часы,
Ходят стрелки по тарелке,
Словно черные усы.
Здесь трамваи словно гуси
Поворачиваются.
Трам с товарищами вместе
Околачивается.
— Вот летит автомобиль-грузовик —
Мне не страшно. Я трамвай. Я привык.
Но скажите, где мой брат, где мой Клик?
— Мы не знаем ничего,
Не видали мы его.
— Я спрошу у лошадей, лошадей,
Проходил ли здесь трамвай-ротозей,
Сразу видно — молодой, всех глупей.
— Мы не знаем ничего,
Не видали мы его.
— Ты скажи, семиэтажный
Всеми окнами ты видишь
На три улицы кругом,
Не слыхал ли ты о Клике,
О трамвае молодом?
Дом ответил очень зло:
— Вы, друзья-автомобили,
Пропускаете вперед,
Расскажите мне о Клике,
О трамвае-горемыке,
О двоюродном моем
С бледно-розовым огнем.
— Видели, видели и не обидели.
Стоит на площади — и всех глупей:
Один глаз розовый, другой темней.
— Возьми мою руку, вожатый, возьми,
Поедем к нему поскорее;
С чужими он там говорит лошадьми,
Моложе он всех и глупее.
Поедем к нему и найдем его там.
И Клика находит на площади Трам.
И сказал трамвай трамваю:
— По тебе я, Клик, скучаю,
Я услышать очень рад,
Как звонки твои звенят.
Где же розовый твой глаз? Он ослеп.
Я возьму тебя сейчас на прицеп:
Ты моложе — так ступай на прицеп!
1924-1925
Шары18
Шары
Дутые-надутые шары-пустомели
Разноцветным облаком на ниточке висели,
Баловали-плавали, друг друга толкали,
Своего меньшого брата затирали.
— Беда мне, зеленому, от шара-буяна,
От страшного красного шара-голована.
Я шар-недоумок, я шар-несмышленыш,
Приемыш зеленый, глупый найденыш.
— А нитка моя
Тоньше паутинки,
И на коже у меня
Ни одной морщинки.
Увидела шар
Шарманка-хрипучка:
— Пойдем на бульвар
За белою тучкой:
И мне веселей,
И вам будет лучше.
На вербе19 черно
От разной забавы.
Гуляют шары —
Надутые павы.
На всех продавцов
Не хватит копеек:
Пять тысяч скворцов,
Пятьсот канареек.
Идет голован
Рядами, рядами.
Ныряет буян
Ларями, ларями.
— Эх, голуби-шары
На белой нитке,
Распродам я вас, шары,
Буду не в убытке!
Говорят шары лиловые:
— Мы не пряники медовые,
Мы на ниточке дрожим,
Захотим — и улетим.
А мальчик пошел,
Свистульку купил,
Он пряники ест,
Другим раздает.
Пришел, поглядел.
Приманка какая:
На нитке дрожит
Сварливая стая.
У него у самого
Голова большая!
Топорщатся, пыжатся шары наливные —
Лиловые, красные и голубые:
— Возьми нас, пожалуйста, если не жалко,
Мы ходим не попросту, а вперевалку.
Вот плавает шар
С огнем горделивым,
Вот балует шар
С павлиньим отливом,
А вот найденыш,
Зеленый несмышленыш!
— Снимайте зеленый,
Давайте мне с ниткой.
Чего тебе, глупому,
Ползать улиткой?
Лети на здоровье
С белою ниткой!
На вербе черно
От разной забавы.
Гуляют шары,
Надутые павы.
Идет голован
Рядами, рядами,
Ныряет буян
Ларями, ларями.
Чистильщик20
Подойди ко мне поближе,
Крепче ногу ставь сюда,
У тебя ботинок рыжий,
Не годится никуда.
Я его почищу кремом,
Черной бархаткой натру,
Чтобы желтым стал совсем он,
Автомобилище21
— Мне, автомобилищу, чего бы не забыть еще?
Вычистили, вымыли, бензином напоили.
Хочется мешки возить. Хочется пыхтеть еще.
Шины мои толстые — я слон автомобилий.
Что-то мне не терпится —
Накопилась силища,
Накопилась силища —
Я автомобилище.
