к «Рукописям» и при этом исправляет свой прежний
взгляд: «Ранние произведения Маркса являются, однако,
во всех отношениях лишь предварительными стадиями
для его зрелой теории, стадиями, значение которых не
следовало бы преувеличивать» 18.
ИТОГОВЫЕ КРИТИЧЕСКИЕ ЗАМЕЧАНИЯ К ПЕРВОМУ
ПЕРИОДУ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ МАРКУЗЕ
В заключение следует подчеркнуть правильность вы-
вода Манфреда Бура, который писал, что Маркузе обсу-
ждает «Рукописи» с точки зрения некоей системы, а не
с филологическо-исторической точки зрения. Но давайте
определим, что же это за система, которую Маркузе вкла-
дывает своей интерпретацией в молодого Маркса. Уточ-
ним при этом и условия того времени, когда это проис-
ходило!
То было время чрезвычайно обостряющихся классовых
боев (1932 г.). Это был кульминационный момент в раз-
витии мирового экономического кризиса. Веймарская рес-
публика вступила в свою предсмертную фазу. И именно
62
в такое время Маркузе сводил к антропологии того моло-
дого Маркса, который после «Введения» к «К критике
гегелевской философии права» все больше понимал и ут-
верждал следующее: классовая борьба есть движущая
сила истории. Частная собственность на средства произ-
‚водства является причиной этого раскола общества на
классы и классовой борьбы. Политическую революцию
следует развивать в социально-экономическую. Субъек-
том этой революции является пролетариат. Для того что-
бы пролетариат смог выполнить свою революционную
миссию, его следует вооружить наиболее прогрессивной
социальной теорией.
В 1932 году Маркузе «от имени молодого Маркса»
ревизовал конкретное классовое противоречие в абстракт-
ное антропологическое противоречие между сущностью
и экзистеицией, то есть существованием человека, выда-
вая это противоречие за движущую силу антропологичес-
кой революции (катастрофа человеческой сушности).
Она, эта антропологическая революция, заняла место
социально-экономической революции, осуществляемой
с помощью политической силы и политических инструмен-
тов. Мы имеем дело с пресловутым «тотальным отказом»
Хайдеггера. Исчезает всякое опосредование между ре-
формой и революцией, между конечной целью и практи-
ческой повседневной борьбой (перевернутое бернштейни-
анство!). Гегелевская диалектика количества и качества
как конкретная форма революции подвергается атакам с
помощью псевдореволюционной фразы.
Общество, такие его категории, как труд, экономика,
революция, коммунизм, становятся проявлениями некой
антропологической сущности. Признание независимой от
нее реальности считается выражением овеществленного
буржуазного сознания. История становится развертыва-
нием изолированного субъекта: субъекта без предиката.
Отчуждение выводится из сущности человека, то есть
антропологизируется. Опредмечивание объявляется уже
потенциально отчуждением, хотя Маркс боролся именно
с этой тенденцией Гегеля. |
Из такой концепции с необходимостью вытекает пол-
ностью антиматериалистический тезис: рабочий якобы
первоначально уже распоряжался своей судьбой, но од-
нажды человек отказался от своей власти над производ-
ственными отношениями. В «Одномерном человеке» мы
вновь встретимся с этим тезисом, связанным с «филосо-
63
фией техники» нашего автора, с тезисом о неком нашем
свободном «первоначальном выборе» определенного тех-
нического «проекта».
Это означает, что каждый человек может попадать
только в такие ситуации, которые он сам создает для
себя, и может сам найти выход из всякого положения.
Это возможно в любое время. Согласно тезису 1928 года
капитализм «сам по себе» является революционной ситуа-
цией. Дело, следовательно, сводится исключительно к ре-
волюционному сознанию. Здесь перед нами вновь внеис-
торический и внеобщественный, идеалистический харак-
тер концепции Маркузе.
Если выводить отчуждение из сущности человека, то
в любое время отчуждение можно снять. Но тогда в лю-
бое время его можно и «восстановить» — Маркузе этого
не говорит, но это логически вытекает из его тезиса. Оно
оказывается оторванным от своих социальных условий
и, таким образом, становится иррациональным. Этим, в
свою очередь, вновь аннулируется исходный тезис о том,
что человек свободен в своем выборе — подвергнуться
отчуждению или освободиться от него: если о нем можно
сказать лишь то, что оно вытекает из сущности человека
и иначе не может быть объяснено, то борьба против него
действительно невозможна.
Во всей этой концепции скрыто фундаментальное про-
тиворечие: человек только в том случае является «хозяи-
ном» своего отчуждения, если оно зависит от его свобод-
ной воли. Только при этом условии он может «впадать» в
него в любое время и в любое время освобождаться от не-
го. Но одновременно оно по этой концепции, в конечном
счете, не поддается объяснению и тем самым не подчиня-
ется свободной воле и активности человека. Следователь-
но, от него не зависит, когда и как он «впадает» в отчуж-
дение и как освободиться от него.
