первый том,
Любезный мой, вы можете свободно
Уснуть или читать, как вам угодно.
4
Виденья сна заменят мой рассказ,
Запутанный и, как они, неясный.
И если б мог я спать, то в этот час,
С пером в руках, я б наяву напрасно
Не бредил… Правда, мне не в первый раз
Просиживать в мечтах о том, что было,
Мучительные ночи… Тайной силой
Я был лишен от первых детских лет
Забвенья жизни и забвенья бед…
Монго
Впервые опубликована П. А. Ефремовым в 1861 г. в «Библиографических записках» (№ 20, стб. 653–658) с некоторыми купюрами и неточностями.
Автографы и авторизованные копии поэмы не сохранились. Единственный дошедший до нас список О. И. Квиста (ИРЛИ) весьма неисправен. В нем имеется указание: «Было подписано: „корнет Лермонтов“». Список, по которому впервые напечатал поэму Ефремов, также не сохранился, однако в бумагах Ефремова имеется копия с этого списка (ИРЛИ). На основании данной копии вносятся поправки и дополнения в текст настоящего издания.
Поэма датируется 1836 годом. В списке О. И. Квиста рядом с заглавием имеются следующие пометы: «30 августа» и ниже (под ней): «19 сентября» (пометы перечеркнуты). По-видимому, эти даты обозначают время написания поэмы. Такое предположение поддерживается содержанием поэмы (в поэме описывается приключение, которое произошло летом во время лагерных учений), а также воспоминаниями В. П. Бурнашева (в данном случае, очевидно, вполне достоверными), где указывается, что поэма написана в первой половине сентября 1836 г. (Русский архив, 1872, № 9, стб. 1779–1781).
Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова
Поэма напечатана при жизни поэта в 1838 г. в «Литературных прибавлениях к „Русскому инвалиду“» (30 апр., № 18, с. 344–347) и в 1840 г. в сборнике «Стихотворения М. Лермонтова» (с. 1–31). Автограф не сохранился.
В издании «Стихотворений» поэма датирована 1837 г., но возможно, что замысел ее возник несколько раньше. По содержанию она связана как со стихотворением «Бородино» (1836), пафос которого – мечта о богатырях духа, так и с «Думой» (1838), исполненной негодования на больное, бездеятельное поколение. В «Песне» отразились размышления Лермонтова о нравственных и политических проблемах своей эпохи, о судьбе и правах человеческой личности, в частности, о судьбе и трагической дуэли Пушкина.
Белинский писал, что здесь «поэт от настоящего мира не удовлетворяющей его русской жизни перенесся в ее историческое прошедшее, подслушал биение его пульса, проник в сокровеннейшие и глубочайшие тайники его духа, сроднился и слился с ним всем существом своим, обвеялся его звуками, усвоил себе склад его старинной речи, простодушную суровость его нравов, богатырскую силу и широкий размет его чувства…» (В. Г. Белинский. Полн. собр. соч., т. 4, М., 1954, с. 504).
Опубликование «Песни» встретило серьезные затруднения. Когда поэма была отправлена в цензуру, «цензор нашел совершенно невозможным делом напечатать стихотворение человека, только что сосланного на Кавказ за свой либерализм. Издатель „Прибавлений“ выручил стихотворение только тем, что обратился к Жуковскому, который был в великом восторге от стихотворения Лермонтова, находил, что его непременно надо напечатать, и дал г. Краевскому письмо к министру народного просвещения. Уваров нашел, что цензор был прав в своих опасениях, но разрешил печатание на своей ответственности, не позволив, однако, ставить имени Лермонтова, которое было заменено случайными буквами» (А. Н. Пыпин. Лермонтов. – В кн.: Сочинения Лермонтова под ред. П. А. Ефремова, т. 1. СПб., 1873, с. LII).