Ну-ка покатаю я охапку пионеров!
Полотеры
Полотер руками машет,
Будто он вприсядку пляшет.
Говорит, что он пришел
Натереть мастикой пол.
Полотеры-шаркуны.
Калоша
Для резиновой калоши
Настоящая беда,
Если высохла вода.
Ей всего на свете хуже
В чистой комнате стоять:
То ли дело шлепать в луже,
Мы сегодня увидали
Городок внутри рояля.
Молотки стоят горой.
Блещут струны жаром солнца,
Всюду мягкие суконца,
В этом городе видна.
В нашем кооперативе
Яблоки всего красивей:
Что ни яблоко — налив,
Кадки с белою сметаной,
Мед прозрачный и густой,
— Ты куда попала, муха?
— Хорошо тебе, старуха?
— Нелегко, нелегко.
— Ты бы вылезла немножко.
— Не могу, не могу.
— Я тебе столовой ложкой
Помогу, помогу.
— Лучше ты меня, бедняжку,
Пожалей, пожалей,
Молоко в другую чашку
Перелей, перелей.
Гудит и пляшет розовый
Сухой огонь березовый
На кухне! На кухне!
Пекутся утром солнечным
На масле на подсолнечном
Оладьи! Оладьи!
Горят огни янтарные,
Сияют, как пожарные,
Кастрюли! Кастрюли!
Шумовки и кофейники,
И терки, и сотейники —
На полках! На полках!
И варится стирка
В котле-великане,
Как белые рыбы
В воде-океане:
Топорщится скатерть
Большим осетром,
Плывет белорыбицей,
Вздулась шаром.
На большом на белом блюде —
С подоконника обидно
Воробьям, воробьям:
Да не нам! Да не нам!
Хлебные, столовые, гибкие, стальные,
Все ножи зубчатые, все ножи кривые,
Нож не булавка:
Нужна ему правка!
И точильный камень льется
Журчеем.
Нож и ластится и вьется
Червяком.
— Вы ножи мои, ножи!
Серебристые ужи!
У точильщика, у Клима,
И от каждого нажима
Нож виляет, как налим.
Трудно с кухонным ножом,
С непослушным косарем;
А с мизинцем перочинным
Мы управимся потом!
— Вы ножи мои, ножи!
Серебристые ужи!
У Тимофеевны
Руки проворные —
Зерна кофейные
Черные-черные:
Лезут, толкаются
В узкое горло
И пробираются
В темное жерло.
Тонко намолото каждое зернышко,
Падает в ящик на темное донышко!
На столе лежат баранки,
Самовар уже кипит.
Черный чай в сухой жестянке
Словно гвоздики звенит:
— Приходите чаевать
Поскорее, гости,
И душистого опять
Чаю в чайник бросьте!
Мы, чаинки-шелестинки,
Словно гвоздики звеним.
Хватит нас на сто заварок,
Быть сухими не хотим!
Весело на противне
Масло зашипело —
То-то поработает
Сливочное, белое.
Все желтки яичные
Опрокинем сразу,
Сделаем яичницу
На четыре глаза.
Крупно ходит маятник —
Раз-два-три-четыре.
И к часам подвешены
Золотые гири.
Чтобы маятник с бородкой
Бегал крупною походкой,
Нужно гирю подтянуть —
ВОТ ТАК — НЕ ЗАБУДЬ!
1925-1926
Из книги Трамваи22
Мальчик в трамвае
Первоступенник-мальчик.
Он хорошо умел считать
До десяти и дальше.
И вынул настоящий
Кондукторши, кондуктора,
Профессора и доктора
Решают все задачу,
Как мальчику дать сдачу.
А мальчик сам,
А мальчик всем
Всегда выходит три.
И все сказали: повтори!
А в нем поехал мальчик.
Буквы
— Я писать умею: отчего же
Говорят, что буквы непохожи,
Что не буквы у меня — кривули?
С длинными хвостами загогули?
Будто «А» мое как головастик,
Что у «Б» какой-то лишний хлястик:
Трудно с вами, буквы-негритята,
Длинноногие мои утята!
