пример, и мы поучимся. Но вы и показать этого не можете, ибо вы знаете, что во всех местах, где держится соглашательская власть, меньшевистская или полуменьшевистская, там царит бешеная, разнузданная спекуляция. И та Вена, о которой справедливо говорил в своей речи Троцкий, где в правительстве участвуют люди, подобные Фридриху Адлеру, которая не знает «ужасов большевизма», голодает и мучается так же, как Петроград и Москва, но без сознания того, что в

VII ВСЕРОССИЙСКИЙ СЪЕЗД СОВЕТОВ

сильнее Петрограда и Москвы, и тут же австрийская и венская буржуазия на венских улицах, на Невском проспекте и Кузнецком мосту Вены, творит чудовищные вещи по части спекуляции и грабежа. Конституцию вы не соблюдаете, а мы ее соблюдаем, когда признаем свободу и равенство только для тех, кто помогает пролетариату побеждать буржуазию. И параграфом 23-м мы говорим, что для переходного периода не рисуем молочных рек и кисельных берегов. Мы говорим, что нам нужно продержаться не месяцы, а годы, чтобы закончить этот переходный период. После двух лет мы можем сказать, и нам наверное поверят, что мы способны продержаться несколько лет именно потому, что вписали в Конституцию лишение прав отдельных лиц и групп. А кого мы лишаем прав, — мы этого не скрываем, мы говорим открыто, что группу меньшевиков и правых эсеров. За это нас порицали деятели II Интернационала, но мы говорим прямо группе меньшевиков и эсеров, что мы готовы на все, но что они должны помогать нам вести политику трудящихся против спекулянтов, против того, кто помогает продовольственной спекуляции, кто помогает буржуазии. По мере того, как вы докажете это на деле, мы снимем с вас то, что мы сделали по Конституции, а до тех пор ваши бессодержательные слова, это — только увертка. Наша Конституция не отличается краснобайством, она крестьянам говорит: раз ты крестьянин трудящийся, ты имеешь все права, но не может быть равных для всех прав в обществе, где рабочие голодают, где идет борьба с буржуазией. А рабочему она говорит: равенство с тем крестьянином, который помогает в борьбе с буржуазией, и никаких обобщений! Тут трудная борьба. Кто нам хочет помогать, того мы принимаем с величайшей радостью независимо от его прошлого, не считаясь ни с какими названиями. И мы знаем, что таких людей из других партий и беспартийных к нам идет все больше и больше, и этим обеспечивается наша победа. (Громкие аплодисменты, крики «браво».)

Товарищи! Я получил несколько записок от делегатов с предложением высказаться по этому вопросу. Мне казалось, что надобности в этом нет, и я воздерживался до получения этих приглашений, потому что, к сожалению, с местной работой практически знакомиться не имел возможности, а то знакомство, которое получаешь при деятельности в Совнаркоме, само собой разумеется, недостаточно. Кроме того, я вполне согласен с тем, что сказал т. Троцкий, и поэтому ограничусь небольшими замечаниями.

Когда в Совнаркоме перед нами ставился вопрос о советских хозяйствах и передаче их губземотделам 152, когда ставился вопрос о главках и центрах, то для меня никогда не оставалось сомнения в том, что в учреждениях обоего рода имеется немало контрреволюционных элементов. Но когда пытаются обвинять советские хозяйства в том, что эти учреждения особо контрреволюционны, то мне всегда казалось, и сейчас я так же думаю, что это значит стрелять мимо цели, потому что ни совхозы, ни главки и центры, ни какие бы то ни было крупные промышленные предприятия, вообще ни одна центральная или местная организация, ведающая сколько-нибудь значительной отраслью народного хозяйства, не обойдется, не обходится и не может обойтись без решения вопроса об участии буржуазных специалистов. И мне кажется, что нападки на главки и центры, нападки вполне законные с той точки зрения, что

здесь нужна тщательная чистка, являются все же ошибочными, потому что в данном случае этот тип учреждений вырывается из ряда других аналогичных учреждений. Между тем из работы Совнархоза яснее ясного видишь, что выделять по этому пункту главки, центры и совхозы никоим образом не допустимо, потому что вся наша советская работа и в области военной, и в области здравоохранения, и в области просвещения везде и всегда сталкивалась и сталкивается с подобного рода вопросом. Мы не можем перестроить государственный аппарат и воспитать достаточное количество рабочих и крестьян, хорошо знакомых с делом государственного управления, без помощи старых специалистов. Это — основной урок, который мы выводим из всего нашего строительства, и этот опыт нам говорит, что во всех областях, в том числе и военной, старые специалисты — они потому и старые — не могут быть взяты ниоткуда иначе, как из общества капиталистического. Оно давало возможность превращать в специалистов слишком немногочисленные слои, принадлежавшие к семьям помещиков и капиталистов, и лишь самое ничтожное число выходцев из крестьян, притом только зажиточных. Поэтому, если принять во внимание ту обстановку, в которой эти люди выросли и в которой теперь действуют, то совершенно неизбежным окажется факт, что эти специалисты, т. е. люди с навыком управления в широком государственном масштабе, на девять десятых проникнуты старыми буржуазными воззрениями и предрассудками, и что даже в тех случаях, когда они не являются прямыми изменниками (а это явление не случайное, а постоянное), даже в этих случаях они не в состоянии понять новых условий, новых задач, новых требований. На этой почве трения, неудачи и беспорядки замечаются всюду, во всех комиссариатах. Мне казалось поэтому, что бьют мимо цели, когда кричат о реакционности именно совхозов, главков и центров, пытаясь этот вопрос выделить из общего нашего вопроса о том, каким образом приучить к управлению в широком государственном масштабе большое число рабочих и крестьян. Мы это делаем с быстротой, которая,