Маркузе не разрешил этого противоречия, но оно явля-
ется таким противоречием, которое разрушает его субъек-
тивистскую индивидуалистическую посылку. Его антропо-
логия не выдерживает критики! В «Одномерном человеке»
он воспроизведет это противоречие.
Маркузе всегда был сторонником субъективирования
и индетерминирования свободы. Это логично, если реаль-
ность понимается полностью как овеществленный вовне
субъект. Поскольку все бытие есть объективированный
субъект, то и детерминация приобретает субъективный
64
характер. В таком случае свобода и необходимость сво-
дятся к субъективному элементу.
А это имеет свои последствия: индетерминированная
социальная реальность — если бы таковая имелась — не
поддается формированию. Она не допускает даже стихий-
ной борьбы, ибо в хаосе никакое действие невозможно.
В таких условиях социализм нельзя обосновать даже эти-
чески, так как даже самая расплывчатая этика не может
обойтись без хотя бы минимального обоснования своих
норм и тем самым без признания по крайней мере псев-
дозаконов. Более того: такая философия не допускает
даже дефиниции социализма. А если ставить вопрос еще
более остро: она не может быть обоснована и из самой
себя, так как для этого она должна была бы разрушить
свою собственную основу — отрицание внесубъективных
законов.
Мы подчеркнули здесь лишь теоретические противо-
речия этой философии Маркузе. Критику следовало бы
углубить путем сопоставления этой теории с реальной ис-
торней. Зависит ли возникновение частной собственности,
эксплуатации, классовой борьбы, государства, зависит ли
возникновение различных социально-экономических фор-
маций с принципиально-однотипной социальной структу-
рой каждой отдельно взятой формации от того, что эта
формация (например, капитализм) возникла в Европе
или Восточной Азии, можно ли объяснить неизбежный
внутренний порядок смены этих формаций тезисами Мар-
кузе о субъективной активности по принципу «и так и
сяк»? Не вытекает ли из этого скорее наличие объектив-
ных, определяющих историю (через действия людей)
законов?
После второй мировой войны Маркузе пытался пока-
зать, что Гегель и Маркс недостаточно глубоко объяснили
проблему несвободы и свободы, в силу чего и необходима
«новая» критическая теория. Суть этой «новой» теории
состоит в том, что несвобода выводится (фрейдистски) из
структуры (инстинктов) субъекта, и, следовательно, в
том, что осуществление свободы следует начинать с рево-
люционизирования этой субъективной структуры (инстин-
ктов). Эту суть «новой» теории, это отделение проблема-
тики свободы от общественного содержания, ее субъек-
тивирование, толкование общественной несвободы как
чисто субъективно обоснованной мы встречаем в работах
Маркузе с самого начала его творчества. Она является
383—527 65
экзиетенциалистским наследием в его философии, которое
во время второго, антифашистского периода его деятель-
ности несколько ослабевает под знаком политического
союза с антифашистским рабочим движением, уступая
место теоретическим заимствованиям у Гегеля и Маркса.
Но затем это экзистенциалистское наследие вновь усили-
вается в третьем периоде творчества Маркузе, основой ко-
торого является разрушение этого союза, участие в холод-
ной войне, и, наконец, становится поворотным пунктом в
его «новой» теории и политике.
Далее в глаза бросается уже подвергнутое критике
нарастание экзистенциалистского иррационализма, кото-
рое превращает историю в мистический субъект.
Из внутренней логики подобной системы взглядов
следует, что не существует никаких исторических законов.
Хотя Маркузе и применяет термин исторический матери-
ализм, однако это означает у него теорию таких «истори-
ческих законов», которые не являются ни историческими,
ни объективными.
Поскольку у Маркузе процессы истории протекают без
объективных причин, они неизменяемы. Маркузе видит —
не имея для этого обоснования — возможность временных
успехов в борьбе, но из индетерминистской концепции
математически точно следует и совершенно одинаковая
возможность неудачи. Эта концепция не допускает ника-
кого социального прогресса, а лишь в крайнем случае она
допускает «дурную бесконечность» Гегеля. В действитель-
ности ее содержанием является совершенно механистичес-
кая форма диалектики, разновидность теории равновесия,
ибо в любом количестве случаев должно установиться
математически точное равновесие между успехом и неуда-
чей: не может быть никакого прогресса, никакой истории.
Исторический прогресс предполагает объективную законо-
мерность, без которой отдельные акции аннулировали бы
друг друга. Такую закономерность Маркузе осуждает как
«вульгаризацию» исторического материализма. Разуме-
ется, такой исторический процесс существует и тем самым
реальная история опровергает концепцию Маркузе.