Курицу яйцо учило:
Ты меня не так снесла,
Слишком криво положила,
Недогрела и ушла,-
Как тебе не стыдно было?
Портниха
Утомилась портниха —
Работает тихо.
Потеряла иглу —
Не найти на полу.
А иголки все у елки,
Все иголки у ежа!
Нагибается, ищет,
Только песенку свищет,
Потеряла иглу —
Не найти на полу.
— Для чего же я челку
Разноцветного шелку
Берегла, берегла,
Раз пропала игла!
Все в трамвае
Красноглазой сонной стаей
Едут вечером трамваи,
С ними мальчик едет тот,
Что запомнил твердо счет;
И портниха: с ней иголка,
У нее в руках кошелка;
Мальчик с баночкой чернил —
Перья новые купил;
Едет чистильщик с скамейкой,
Полотер с мастикой клейкой;
Выкупавшись в молоке;
С ними едут и другие,
Незнакомые, чужие.
Лишь настройщик опоздал:
На рояле23 он играл.
У каждого трамвая
Две пары глаз-огней
И впереди площадка,
Он завтракает вилкой
На улицах больших.
Закусывает искрой
Из проволок прямых.
Я сонный, красноглазый,
Веди меня домой.
Муравьи
Муравьев не нужно трогать:
Все идут, пройти не могут
Десять тысяч муравьев.
С сундуком семьи своей,
Настоящие вокзалы —
Муравейники в лесу:
В коридоры, двери, залы
Муравьи багаж несут!
Муравей пришел уже
К замечательной постройке
1924
Шуточные стихи
Анне Ахматовой
Вы хотите быть игрушечной,
Но испорчен Ваш завод,
К Вам никто на выстрел пушечный
Без стихов не подойдет.
1911
***
И маг порока;
Рок
И боль
Венчают Блока.
10 декабря 1911
***
И глагольных окончаний колокол
Чтобы в келье скромного филолога
От моих печалей отдохнуть.
Забываю тягости и горести,
И меня преследует вопрос:
Приращенье нужно ли в аористе
1912
Антология античной глупости
1
Ветер с высоких дерев срывает желтые листья.
Лесбия, посмотри: фиговых сколько листов!
2
Катится по небу Феб в своей золотой колеснице —
Завтра тем же путем он возвратится назад.
3
— Лесбия, где ты была? — Я лежала в объятьях Морфея.
— Женщина, ты солгала: в них я покоился сам!
4
Буйных гостей голоса покрывают шумящие краны:
Ванну, хозяин, прими — но принимай и гостей!
5
«Милая!» — тысячу раз твердит нескромный любовник.
В тысячу первый он — «милая» скажет опять!
1910-е
***24
Слышен свист и вой локомобилей —
Дверь лингвиста войлоком обили.
***
А герцогиня желе,
И в половине второго
Граф ошалел в шале.
1913 (?)
***
В девятьсот двенадцатом, как яблоко румян,
Был канонизирован святой Мустамиан.
И к неувядаемым блаженствам приобщен
Тот, кто от чудовищных родителей рожден,
Серебро закладывал, одежды продавал,
Тысячу динариев менялам задолжал.
Гонят люди палками того, кто наг и нищ,
Охраняют граждане добро своих жилищ.
И однажды, и’дучи ко святым местам,-
Слышит он: «О Мандельштам,- глянь-ка — ландыш там!»
Конец 1913
***
Не унывай,
садись в трамвай,
1913 (1915?)
***
Н. Недоброво
Что здесь скрипением несносным
Коснулось слуха моего?
Сюда пришел Недоброво —
Несдобровать мохнатым соснам.
1913-1914?
***
Вуайажор арбуз украл
Из сундука тамбур-мажора.
1915
***
Свежо раскинулась сирень,
Ужо распустятся левкои,
И Жора мат получит вскоре.
1915
***
Автоматичен, вежлив и суров,
На рубеже двух славных поколений,
Забыл о бесхарактерном Верлэне
И Теофиля принял в сонм богов…
И твой картонный профиль, Гумилев,
Как вырезанный для китайской тени.
…………………………….
1915
***
Мне скучно здесь, мне скучно здесь,
Среди чужих армян.