С отроческих лет Лермонтову был свойствен интерес к народному творчеству (см.: М. Азадовский. Фольклоризм Лермонтова. – В кн.: Литературное наследство, т. 43–44, М., 1941, с. 227–262). Позже он еще более усилился под влиянием родственника и друга поэта – С. А. Раевского, который был знатоком и собирателем фольклора. В литературе о Лермонтове неоднократно указывалось на связь «Песни» с народной поэзией, в частности с былинами и историческими песнями (см.: М. Штокмар. Народно-поэтические традиции в творчестве Лермонтова (там же, с. 263–352); В. Э. Вацуро. М. Ю. Лермонтов. – В кн.: Русская литература и фольклор (первая половина XIX в.). Л., 1976, с. 227–238). Поэт несомненно знал, например, «Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым», изданные в 1804 и 1818 гг. Некоторые из них («Мастрюк Темрюкович», «Иван Годинович» и др.) в какой-то степени отразились в «Песне».
Возможно, что вспомнился Лермонтову и эпизод, рассказанный Н. М. Карамзиным и относящийся к эпохе Ивана IV, о чиновнике Мясоеде Вислом, который «имел прелестную жену: ее взяли, обесчестили… а ему отрубили голову» (Н. М. Карамзин. История государства Российского, т. 9. СПб., 1834, с. 160). Первый на это указал П. В. Владимиров (см. его книгу: Исторические и народно-бытовые сюжеты в поэзии М. Ю. Лермонтова. Киев, 1892, с. 17). Обобщенный образ Ивана IV создан Лермонтовым в духе народной традиции – исторических песен об Иване Грозном – и отчасти «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина.
Современники высоко оценили поэму. Декабрист Н. А. Бестужев писал брату П. А. Бестужеву 4 июля 1838 г. из Петровского завода: «Недавно прочли мы в приложении к Инвалиду „Сказку о купеческом сыне Калашникове“. Это превосходная маленькая поэма… вот так должно передавать народность и ее историю! Если тебе знаком и этот… въ (подпись – анаграмма под «Песней» в журнальной публикации. – Ред.) – объяви нам эту литературную тайну. Еще просим сказать: кто и какой Лермонтов написал „Бородинский бой“?» (Бунт декабристов. Юбилейный сборник 1825–1925. Л., 1926, с. 371). Белинский справедливо отмечал, что «поэт вошел в царство народности, как ее полный властелин, и, проникнувшись ее духом, слившись с нею, он показал только свое родство с нею, а не тождество» (В. Г. Белинский. Полн. собр. соч., т. 4. М., 1954, с. 517).
Тамбовская казначейша
Поэма напечатана при жизни поэта в 1838 г. в «Современнике» (т. 11, № 3, отд. VIII, с. 149–178) под заглавием «Казначейша» без подписи, с пропусками (название города всюду заменено буквой Т с точками, отдельные строки – черточками).
Известен рассказ И. И. Панаева о том возмущении, которое вызвали у Лермонтова эти цензурные искажения: «Он держал тоненькую розовую книжечку „Современника“ в руке и покушался было разодрать ее, но г. Краевский не допустил его до этого.
– Это черт знает что такое! Позволительно ли делать такие вещи! – говорил Лермонтов, размахивая книжечкою… – Это ни на что не похоже!
Он подсел к столу, взял толстый красный карандаш в на обертке „Современника“, где была напечатана его „Казначейша“, набросал какую-то карикатуру» (И. И. Панаев. Литературные воспоминания. М., 1950, с. 135).
Время создания поэмы не установлено. По всей вероятности, она написана во второй половине 1837 г. или в начале 1838 г. Это подтверждается письмом Лермонтова к М. А. Лопухиной от 15 февраля 1838 г., в котором поэт сообщал, что он был у Жуковского и отнес ему «Тамбовскую казначейшу», которая будет напечатана в ближайшем номере «Современника» (см. наст. изд., т. 4). В пользу этой датировки говорят и стихи из строфы XXIX:
О, скоро ль мне придется снова
…И скоро ль ментиков червонных
Приветный блеск увижу я…
В них выражено стремление Лермонтова возвратиться с Кавказа в лейб-гвардии гусарский полк (червонные ментики носили лейб-гусары). Наконец, следует учитывать и расположение черновика посвящения к «Тамбовской казначейше» на обороте листа со стихотворением «Кинжал», относящегося ко времени после первой кавказской ссылки. Но существует также предположение о том, что начало работы над «Тамбовской казначейшей!» относится к 1836 г. и в поэме непосредственно отразились впечатления Лермонтова от посещения им Тамбова в 1836 г., когда он заезжал туда по дороге в Тарханы. Поэт иронически изобразил военный и чиновничий быт. Однако провинциальный анекдот Лермонтов «неожиданно и смело переключил в драматически напряженную кульминацию шутливо начатого повествования» (см.: В. А. Мануйлов. [Послесловие]. – В кн.: М. Ю. Лермонтов. Тамбовская казначейша. Л., 1978, с. 90).
