кому они подчиняются. Мне кажется, что никакими изменениями Конституции вы никогда не вышибете ни спрятавшихся помещиков, ни перекрасившихся капиталистов и буржуа. Мы должны вводить в учреждения членами небольших коллегий, помощниками отдельных заведующих или в качестве комиссаров достаточное число практически опытных и безусловно преданных рабочих и крестьян. В этом гвоздь! Таким образом вы будете создавать все большее и большее число рабочих и крестьян, которые учатся управлению и, пройдя все сроки обучения рядом со старыми специалистами, становятся на их места, исполняют такие же задания и подготовляют в нашем гражданском деле, в деле управления промышленностью, в деле управления хозяйственной деятельностью такое же изменение командного состава, какое у нас происходит в военном ведомстве. Поэтому я думаю, что здесь нет никаких оснований исходить из тех принципиальных соображений, которые здесь иногда делались, а надо рассматривать этот вопрос не как конституционный, а как вопрос
практического опыта. Если большинство местных работников после всестороннего обсуждения найдет, что нужно подчинить губсовхозы губземотделам, — хорошо, мы сделаем опыт в этом отношении, решим вопрос с точки зрения практического опыта. Но прежде всего мы должны решить, устраним ли мы таким образом спрятавшихся помещиков, поставим ли лучше дело использования специалистов? Подготовим ли мы таким образом большее число рабочих и крестьян к тому, чтобы они управляли сами? Вовлечем ли мы окрестных крестьян в проверку совхозов на деле? Выработаем ли практические формы этой проверки? Вот в чем гвоздь! Если мы разрешим эти задачи, то я не могу считать, что было потеряно наше время и наш труд. Испробуем даже в различных комиссариатах различные системы: создадим одну систему по отношению к совхозам, главкам и центрам, другую — по отношению к военному делу или Комиссариату здравоохранения. Наша задача — путем опыта привлекать в широких размерах специалистов, заменять их, подготовляя новый командный состав, новый круг специалистов, которые должны научиться чрезвычайно трудному, новому и сложному делу управления. Это должно идти в формах не обязательно единообразных. Тов. Троцкий был вполне прав, говоря, что это не написано ни в каких книгах, которые мы считали бы для себя руководящими, не вытекает ни из какого социалистического мировоззрения, не определено ничьим опытом, а должно быть определено нашим собственным опытом. В этом отношении, мне кажется, мы должны этот опыт собирать и при практическом проведении его в жизнь проверять коммунистическое строительство, чтобы окончательно определить, как надо поступать по отношению к тем вопросам, которые стоят перед нами.
9 ДЕКАБРЯ
(Продолжительные аплодисменты. Делегаты съезда и гости поднимаются с мест и бурно аплодируют в течение нескольких минут.) Товарищи! В нескольких словах я хотел бы остановиться на главном, что прошло перед нами на настоящем съезде.
Мы имели, товарищи, небольшую дискуссию по вопросу о демократии и о Советской власти. И как ни кажется на первый взгляд, что эта дискуссия была далека от практически насущных и злободневных задач Советской республики, мне сдается все же, что она далеко не бесполезна. Товарищи! На всем свете идет теперь во всех рабочих организациях, а очень часто и в буржуазных парламентах и, во всяком случае, на выборах в буржуазные парламенты, та же самая основная дискуссия о демократии, старой буржуазной демократии, чего многие не понимают, и о новой Советской власти. Старая, или буржуазная, демократия объявляет свободу и равенство, равенство независимо от того, имеет ли человек собственность или нет, независимо от того, обладает он капиталом или нет, объявляет свободу распоряжаться частным собственникам землей, капиталом, а у кого этого нет — свободу продавать рабочие руки капиталисту.
Товарищи! Наша Советская власть решительно с этой свободой и с этим равенством, как с ложью, порвала
(аплодисменты) и сказала всем трудящимся, что социалисты, так понимающие свободу и равенство, забыли начатки, азбуку и все содержание социализма. Ибо всегда разоблачали мы и социалисты, которые не изменили еще социализму, ложь, обман и лицемерие буржуазного общества, толкующего о свободе и равенстве, хотя бы о свободе и равенстве на выборах, когда на деле власть капиталистов, частная собственность на землю, на фабрики и на заводы определяет собой не свободу, а гнет и обман трудящихся при всяких и всяческих «демократических и республиканских» порядках.
