гу даже через такие фундаментально различные формы
экономики, как национализированные и частные предпри-
ятия ’19. Если «приписывать техническому базису такую
детерминирующую роль, то можно легко впасть в искуше-
ние видеть в современном конфликте между капитализ-
мом и коммунизмом конфликт между двумя формами или
видами одного и того же единого индустриального об-
щества, Я хотел бы отмежеваться от этой позиции и одно-
временно подчеркнуть всеохватывающий политический
характер машинного процесса в развитом индустриальном
обществе. Ибо именно этот «тотальный» характер машин-
ного процесса, который ограничивает тенденцию к сбли-
жению и конвергенции западного и советского общества
(как во временном, так и в структурном отношениях),
и порождает совершенно различные возможности раз-
вития» 111.
Эта аргументация становится понятной на фоне взгля-
дов Маркузе по вопросу независимости технического ап-
парата от социальной системы, поскольку один и тот же
технический аппарат может служить как капиталистичес-
кому, так и сопиалистическому строю. Этой частично пра-
вильной точке зрения не соответствует утверждение Мар-
кузе о том, что лишь акт политического решения определя-
ет, как будет использоваться этот технический аппарат.
Тогда техника в социальном отношении все же не явля-
лась бы независимой.
Конечно, техника не свободна в социальном отношении
потому, что она применяется в рамках определенных про-
изводственных отношений, то есть подчинена действию
определенных производственных отношений, определен-
199
ных экономических законов. Но как раз эту проблему
базиса общества Маркузе игнорирует. Социальная зави-
симость техники в таком случае означает — и этого выво-
да он не делает — чистый примат политики, своего рода
свободу принятия политических решений (говоря на языке
экзистенциалистов: свободу выбора первоначального
проекта).
Имеется тут еще и третий противоречивый момент:
в другой связи Маркузе ведь утверждает, что общая тех-
ническая основа обусловливает однородность социальных
систем, что, однако, означает утверждение примата тех-
ники. Конвергенция возможна, говорит Маркузе, даже
в более глубоком смысле, чем он говорил раньше, вслед-
ствие одинаковых технических основ. Вновь Маркузе ‹ра-
дикализирует» самого себя, хотя отсюда вытекают лишь
неразрешимые противоречия его собственной теории.
Он считает, что эта конвергенция одновременно мо-
жет быть также снята. Для этого необходимо «лишь» по-
литическое решение руководителей системы, экономика
которой основана на общественной форме собственности
вместо частной. Здесь неожиданно появляется основопо-
лагающее производственное отношение в качестве усло-
вия среды в его концепции.
Обратите внимание на то, что здесь политическое, в
конце концов, остается необоснованным. У Маркса поли-
тика — концеитрированное выражение экономики, кото-
рая при этом понимается в смысле основных обществен-
ных отношений производства. У Маркузе же политиче-
ское есть именно только политическое. У Маркса
политика, в конечном счете, содержит объективную за-
кономерность, опосредствованную классовыми интереса-
ми, то есть коренными экономическими интересами соот-
ветствующего господствующего класса или групп клас-
сов. У Маркузе, как некогда у утопических социалистов,
все сводится к моральным и интеллектуальным качест-
вам соответствующих политических деятелей. Мы имеем
здесь дело с безусловно буржуазной теорией политики.
Дело чистого случая, будут ли и когда будут предприня-
ты политические корректуры. Все было бы, конечно, ина-
че, если бы политическое определялось социальным, точ-
нее экономическими условиями. Но тогда форма собст-
венности все. же оказалась бы первичной, а не только
«условием среды»; но именно этот тезис Маркузе реши-
тельно оспаривает, по крайней мере с 1937 года.
200
По поводу всей этой конструкции Маркузе следует
критически спросить: что же теперь считать верным?
Примат политики или примат технических основ, или
нейтралитет технического в смысле его независимости от
социального? Здесь теория Маркузе терпит конфуз.
Но даже если бы этого не произошло, если бы она согла-
силась с одним из трех названных тезисов, то все равно
бы она не стала марксистской. В конце концов эта тео-
рия показывает, что отказ Маркузе от рациональности
Гегеля и Маркса, поиски другой, более «радикальной»
рациональности приводят его к иррационализму, кото-
рый лишь создает видимость, будто стремится к более
высокой ступени рациональности, чтобы замаскировать
свою подлинную сущность.