«Тамбовская казначейша» по жанру продолжает традицию шутливых реалистических поэм Пушкина – «Граф Нулин» и «Домик в Коломне».
В стихах заключительной строфы «Тамбовской казначейши» – «Признайтесь, вы меня бранили? Вы ждали действия? Страстей?» и следующих – содержится не только декларация Лермонтова об отходе его от эстетических норм романтической поэзии, но, возможно, и полемика с «Северной пчелой». Ведь именно Булгарин, возражая Гоголю, который в статье «О движении журнальной литературы в 1834 и 1835 году» (Современник, 1836, т. 1) жаловался на равнодушие читателей к поэзии, прямо призывал: «Давайте действия, давайте страстей», и утверждал, что тогда-то «поэзия воскреснет» (Северная пчела, 1836, 6 июня, № 127, с. 508. Об этом см. в статье: Э. Герштейн «Тамбовская казначейша». – В кн.: Литературное наследство, т. 58. М., 1952, с. 404–405). Лермонтов иронически откликнулся в своей поэме на эти слова Булгарина. Так поэт продолжал литературную борьбу, начатую Пушкиным, за реалистическое, лишенное экзотики и мелодраматизма изображение повседневной действительности.
Впервые опубликована в литературном сборнике «Вчера и сегодня» (кн. II. СПб., 1846, с. 154–158) с некоторыми искажениями.
Датируется предположительно 1838 годом на основании свидетельства А. П. Шан-Гирея (см.: Сочинения М. Ю. Лермонтова под ред. П. А. Висковатова, т. 2, с. 302). Возможно, что на разработке сюжета «Беглеца» сказалось и знакомство Лермонтова с неоконченной поэмой Пушкина «Тазит», которая в 1837 г. была напечатана в «Современнике» (т. 7) под названием «Галуб».
Поэт дал своей поэме подзаголовок «Горская легенда». Песню или легенду на сходный сюжет он мог слышать на Кавказе, когда был сослан туда в 1837 г. В книге Тетбу де Мариньи «Путешествие в Черкессию» (Брюссель, 1821) есть упоминание о черкесской песне, содержащей «жалобу юноши, которого хотели изгнать из страны, потому что он вернулся один из экспедиции против русских, где все его товарищи погибли» (см.: С. А. Андреев-Кривич. Лермонтов. Вопросы творчества и биографии. М., 1954, с. 84).
В «Беглеце» повествуется о борьбе кавказских горцев за независимость. Этой поэме в особенности присущ пафос героики и свободолюбия, характерный для всего творчества Лермонтова.
Песня «Месяц плывет» в несколько измененном виде была перенесена в поэму «Беглец» из поэмы «Измаил-Бей». (Если в «Измаил-Бее» говорилось, что «погибнет без славы» «любви изменивший», то в «Беглеце» это «своим изменивший», что резко меняет акцент). Н. Г. Чернышевский включил в роман «Повести в повести» (1863) зачеркнутый в автографе, но печатавшийся длительное время в тексте «Беглеца» отрывок:
В горах никого нет,
Кто б вынес позор,
И труса прогонит
Красавица гор
(Н. Г. Чернышевский. Полн. собр. соч., т. 12. М., 1949. с. 275).
(см.: И. Я. Заславский. Поэма М. Ю. Лермонтова «Беглец». Поэма о мужестве и гражданском долге. Опыт идейно-эстетического анализа. Киев, 1967, с. 74–75).
При жизни Лермонтова поэма не печаталась, но получила довольно широкое распространение благодаря множеству списков. Они восходили к различным редакциям поэмы и иногда искусственно комбинировались переписчиками. Автографа или авторизованных копий последней редакции «Демона»
