в самой этой культуре не содержались определенные ка-
чества, которые допускали такое злоупотребление даже
без особого искажения ее идейного содержания. Маркузе
81
прав, когда он подвергает критике идеалистическую при-
роду этой культуры и искусства, их «идеологический» ха-
рактер, вскрывает их тенденцию к затушевыванию дей-
ствительных нужд и проблем, приданию им религиозной
окраски и перенесению решения этих проблем в потусто-
ронний мир. Маркузе также прав, когда он обосновывает
их связь с положением буржуазии в реальном производст-
венном процессе. Этот класс рассматривает материаль-
ную деятельность в конечном счете как «неблагородное»
качество, возложенное на народ, как имеющее в конечном
счете второстепенное значение. Релятивизация реального
представляет собой древнейший метод идеалистически-
религиозной релятивизации материальной революции, за-
мены ее политически обезвреженной, эстетизированной
идеальной революцией. В материальной сфере капитализ-
ма все покупается. То, что не должно быть запятнано тор:
гашеством, должно быть трансцендировано из реального
в потусторонний мир незапятнанных идей. Когда один
остряк перефразировал «истинное, прекрасное, доброе»
в «товары — прекрасные, добротные!», то в этом есть из-
вестная доля правды. Маркузе также прав, когда он раз-
облачает приспособленческую, интеграционную функцию
такой эрзацреформы сознания, которая должна воспре-
пятствовать глубокой материальной революции, и гово-
рит, что она сделала возможным переход к фашизму. Осу-
ществленное Лютером, то есть реформацией, чисто внут-
реннее освобождение человека при условии признания
материального авторитета было таким дисциплинирую-
щим средством, которое действовало вплоть до фашизма
и даже при нем.
Несомненно, что именно этой стороне критики буржу-
азной культуры Маркузе обязан своему влиянию в кругах
молодой оппозиционно настроенной буржуазной интелли-
генции. Теоретической основой действенности этой кри-
тики является ее склонность к материализму. И все же
эта критика носит односторонний характер.
Вся буржуазная культура есть культура эксплуататор-
ского и господствующего класса. В этом отношении она
всегда содержит антигуманистические аспекты. Вместе
с Маркузе можно проследить линию непрерывности от
Гитлера через классику, просветительство вплоть до ре-
формации. Но в культуре предреволюционной и действи-
тельно революционной буржуазии имеются также соот-
ветствующие времени прогрессивные, гуманистические
82
формы, которые позволяют фашистам и другим реакцио-
нерам обнаружить другую линию преемственности, ту,
которая ведет от марксизма назад, к буржуазной револю-
ции и ее идеологическим рефлексам. Обе позиции — фа-
шистская и маркузианская способствуют негативному от-
ношению к классике. Однако исторический прогресс, в ка-
ких бы противоречивых формах он ни происходил, связан
по объективным причинам с соответствующими прогрес-
сивными классами, их материальной и идеологической де-
ятельностью. Как бы ошибочно ни было вскрывать толь-
ко прогрессивную линию преемственности, еще более не-
правильно было бы отрицание или релятивизация ее из-
за факта реакционной преемственности. Даже элементы
линии реакционной преемственности не однозначны. Яко-
бинская антипатия в отношении маратовских идей была,
конечно, реакционна, однако она носила совершенно иной
характер, чем последующая реакционная позиция буржу-
азного толка. Схематизм здесь, как и повсюду, ведет к
ошибочным выводам.
Марксизм был бы невозможен прежде всего без про-
светительства, без французского материализма, без клас-
сической немецкой философии и классической английской
политической экономии, французского утопического соци-
ализма и революционных теорий. А «критическая теория»
Маркузе — разве она че имеет крепких, глубоких корней?
Именно в этой культуре?! Каким образом Маркузе дошел
до того, чтобы в противоречии со своим тотальным вер-
диктом и, тем не менее, по существу правильно сказать:
«Гегель очень плохо подходит для авторитарного государ-
ства. Он был за дух; новые же идеологи — за душу и чув-
ства» 37. Однако Гегель также принадлежал к «аффирма-
тивной культуре». Диалектика Маркузе, какие бы
интересные результаты она ни давала в частностях, —
ошибочна. Теоретическая причина слабости этой критики
культуры заключается в недостатке диалектики. Давайте
исследуем это несколько подробнее, как раз на примере
диалектики культуры, и начнем при этом с Гегеля!