Поскольку мы здесь имеем дело уже с основными те-
зисами теории «одномерности», то более глубокий анализ
этих тезисов мы хотели бы дать позже, уже в связи с
критикой той книги. Тезис о примате неправильно поня-
того политического, трактуемого в духе субъективного
идеализма (согласно которому «историю делают личнос-
ти» — старый как мир исторический идеализм!), содер-
жит существенный вывод, который Маркузе и делает и
который является также центральной составной частью
теории «одномерности»: «На более высокой ступени ин-
дустриализации… применяемые в экономическом процес-
се технология и техника являются более, чем когда-либо
ранее, инструментами социального и политического конт-
роля (то есть здесь они становятся лишь из определяю-
щих факторов простыми инструментами.— Р. Шт.). Удов-
летворение (материальных и духовных) потребностей
осушествляется посредством научной организации труда,
научного руководства предприятиями и научным опреде-
лением действий и образцов поведения, которые стано-
вятся эффективными по ту сторону и вне процесса труда
и которые преформируют индивидов в духе господствую-
щих общественных интересов. В развитом индустриаль-
ном обществе эта преформация является а) рациональ-
ной в строгом смысле, то есть она проявляется как мани-
фестация технологической необходимости и самой произ-
водительности, и 6) сопровождается ростом комфорта и
жизненного уровня одной увеличивающейся части насе-
ления. И по мере того как технический прогресс дает
эти ‘ощутимые преимущества, общество может полагать-
ся на мощь экономического аппарата и в обычных усло-
201
виях оставлять на заднем плане более насильственные
средства для принуждения к подчинению. До этого пунк-
та обе системы участвуют в рациональности техническо-
го прогресса…» 12,
Маркузианская теория оппортунизма — теория о как
бы механическом выравнивании антагонистических про-
тиворечий в капитализме с помошью социальной корруп-
ции — основана, с одной стороны, на концепции рациона-
лизма типа идей Макса Вебера и является, следователь-
но, идеологической и неизбежно ведет к теории
конвергенции. С другой стороны,— что более важно —
она основана на ошибочной, иллюзорной, проистекающей
из необуржуазной апологетики (из ее мифов о народном
капитализме, о государстве благоденствия и т. д.) оцен-
ке развития государственно-монополистического капита-
лизма как такого строя, который элиминирует свои про-
тиворечия. Эта ложная теория, которая является
фальшивой теорией и относительно движущих сил рево-
люционизирования масс, представляет собой важный
исходный момент теории «одномерности».
Перед нами все тот же «третий путь». Несмотря на
все различия между капитализмом и социализмом, Мар-
кузе в принципе ставит их на одну доску. Симпатизирует
ли он при этом реальному социализму болыне? «Говоря
эсхатологически, советское общество содержит качест-
венно иное общество» 113. Это «эсхатологическое» надо
понимать в общем контексте взглядов Маркузе. Его кни-
га в значительной степени написана с целью доказать
«фундаментальную амбивалентность» 114 или противоре-
чивость в развитии советского общества. Маркузе при-
знает, что процесс освобождения требует создания соот-
ветствующего материального базиса, что былая отста-
лость Советского Союза и капиталистическое окружение
обусловили необходимость поддержания строжайшей
дисциплины труда, быстрого развития производительных
сил. Но не менее правильно и то, что эти средства не со-
ответствуют цели — здесь мы имеем дело с противореча-
щим диалектике отрывом цели от средств! — «и что не-
обходимо разорвать диалектический круг, если должно
возникнуть новое общество» !15,
Так в «советскую систему» привносится маркузиан-
ская «революция»!
Мы уже отмечали выше, что у Маркузе разрушается’
диалектическое соотношение между целью и средством,
202
причем в основе этого лежит оценка процесса с точки
зрения, находящейся вне этого процесса, с абстрактной
позиции. Конечно, при этом некоторые его замечания
правильны. Так, например, относительно верно кое-что
из того, что он говорит о «моральной структуре» будуще-
го бесклассового общества в мире, свободном от капита-
листической эксплуатации и угнетения. Но Маркузе мыс-
лит не исторически, считая возможным элиминировать
проблемы классовой борьбы недозволенным способом,
рассматривая все это лишь с точки зрения технического
прогресса, и при этом он не видит или не желает видеть,
что соревнование между социалистической и капитали-
стической системами включает в себя вопрос «кто кого»,
вопрос, который агрессивная империалистическая систе-
ма в случае необходимости попытается решить с помощью
оружия. А это влечет за собой необходимые экономиче-
ские, социально-политические и идеологические последст-
вия, которые нельзя игнорировать даже при сколь угодно
высоком уровне технического прогресса.
