением. Но если наши сердца лишены красоты, то как мы сможем помочь детям стать чуткими и восприимчивыми? Мы стремимся обрести чувствительность к прекрасному за счет того, что избегаем безобразного, но само желание закрыть глаза на безобразие делает нас бесчувственными. И если мы действительно хотим сделать молодежь восприимчивой, мы и сами должны быть чувствительны к прекрасному и безобразному. Мы должны использовать каждую возможность, чтобы научить ребенка видеть прекрасное не только в тех предметах, которые создал человек, но и в природе, частью которой мы являемся.
Об авторе
Джидду Кришнамурти (1895–1986) родился недалеко от Мадраса и в 14-летнем возрасте был взят под опекунство г-жи Анни Безант — социалистки, реформатора и президента Международного теософского общества. Она и ее коллега С. В. Лидбитер не сомневались, что Кришнамурти является воплощением [vehicle] Мессии, чей приход теософы уже предсказали. В 1911 году был учрежден орден Звезды на Востоке во главе с Кришнамурти; задачей этой организации была подготовка человечества к приходу Учителя Мира. В том же году юношу отвезли в Англию для специального образования и подготовки к грядущей роли. Однако в 1929 году он распустил свой орден и отказался от собранных на его имя денег и собственности. Он заявил, что истина не может быть обретена ни через какую секту или религию, а только лишь через освобождение от всех форм обусловленности. «Можете создать другую организацию или искать еще какую-нибудь, — сказал он, — меня это не касается. Меня не интересует сооружение новых клеток… Мой единственный интерес — предоставить людям полную, ничем не обусловленную свободу».
Давно признанный во всем мире как выдающийся духовный учитель, Кришнамурти посвятил свою жизнь разговору с человечеством. Он нигде не останавливался больше чем на несколько месяцев и не считал себя принадлежащим к какой-либо расе или стране. На протяжении многих лет в Индии, Калифорнии (Оджаи), Швейцарии (Саанен) или Хемпшире (Броквуд Парк) к нему шли тысячи людей самых различных национальностей, профессий и мировоззрений.