Если бы Гегель настаивал только на том, что борьба
противоположных элементов является источником всяко-
го становления, он не превзошел бы уровня диалектики
Гераклита. То, что борьба является отцом всех вещей, бы-
ло, конечно, исключительно проницательным выводом.
Однако он не говорит еще нам, как из борьбы противопо-
ложных явлений возникает новое. Если ограничиться со-
83
стоянием постоянного напряжения между утверждением
и отрицанием, то отсюда как раз не вытекает никакое ста-
новление. Теория о противоречиях не дает еще ответа на
вопрос о том, как борьба противоборствующих сторон
находит «развязку» в новом, полном противоречий «не-
что», какона превращается в нечто новое. Если бы небыло
такой «развязки», то не было бы и становления. Если же
такое движение вперед происходит через противоречия,
то надо выяснить его закономерность. Если такая законо-
мерность отсутствует и переход одного противоречивого
единства в другое происходит хаотически, то отсода сле-
дует, что в целом такие качественные переходы взаимно
аннулируют друг друга.
Это, несомненно, сохранило бы силу и в том случае,
когда имел бы место лишь простой переход взаимопроти-
воречащих сторон. Результатом был бы простой кругово-
рот. То отрицалось бы утверждение, а то — отрицание.
«Онтологически» обе эти категории были бы равны, что
означало бы отсутствие действительного отрицания. Про-
цесс не имел бы места! Если бы взаимопротиворечащие
моменты находились бы лишь в отношении абсолютной
противоположности, то такой простой переход, такой кру-
говорот были бы неизбежны. Отрицание замещает утверж-
дение, а затем происходит обратное. Все это было бы по-
коем под видимостью движения. Если же еще имеются
закономерности прогресса, а диалектика не вскрывает их,
то теория дает в действительности обоснование покоя под
видимостью теории движения.
Диалектика Гегеля возвышается над упомянутым
в общих чертах уровнем мышления Гераклита. Нет ниче-
го, что не содержало бы как непосредственности, так и
опосредствования, и таким образом оба эти определения
выступают как нераздельные и неотделимые, и упомяну-
тая противоположность оказывается несуществующей 38.
Элементы противоречия не только противопоставлены
друг другу, но они также и обусловливают друг друга.
Моменты противоречия так связаны друг с другом, что
один полюс не существует или не может существовать без
другого: господин есть только господин в отнощении раба,
и наоборот. Капитализм существует лишь благодаря спе-
цифическому для этого строя взаимоотношению между
господином и рабом (капитал и наемный труд). Полюса
противоречия не разделены, следовательно, на определен-
ную сущность, с одной стороны, и ее инобытие — с другой,
84
а действуют во всем бытие. Из гераклитовского «борь-
ба — отец всех вещей» 33 следует: каждая вещь, каждое
явление есть единство противоречий и движется благода-
ря этому внутреннему единству и борьбе противоречий.
Капитализм развивается в результате борьбы внутрика-
питалистических классов и слоев, прежде всего борьбы
между буржуазией и пролетариатом.
Гегель исследует, каким образом происходит это раз-
витие, и открывает при этом диалектику количества и ка-
чества. Качество — это внутреннее, а количество — внеш-
нее определение бытия, причем внутреннее и внешнее, ка-
чество и количество находятся в нераздельной внутренней
связи, «опосредственены» и переходят в пределах опреде-
ленной меры друг в друга.
Эту диалектику количества и качества Гегель приме-
няет в своем анализе развития: «…Обыденное представле-
ние, когда оно хочет постичь некоторое возникновение или
прехождение, полагает, как мы уже сказали выше, что
постигнет их, представляя их себе как постепенное про-
исхождение или исчезновение. Но мы показали, что вооб-
ще изменения бытия суть не только переход одной величи-
ны в другую, но и переход качественного в количественное
и наоборот, становление иным, которсе есть перерыв по-
степенного и качественно иное по сравнению с прелшест-
вующим существованием… Предположение о постепеннос-
ти возникновения исходит из представления о том, что
возникающее уже наличествует чувственно или вообще
в действительности и лишь из-за своей незначительности
еще не может быть воспринято, точно так же как предпо-
ложение о постепенности исчезновения исходит из пред-
ставления о том, что небытие или иное, занимающее место
исчезающего, также наличествует, но еще не может быть
замечено… Этим возникновение и прехождение вообще
снимаются… Попытка делать понятным возникновение
или прехождение на основе предположения о постепен-
ности изменения наводит скуку, свойственную тавтоло-
гии; она уже заранее имеет совершенно готовым возни-
кающее или преходящее…» 40.