Позиции, на которых стоит Маркузе, являются идеа-
листическими, а с точки зрения идеологии — буржуазны-
ми. Об этом свидетельствует его заключительное замеча-
ние, что встреча между «Востоком и Западом» дала бы
новые шансы преодоления нашего мира, находящегося
под господствующим влиянием техники. Китай и Индия
являются мирами, развитие которых осуществлялось не
под знаком западной «технологической рациональности»,
с ее этикой производительности. Конечно, эти страны не
могли бы развиваться без индустриализации, однако ин-
дустриализация в этих странах осуществляется в ином
морально-идеологическом «климате». Отсюда может воз-
никнуть мир новых ценностей, который ускорит создание
свободного от репрессий общества.
Здесь не место говорить о всемирно-исторической роли
революционизации самой крупной части света, где живет
подавляющее большинство населения нашей планеты.
Трактовка этого вопроса у Маркузе (не говоря уже о том,
что он ставит на одну доску Китай и Индию!) является
романтичной и очень напоминает некую антитехническую
буржуазную философию, которая, следуя, например, за
Шопенгауэром, противопоставляет Азию Европе и не име-
ет ничего общего с революционно-социалистическими
взглядами.
Его «эсхатология» ориентирует в ложном направлении.
203
Не на борьбу против главного врага человеческого про-
гресса — империализма а на «революционизацию»
СССР. Она вводит психоаналитические и романтические
критерии для оценки общественного прогресса и заканчи-
вается бессвязным, непонятным, волюнтаристским тези-
сом: «Если господствующее состояние не является ни нор-
мальным, ни необходимым, то оно имеет исторические
альтернативы, которые не хотят видеть его существование
и господство. Задача критического анализа — держать в
памяти эти альтернативы, не обращая внимание на то,
сколь утопическими они могут казаться в данном статус-
кво» 116,
Здесь можно спорить почти по каждому слову: что та-
кое «господствующее состояние»? Оно охватывает капи-
тализм и социализм. Что же в нем является нормальным
и ненормальным и что — необходимым и не необходи-
мым? Были ли Октябрьская революция и социалистиче-
ское строительство не нормальными и не необходимыми?
Для Маркузе — да, поскольку он пользуется антиистори-
ческими мерками при оценке истории и фальшивой тео-
рией объективных процессов революции и субъективного
фактора. Но что означают тогда «исторические альтерна-
тивы»? Что означают они для того, кто видит корни исто-
рической закономерности лишь в субъективной деятельно-
сти? В этом случае эта альтернатива является понятием
этическим, не имеющим исторических корней и, следова-
тельно, не «необходимой», причем о ее «нормальности»
также ничего нельзя сказать. Сама критическая теория
демонстрирует здесь уже такое же бессилие, как и в «Од-
номерном человеке».
Книга Маркузе была продуктом холодной войны.
Но она значительно опередила уровень борьбы в середине
50-х годов. Ее действительный эффект мог и должен был
проявиться лишь в условиях, когда вновь стали обретать
актуальность тенденции укрепления позиций «третьего
пути» левобуржуазного толка. Не случайно поэтому, что
«Советский марксизм» именно в это время и был издан
в Федеративной Республике Германии.
Глава УТ
КРИТИКА КОНЦЕПЦИИ
«ОДНОМЕРНОГО ЧЕЛОВЕКА»
В наиболее концентрированном виде «критическая тео-
рия» Маркузе нашла свое воплощение в нашумевшей на
Западе книге «Одномерный человек» ‘. В этой работе сли-
ваются как бы в один поток некоторые прежние тенден-
ции и мотивы (понятие «двумерности» встречается уже
в его первой книге о Гегеле). Мы уже встречались с тол-
кованием буржуазного разума как способности не ми-
риться с существующим, а стремиться трансцендировать
его; правда, идеалистический разум трансцендировал
лишь идеально, оставляя неизменным общественный объ-
ект. Перед лицом достигнутого ныне уровня производства,
позволяющего разумно строить жизнь человечества, то
есть предоставить критицизму возможность реально про-
явить себя, старая рационалистская позиция уже недоста-
точна. Маркузе сближался с Марксом, которого он считал
душеприказчиком критицизма, сводя его в то же время
в философском отношении к Гегелю, которого он, в свою
очередь, в общественно-теоретическом плане приближал
к Марксу.
Но затем он разочаровался в своих политических ожи-
даниях. Это с достаточной ясностью показало его «после-
словие» 1954 года ко второй книге о Гегеле. Подходя к
этим проблемам антиисторически, чисто идеологически,
не проверив, правильно ли вообще его понимание Гегеля
и Маркса и выводы, сделанные
