В новом контексте эти стихотворения теряют свое значение интимных лирических признаний автора и становятся элементом характеристики того или иного действующего лица.
Мысль Лермонтова легко находила воплощение в самых разнообразных стихотворных формах – в лирических медитациях, в стансах, балладах, думах, в сатирах, эпиграммах и ораторских монологах. Претворяя в стих свои мгновенные впечатления, поэт не всегда был экономен в средствах. Поэтические перлы в торопливых первых набросках стихотворений порой терялись среди словесной руды, отбрасывавшейся при повторном обращении к черновым записям. А обращался поэт к ним постоянно.
Его рабочие тетради хранят следы этих обращений: позднейшую выборочную нумерацию стихотворений, позднейшие пометы с оценкой написанного («это вздор», «это мечта» и т. д.), заметки для памяти, позднейшие зачеркивания и правку текста.
Иногда поэт решительно перечеркивал неудавшееся, по его мнению, стихотворение и никогда к нему более не возвращался («Я счастлив! – тайный яд течет в моей крови», баллада «Из ворот выезжают три витязя в ряд» и другие). В других случаях он через несколько лет перерабатывал отвергнутый им ранее текст. Так, зачеркнув первую редакцию перевода «Had we never loved so kindly» («Если б мы не дети были»), сделанного в 1830 г., поэт в 1832 г. создает вторую, более удовлетворившую его редакцию.
Характерна творческая история стихотворения «Стансы» («Я не крушуся о былом»). Первая редакция «Стансов» (1830), записанная в черновой тетради, состоит из 28 стихов. Вторая редакция, сохранившаяся в альбоме М. Д. Жедринской («Мгновенно пробежав умом»; 1831), значительно короче: стихотворение состоит из 16 стихов, причем 8 из них полностью совпадают с первой редакцией, 4 начальных стиха переработаны, а 4 последних написаны заново. Текст завершается в новой редакции энергичной концовкой, подчеркивающей главную мысль стихотворения.
Перед нами – часто наблюдаемый у Лермонтова процесс работы: значительное сокращение текста, устранение абстрактных мотивов и вялых оборотов, отработка острой, ударной концовки. Та же последовательность правки в стихотворениях «Силуэт», «Поток» и многих других.
В основе зрелых стихотворений («Узник», «Памяти А. И. Одоевскогого», «Договор») находятся образы, отдельные строки и даже строфы ранних стихотворений («Желание», «Он был рожден для счастья, для надежд», «Прелестнице»).
Обращаясь к дорогим для него образам, мотивам, темам, варьируя их в различных редакциях текста, Лермонтов добивался наиболее точного выражения мысли, наиболее совершенной отделки стиха. В этом и заключается природа «самоповторений» Лермонтова, о которых много говорилось в критической литературе.
Собранные воедино, стихотворения Лермонтова наглядно демонстрируют путь его поэтического совершенствования.
Ранняя лирика, как правило, не предназначалась поэтом для печати. Только очень немногие из своих стихотворений он счел достойными увидеть свет. В основном это стихотворения, написанные им после 1836 г. и включенные в сборник «Стихотворения М. Лермонтова» (1840). Отдельные стихотворения публиковались на страницах альманахов и в журнале «Отечественные записки» за 1839–1841 гг. Но и среди не печатавшихся при жизни Лермонтова стихотворений существует явная дифференциация. Несомненный интерес в этом отношении представляет тетрадь XX, которая, по всей видимости, составлялась как первое «избранное» поэта. Туда под определенными номерами писцом переписывались некоторые стихотворения 1830–1832 гг. из других рабочих тетрадей, затем текст этот просматривался и исправлялся автором. Самый характер правки свидетельствует о том, что поэт отбирал и совершенствовал нечто предпочтительное для него из своих творческих накоплений и что этот отбор делался не только для себя, но имел в виду и некую расширенную аудиторию. В ряде исправлений обращает на себя внимание автоцензура – устранение особо острых или особо интимных моментов текста. Но в основном Лермонтовым руководили прежде всего художественные импульсы – и в силу этого тетрадь XX в качестве сборника авторизованных копий, представляющих собой последние редакции стихотворений, является одним из авторитетных источников текста в собрании сочинений поэта.