если принять во внимание отсталость страны и трудность условий, является безусловно невиданной в мировой истории. Но, как бы она ни была велика, она нас не удовлетворяет, потому что потребность наша в умеющих управлять и знакомых со специальными отраслями управления рабочих и крестьянах — громадна и еще не удовлетворена и на одну десятую, на одну сотую долю. Поэтому, когда нам говорили или когда в Совнаркоме бывали заседания, на которых доказывали, что совхозы сплошь и рядом являются местами, где прячутся чуточку перекрашенные, а иногда и не перекрашенные старые помещики, что там создаются гнезда бюрократизма, что подобные явления сплошь и рядом наблюдаются в главках и центрах, — я никогда не сомневался в правильности этого. Но я говорил, что если вы думаете устранить это зло тем, что вы подчините совхозы губземотделу, то вы ошибаетесь.

Почему в главках и центрах, в совхозах осталось больше контрреволюционных элементов, больше бюрократизма, чем в области военной? Почему в военной области этих элементов меньше? Потому что на эту область, в целом, было обращено больше внимания, в нее было направлено больше коммунистов, больше рабочих и крестьян, там более широко работали политические отделы, одним словом, воздействие передовых рабочих и передовых крестьян на весь военный аппарат было более широким, более глубоким и более систематичным. Благодаря этому мы добились, что тут зло если еще не искоренено, то все же мы ближе к его искоренению. Я говорю: на это нужно обратить больше всего внимания.

Мы делаем только первые шаги к тому, чтобы совхозы стояли в тесной связи и с окрестным крестьянским населением и с коммунистическими группами, чтобы везде, а не в одной лишь военной области, были комиссары и были не только на бумаге. Будут ли это члены коллегии, помощники заведующих или комиссары — нам необходима единоличная ответственность: как коллегиальность необходима для обсуждения основных вопросов, так необходима и единоличная ответственность и едино-

личное распорядительство, чтобы не было волокиты, чтобы нельзя было уклоняться от ответственности, Нам нужны такие люди, которые во всяком случае учились бы самостоятельному управлению. Если это будет сделано, тогда мы исправим зло наилучшим образом.

Я совершенно согласен, скажу в заключение, с т. Троцким, когда он говорил о том, что здесь делались очень неправильные попытки представить наши споры, как спор между рабочими и крестьянами, и к вопросу о главках и центрах приплетался вопрос о диктатуре пролетариата. Это, по-моему, в корне неправильно. Вопрос о диктатуре пролетариата может подниматься тогда, когда речь идет о подавлении буржуазии. Тогда мыслим этот вопрос, тогда нам нужна эта диктатура, ибо только посредством ее мы можем подавить буржуазию и передать власть в руки той части трудящихся, которая способна неуклонно действовать и привлекать к себе все больше и больше колеблющихся. В данном случае мы ничего подобного не имеем перед собой. Мы имеем спор о том, насколько больше или меньше централизма нужно в данной области и в данный момент. Если товарищи с мест говорят и т. Троцкий и многие наркомы подтверждают, что за последнее время уровень работников губернских и, в значительной степени, уездных поднялся чрезвычайно (я такого рода подтверждения слышу постоянно и от тов. Калинина, много разъезжающего по местам, и от приезжающих с мест товарищей), то с этим приходится считаться, надо ставить вопрос, правильно ли понимается вопрос о централизме в данном случае. Я уверен, что такого рода исправлений работы советских учреждений нам придется делать еще очень и очень немало. В этом отношении только теперь мы начинаем приобретать строительский опыт. И поскольку смотришь на этот опыт извнутри Совета Обороны и Совнаркома, постольку ясно видишь, что нельзя этого выразить никакими цифрами, невозможно рассказать в краткой речи. Но мы уверены в том, что на местах работают по основным заданиям центральной власти. Это создалось только в последнее время.

В. И. ЛЕНИН

Здесь вопрос вовсе не стоит о конфликте между диктатурой пролетариата и другими общественными элементами. Здесь вопрос об опыте нашего советского строительства, об опыте, по-моему, даже не конституционном. Здесь много говорили об изменении Конституции. Мне кажется, что вопрос не в этом. Конституция говорит об основных положениях централизма. Это основное положение настолько для нас всех бесспорно (мы все научились ему на наглядном, внушительном и даже жестоком уроке Колчака, Юденича, Деникина и на партизанщине), что об этом здесь не может быть и речи. От этого основного положения централизма не отказывается и т. Сапронов, когда идет речь о том, чтобы предоставить право отвода наркому или Совнаркому. Это вопрос не конституционный, а вопрос практического удобства. Нам нужно нажать то на одну, то на другую сторону, чтобы добиться положительных результатов. Когда мы говорим о губсовхозах и губземотделах, центр тяжести в том, чтобы поставить их под контроль рабочих и окрестных крестьян. Это совершенно независимо от того,