Маркузе знал еще в 1937 году то, о чем они писал в
1941 году, что эта диалектика количества и качества
в развитии обращается как «против обыденного мнения,
будто процесс «возникновения и исчезновения» происхо-
дит постепенно», так и против аристотелевского положе-
ния — пафшга поп {асЙ зашнит (природа не делает скач-
85
ков} “1. Он еще в 1937 году знал также гегелевский ана-
лиз формы этой взаимосвязи количества и качества; это
значит, что он знал гегелевскую диалектику отрицания и
отрицания отрицания. Он знал проблематику снятия,
означающую устранение, сохранение и возвышение неко-
торых черт старого содержания в новом процессе отрица-
ния. Такое диалектическое отрицание не следует смеши-
вать с формально-логическим. Диалектическое отрицание
не вычеркивает все имеющееся, не создает нуль или абст-
рактное ничто, а представляет собой «по существу лишь…
отрицание своего особого содержания…» 12. Отрицание ка-
питализма не есть отрицание всего, что имеется в капита-
листическом обществе. Отрицаются производственные от-
ношения, а не техника производства. При этом новое есть,
конечно, не простое улучшение старого, а результат под-
линной революции, и именно поэтому оно не является
чем-то абсолютно новым. Маркузе знает, что новое «не па-
дает с неба в законченном виде, что новое должно в ка-
кой-то форме уже существовать в недрах старого» “3.
Он сам интерпретировал этот вывод Гегеля: «Если, напри-
мер, условия внутри какого-то данного общества неспра-
ведливы и бесчеловечны, то они не устраняются с помо-
щью других реальных возможностей, пока не станет яс-
но, что эти другие возможности имеют свои корни внутри
той системы. Они должны быть заложены в ней. Быть мо-
жет, в форме изобилия производительных сил, развития
материальных потребностей и желаний людей, их возрос-
шей культуры, общественной и политической зрелости
и т. п. В таком случае эти возможности не только реаль-
ны, но и представляют также истинное содержание обще-
ственной системы по отношению к ее непосредственной
форме существования. Постольку они представляют со-
бой действительность, которая сама действительнее, чем
существующая» 44.
Маркузе все это знал и, тем не менее, аргументировал
в конечном счете против гегелевского решения ряда глав-
ных диалектических проблем. Что повимает Маркузе под
неаффирмативной культурой? Он сам говорит: любая по-
пытка описать, что под этим подразумевается, «наталки-
вается на неискоренимые и избитые представления о «ска-
зочной райской стране». Но лучше уж согласиться с этими
представлениями, чем с теми, которые толкуют о превра-
щении земли в огромный институт народного образова-
ния», как это представляла себе старая немецкая социал-
86
демократия со своими фразами ‹„,о превращении культур-
ных ценностей в достояние всех”, о „праве всех граждан
на культурное богатство” о „подъеме физического,
духовного и морального образования народа”». Маркузе
полемизирует: «Это означало бы лишь… возведение идео-
логии отвергаемого общества до уровня сознательного об-
раза жизни другого, из его недостатков слелать доброде-
тель. Когда Каутский говорит о „грядущем счастье”, он
думает в первую очередь о ‚„благотворном влиянии науч-
ной работы”, о „разумном наслаждении в областях науки
и культуры, на лоне природы, в спорте и игре”. „Все, что
до сих пор создано в области культуры… должно быть
предоставлено в распоряжение масс”. Их задача заклю-
чается в том, чтобы „завоевать для себя эту культуру”».
«..Но это не может означать ничего иного,— полемизирует
Маркузе,— как „привлечение” масс еще раз на сторону
такого всеобщего общественного строя, который одобрял-
ся бы „всеобщей культурой”. Таким взглядам „не хватает
главного, — считает Маркузе,— а именно: „отмены, снятия
этой культуры”» 45.
«Отмена», «снятие» здесь трактуется не в духе Гегеля,
то есть не как одновременное уничтожение, сохранение
и дальнейшее развитие. Маркузе характеризует буржуаз-`
ную культуру в целом как аффирмативную и поэтому до-
стойную отрицания. Но это отрицание не диалектическое,
так как ничто из этой старой культуры не должно быть
сохранено. При всей необходимости критики сухого бюро-
кратического языка Каутского нельзя вместе с водой вы-
‚ плескивать из ванны и ребенка. Противопоставляя Каут-
скому упоенные слова Ницше, Маркузе