Нас дома ждет Эдем.
1916
***
Барон Эмиль хватает нож.
Барон Эмиль бежит к портрету…
Барон Эмиль, куда идешь?
1915-1916
Актеру, игравшему испанца
Испанец собирается порой
На похороны тетки в Сарагосу,
Но все же он не опускает носу
Пред теткой бездыханной, дорогой.
Он выкурит в Севилье пахитосу
И быстро возвращается домой.
Любовника с испанкой молодой
Он застает и хвать ее за косу!
Он говорит: не ездил я порой
На похороны тетки в Сарагосу,
Я тетки не имею никакой.
Я выкурил в Севилье пахитосу.
И вот я здесь, клянусь в том бородой,
Билибердосою и Бомбардосой!
1917 (1918?)
Газелла
Почему ты все дуешь в трубу, молодой человек?
Полежал бы ты лучше в гробу, молодой человек.
1920
***
Я вскормлен молоком классической Паллады,
И кроме молока мне ничего не надо.
Зима 1920 — 1921
Умеревший офицер
Н. Оцупу
Полковнику Белавенцу
Каждый дал по яйцу.
Полковник Белавенец
Съел много яец.
Пожалейте Белавенца,
Умеревшего от яйца.
Конец 1920
В альбом спекулянтке Розе
Если грустишь, что тебе задолжал я одиннадцать тысяч,
Помни, что двадцать одну мог я тебе задолжать.
Зима 1920 — 1921
Из Антологии античной глупости
1
М. Лозинскому
Сын Леонида был скуп, и кратеры берег он ревниво,
Редко он другу струил пенное в чаши вино.
Так он любил говорить, возлежа за трапезой с пришельцем:
— Скифам любезно вино,- мне же любезны друзья.
2
М. Лозинскому
Сын Леонида был скуп, и когда он с гостем прощался,
Редко он гостю совал в руку полтинник иль рубль;
Если же скромен был гость и просил лишь тридцать копеек,
Сын Леонида ему тотчас, ликуя, вручал.
3
В. Шилейко
— Смертный, откуда идешь? — Я был в гостях у Шилейко.
Дивно живет человек, смотришь — не веришь очам:
В креслах глубоких сидит, за обедом кушает гуся.
Кнопки коснется рукой — сам зажигается свет.
— Если такие живут на Четвертой Рождественской люди,
Путник, скажи мне, прошу,- как же живут на Восьмой?
4
В. Рождественскому
Пушкин имеет проспект, пламенный Лермонтов тоже.
Сколь же ты будешь почтен, если при жизни твоей
Десять Рождественских улиц!..
5
З. Давыдову
Юношей я присмотрел скромный матрас полосатый.
Тайной рассрочки смолу лил на меня Тягунов.
Время пристало купить волосяную попону —
У двоеженца спроси — он объяснит почему.
6
М. Шкапской
Кто бы мог угадать — как легковерна Мария?
Пяста в Бруссоны возьми — Франс без халата сбежит.
7
Ю. Юркуну
Двое влюбленных в ночи дивились огромной звездою,-
Утром постигли они — это сияла луна.
8
Юношей Публий вступил в ряды ВКП золотые,
Выбыл из партии он дряхлым — увы! — стариком.
1925
Из альбома Д. И. Шепеленко
Поэту море по коленки!
Смотрите: есть у Шепеленки,
Что с Аглаидой Бонифатий
Совокуплялся без объятий.
Нам не шелк, одна овчина,
Мы — несчастливый народ.
И в тетрадях чертовщина,
И в судьбе нашей не прет!
Голова твоя талантлива,
Живо сердце, не мертво,
Как убежище Мелантьево…
Впрочем, это ничего.
8 ноября 1923
***
Есть разных хитростей у человека много,
И жажда денег их влечет к себе, как вол.
Кулак Пахом, чтоб не платить налога,
Наложницу себе завел!
1923 или 1924
***
Но я люблю твои, Сергей Бобров,
Почтово-телеграфные седины.
без даты
***
Писателю
Как некий исполин с Синая до Фавора,
От договора ты бредешь до договора.
без даты
***
Ольге Андреевой,