Другой образец «избранного» представляет собой лирика Лермонтова в литературном альбоме «Livre de Poésies» приятельницы и дальней родственницы поэта А. М. Верещагиной, заполнявшемся в середине 1830-х годов. Альбом этот, оторвавшийся от основного, находившегося долгое время в Германии архива его владелицы, в настоящее время хранится в библиотеке Колумбийского университета в США (New York, Columbia University, Butler Library, Rare Books and Manuscripts Division, Gen. Ms. 118, Wereshchagin Albums (M. Ju. Lermontov). В нем (далее – Альбом А. М. Верещагиной, США) рукой Лермонтова записан беловой текст восьми его стихотворений: «Звезда» («Вверху одна»), «К ***» («Когда к тебе молвы рассказ»), «Ангел», «К *…» («У ног других не забывал»), «К:» («Я не люблю тебя; страстей»), «К *» («Зови надежду – сновиденьем»), «Желанье» («Отворите мне темницу») и «Челнок» («По произволу чудной власти»). Редакция текста в альбоме отличается от других известных вариантов данных стихотворений. В ряде случаев – это последняя редакция, как например в стихотворениях «Звезда» и «К ***» («Когда к тебе молвы рассказ»), по которой они и печатаются. В других случаях вариантность стихотворений позволяет судить об избирательных критериях автора, запечатлевшего предпочтительный текст в альбоме, где, с одной стороны, лирические мотивы как будто бы глубоко личностны, имеют конкретное биографическое звучание, а с другой – связаны определенными ассоциациями со стихотворениями других авторов, со сквозной литературной темой альбома, его ведущим сюжетом, в частности с мотивами любви и разлуки, возникшими как отзыв на произведения Байрона. Стихотворения Лермонтова в альбоме Верещагиной в отличие от многих других альбомных стихотворений не связаны непосредственно с одним адресатом, например хозяйкой альбома, и являются только весьма опосредованно стихотворениями «на случай». Так, в стихотворении «К *…» («У ног других не забывал»), имеющем в других редакциях подзаголовок «Подражание Байрону», в альбоме сокращена строфа, которая близка к байроновским мотивам, но не соответствует «лирической правде» альбома. Текст сокращенной строфы («Принадлежишь другому ты ~ Корабль умчит меня от ней В безвестную страну»), воспроизводивший весьма значимый для Байрона образ корабля, не соответствовал реальной ситуации. Стихотворение без этой строфы могло подразумевать любого адресата, пожелавшего себя узнать в обращении «К *…». Таким образом, критерии отбора стихотворений для альбома Верещагиной сочетают в себе традиционно альбомный и литературный аспекты, и сами стихотворения в результате существенно отличаются от так называемой дневниковой лирики поэта, хронологически фиксировавшей те или иные моменты внутренней, а иногда и событийной жизни поэта. Стихотворения в альбоме Верещагиной, помещенные среди других записей в альбоме, избраны поэтом как наиболее достойные остаться в памяти современников. Их задача – служить одним из образцов поэзии тех лет. Они включаются в ее эстетическое и смысловое русло и приобретают характер художественного соревнования. Это и делает их прежде всего документом эпохи, а также позволяет судить об особенностях работы Лермонтова над созданием определенного типа лирики.
Сборник «Стихотворения М. Лермонтова» 1840 г. явился как бы завершающим этапом этой многолетней целенаправленной работы Лермонтова по отбору и совершенствованию своих стихотворений. Судя только по сохранившимся текстам, к 1840 г. Лермонтов написал более 400 стихотворений; из них он ввел в книжку 26. На первое место он поставил «объективные» стихи широкого социально-философского звучания и резко понизил удельный вес интимной лирики, занимавшей столь важное место в его раннем творчестве. Открываясь «Песней про царя Ивана Васильевича…» и «Бородином», сборник заключался «Тучами», где был сделан намек на политическое «изгнание» автора.