Мы говорим: наша цель, как цель всемирного социализма, есть уничтожение классов, а классы — это такие группы, из которых одна может жить трудом другой, одна присваивает себе труд другой. И вот, если мы об этой свободе, об этом равенстве поговорим, то мы должны будем признать, как признает громадное большинство трудящихся в России, что ни одна страна еще не давала так много в такой короткий срок для действительной свободы и для действительного равенства, ни одна страна не давала трудящимся в такой короткий срок свободы от их главного эксплуататорского класса — помещиков и капиталистов, ни одна страна не давала равенства в такой мере по отношению к главному источнику средств существования — земле. И на этом пути, на пути освобождения от эксплуатации буржуазных классов до полного уничтожения классов, мы начали решительно бороться и продолжим борьбу за полное уничтожение классов. Мы знаем прекрасно, что эти классы разбиты, но не уничтожены. Мы знаем прекрасно, что помещики и капиталисты разбиты, но не уничтожены. Классовая борьба продолжается, и пролетариат вместе с беднейшим крестьянством должен продолжать борьбу за полное уничтожение классов, привлекая к себе всех тех, кто стоял посредине, добиваясь всем своим опытом, примером борьбы, привлечения всех тех, кто стоял до сих пор в среде колеблющихся.
посвятить так много времени деловым задачам строительства, первый раз нам удалось положить начало практическому, непосредственно из опыта почерпнутому, обсуждению тех задач, которые касаются лучшей организации советского хозяйства, лучшей организации советского управления.
Конечно, слишком мало времени было у нас, чтобы с большей детальностью остановиться на этом вопросе, но все же многое нами здесь сделано, и вся дальнейшая работа и Центрального Исполнительного Комитета и товарищей на местах пойдет под знаком заложенного здесь фундамента.
Наконец, товарищи, мне хотелось бы особо остановиться на том, чем мы закрепляем настоящий съезд в отношении нашего международного положения.
Товарищи, мы повторили здесь мирное предложение всем державам и странам Согласия. Мы выразили здесь уверенность, основанную на опыте, который у нас уже очень богат и очень серьезен, — уверенность в том, что главные трудности остались позади и что из той войны, которую навязала нам Антанта, из той войны, которую мы ведем два года против неприятеля, во много раз более сильного, чем мы, мы, несомненно, выходим победоносными.
Но, товарищи, я думаю, что то обращение, которое мы сейчас слышали от представителя нашей Красной Армии, было, тем не менее, вполне своевременным. Товарищи, если главные трудности остались позади, то надо сказать, что перед нами и задачи строительства развертываются в небывалой широте. Нет никакого сомнения, что есть еще очень влиятельные и очень сильные, во многих странах безусловно господствующие капиталистические группы, которые решили во что бы то ни стало продолжать войну против Советской России до конца. Нет никакого сомнения, что теперь, когда мы одержали некоторую решающую победу, нужно еще и еще употребить добавочные усилия, напрячь еще раз усилия, чтобы воспользоваться этой победой и довести ее до конца. (Аплодисменты.)
Товарищи! Не забывайте двух вещей: во-первых, нашей общей слабости, может быть связанной со славянским характером, — мы недостаточно устойчивы, выдержаны в преследовании поставленных себе целей, — и во-вторых, опыт показал один раз на востоке, другой раз на юге, что мы в решительную минуту не умели оказать достаточно сильного напора против бежавшего врага и позволили ему подняться на ноги. Нет ни тени сомнения, что сейчас правительства и военные классы Западной Европы готовят новые планы для того, чтобы спасти Деникина. Нет ни малейшего сомнения, что они попытаются сейчас вдесятеро усилить ту помощь, которую они ему оказывали, потому что они понимают, как велика опасность, грозящая ему от Советской России. И поэтому теперь, так же, как мы говорили во времена трудные, мы должны сказать себе и во время этих начавшихся побед: «Товарищи, помните, что в. настоящее время может быть от нескольких недель, может быть от двух-трех месяцев зависит, кончим ли мы войну не только решающей победой, но и полным уничтожением противника, или мы снова обречем десятки и сотни тысяч людей на продолжительную и мучительную войну. Теперь, на основании пережитого нами опыта, мы можем сказать с полной уверенностью, что от нескольких недель или двух-трех месяцев, если мы сумеем утроить наши усилия, зависит возможность не только победить до конца, но и уничтожить врага и завоевать себе мир прочный и мир долгий».
Поэтому, товарищи, я больше всего хотел бы вас просить о том, чтобы каждый из вас, приехав на место, в каждой организации партии, в каждом советском учреждении, перед каждым собранием рабочих и крестьян ставил такой вопрос: товарищи, эта зимняя кампания наверняка может дать нам полное уничтожение неприятеля, если мы, ободренные успехом и открывающимися теперь с ясностью перспективами советского строительства, посмотрим на предстоящие нам недели и месяцы, как на ту страдную полосу, когда мы должны утроить силы, посвященные военной работеи работе, которая с ней связана, — и тогда мы в самый короткий срок добьемся такого уничтожения неприятеля, такого конца гражданской войны, который откроет нам возможность мирного социалистического строительства на долгое время.