Если, с одной стороны, история есть мистический су-
бъект, в который «вброшен» и занимает «свое место» че-
ловек, а, с другой стороны, человек индетерминирован
в указанном смысле, то каким образом может быть до-
стигнуто единство человека в истории? История, толкуе-
мая как «свершение всеобщего сущего» и как «присвоение
66
и снятие человеческой сущности» субъектом, означает,
что мы имеем дело с двумя самостоятельными величина-.
ми. Это означает, что нет никакой связи между субъек-
тивной активностью и историей, что, точнее говоря, нет ни
той, ни другой.
Система Маркузе от начала до конца субъективно-
идеалистична, точнее говоря: это есть экзистенциализм,
который не имеет ничего общего со взглядами Маркса,
о каком бы этапе развития мировоззрения Маркса ни шла
речь.
Какую оценку следует дать творчеству Маркса за весь
этот период?
Уже указывалось на ситуацию, сложившуюся
тогда в классовой борьбе: это было время провала отно-
сительной стабилизации капитализма, время великого
экономического кризиса, агонии Веймарской республики,
нарастающей угрозы фашизма.
В этот период концепция, уводящая с позиций клас-
совой борьбы на позиции антропологической борьбы, дол-
жна была прийти в открытое столкновение с потребностя-
ми революционной борьбы.
С другой стороны, в упомянутых трудах, несомненно,
имеется много попыток Маркузе «сблизиться» с Марксом.
Правда, при этом он не отказывается от своей субъектив-
но-идеалистической основной концепции, в силу чего это
сближение становится возможным лишь ценой ревизии
марксизма.
В результате возникает версия «третьего пути» между
позициями обоих основных классов, версия, которая для
личного развития Маркузе могла бы сыграть роль пере-
ходной стадии от буржуазной позиции к пролетарской,
как это более или менее успешно произошло с другими
мыслителями буржуазного происхождения в тот период
(например, с Лукачем, Вальтером Бенжамином).
Вначале деятельность Маркузе ограничивалась сот-
рудничеством с некоторыми, в основном неизвестными
среди широких слоев общественности, специально фило-
софскими, буржуазными журналами и поэтому не оказы-
вала практического влияния на рабочее движение. Одна-
ко комментарий к «Рукописям» Маркса появился все же
в издаваемом Гильфердингом теоретическом органе
СДПГ «Ди Гезельшафт» и оказал тем самым немалое
дезориентирующее влияние на определенные квазимарк-
систские и австромарксистские кадры функционеров.
8* 67
От многих основных положений этого периода твор-
чества Маркузе и в дальнейшем никогда полностью не
откажется, к ним относятся недиалектическое отношение
к проблеме реформа — революция, мелкобуржуазное
экзистенциалистское понятие революции, недиалектичес-
кое, неисторическое отношение к оппозиции справа и сле-
ва к формам буржуазной демократии, индетерминистское
толкование свободы, политический волюнтаризм, отрица-
ние материализма как выражения «овеществления» и др.
Тем самым он четко наметил такую концепцию «третьего
пути», которая могла служить и действительно служит
мелкобуржуазному левому радикализму в качестве его
теоретической основы.
Во всяком случае, деятельность Маркузе уже в этот
период показывает, что известные концепции «витают
в воздухе», то есть не являются субъективной причудой.
Не случайно его основные взгляды часто совпадают с те-
зисами Лукача и Корша 1923 года, не случайно Сартр
позднее, особенно в самые последние годы, воспринял
такие же взгляды. Насколько эти взгляды буржуазны,
видно из того, что такие ультраправые критики марксиз-
ма, как Веттер, Гоммес, Ландгребе, Фетчер и др., разви-
вали во многом подобные же тезисы.
ВТОРОМ ПЕРИОД ДЕЯТЕЛЬНОСТИ МАРКУЗЕ
(1933—1941 гг.)
В декабре 1932 года, незадолго до прихода к власти
Гитлера, Маркузе выехал в Женеву, откуда в 1934 году
эмигрировал через Париж в Нью-Йорк. К тому времени
в Нью-Йорке уже находился переехавший туда Франк-
фуртский институт социальных исследований. В качестве
сотрудника этого института Маркузе написал в этот пе-
риод несколько очерков и свою. вторую большую книгу
о Гегеле. Этим наиболее интересным в теоретическом
плане трудом Маркузе завершает второй период своей
деятельности ‘.
ПРОГРАММА ОЧЕРКОВ ВТОРОГО ПЕРИОДА
При ознакомлении со статьями и очерками этого пе-
риода ясно вырисовывается тенденция к сдвигу в твор-
честве Маркузе от «чисто» философской к политической
тематике, а в тсоретической области это, пожалуй, период
самого заметного сближения Маркузе с Марксом. В