Первая попытка расширить круг известных по прижизненному сборнику произведений Лермонтова была сделана сразу после его смерти. В журнале «Отечественные записки», в альманахе «Утренняя заря», в первом посмертном собрании сочинений поэта (1842) были впервые опубликованы стихотворения «Я к вам пишу случайно; право», «Из альбома С. Н. Карамзиной», «На севере диком», «На светские цепи», «М. П. Соломирской» и другие, среди них и ранние произведения – «Парус», «Желанье».
Определившаяся уже тогда тенденция сделать достоянием читателя все, что написано Лермонтовым, была встречена некоторыми критиками неодобрительно. Например, в журнале «Библиотека для чтения» была напечатана статья, резко осуждавшая тех издателей, которые «ради спекуляции нарушают последнюю волю только что скончавшегося таланта, его литературное завещание. Лермонтов оставил завещание, утвержденное пятьюдесятью тысячами свидетелей. Это завещание – изданное им самим перед смертью собрание его стихотворений. В нем поместил он все, что считал достойным себя и читателей из первых своих опытов. Остальное он благоразумно сам предал забвению. По какому же праву, едва закрыл он глаза, спекуляция тотчас исторгает из забвения все эти неудавшиеся, непризнанные пробы юного пера, перемешивает их с хорошими и признанными сочинениями, составляет из этого безвкусную кашу?».[99]
Иную позицию в вопросе о полноте изданий литературного наследия Лермонтова занял В. Г. Белинский. В статье, опубликованной в «Отечественных записках», он писал:
«Такие поэты, как Лермонтов, бывают строже к самим себе, нежели самые строгие и взыскательные их критики. К тому же, перед Лермонтовым лежал длинный и широкий путь будущей славы, и поэт гордо чувствовал в себе прозябание семян великих будущих творений, от этого, естественно, он и не придавал слишком большого значения своим первым опытам. Но неожиданная и преждевременная смерть поэта дала совсем другой оборот делу, и издатели его стихотворений не должны были, скажем более, не имели права не собрать и не сделать известным публике всего написанного Лермонтовым, всего, что только могли они отыскать…
Публика многого, слишком многого лишилась бы, если б издатели стихотворений Лермонтова не сделали известными ей этих великих начатков будущей колоссальной славы будущего великого поэта».[100]
В приведенной полемике победила точка зрения Белинского. С тех пор в собрания сочинений Лермонтова включалось по мере обнаружения все, что принадлежит перу Лермонтова.
Первые посмертные публикации больших групп стихотворений по автографам были осуществлены: А. А. Краевским в «Отечественных записках» (1841, начиная с августа; 1842 и 1843), А. Н. Афанасьевым, П. А. Ефремовым, М. П. Полуденским, С. А. Рачинским в «Библиографических записках» (1858, 1859 и 1861), С. С. Дудышкиным в «Отечественных записках» (1859), П. А. Ефремовым, П. А. Висковатовым в «Русской старине» (1872, 1873, 1875, 1877 и 1882), П. А. Висковатовым в «Русской мысли» (1881, 1882, 1883 и 1884), И. М. Болдаковым в «Саратовском справочном листке» (1875, 1876).
Журнальные и газетные публикации затем включались в собрания сочинений Лермонтова.
Наиболее значительное пополнение литературного наследия Лермонтова произошло в 1860 г., когда С. С. Дудышкин впервые ввел юношескую лирику поэта в собрание сочинений, осуществлявшееся под его редакцией.[101]
Большой вклад внесли своими разысканиями новых текстов издатели сочинений Лермонтова П. А. Ефремов (в 70-х годах), И. М. Болдаков и П. А. Висковатов (в 80-х годах).[102]
К 1889–1891 гг., когда вышло в свет первое полное собрание сочинений Лермонтова под редакцией П. А. Висковатова, лирика поэта была представлена уже почти в окончательном своем составе.[103] Висковатов же впервые осуществил в главных чертах и тот композиционный принцип, который лег в основу большинства современных изданий: жанровое распределение произведений по томам и хронологическая последовательность внутри каждого тома.
С точки зрения текстологических требований
