объективным закономерным процессом в капиталистиче-
ских и социалистических странах. Однако решающее
значение имеет то, что только социализм создает принци-
пиальную возможность соединения технически рацио-
нального и гуманного развития. При социализме рацио-
нальность общественного процесса не искажается
особыми интересами эксплуататорских классов. Продик-
тованные жаждой прибыли, частные интересы буржуазии
уже не выступают в виде всеобщей общественной рацио-
нальности. Кладется конец обману, когда дегуманизирую-
щие последствия погони за прибылью (уже сама погоня
224
за прибылью дегуманизирует!) выдаются за рациональ-
но-обусловленное явление.
При социализме эти проблемы, конечно, тоже не ре-
шаются автоматически, ибо в обществе ничего не проис-
ходит автоматически. Но социализм уже решил вопрос
первостепенной важности: уничтожил мотив погони за
прибылью. Несомненно, из соревнования социализма с
капитализмом, включающего в себя также проблему во-
оружения, проистекают некоторые «односторонности».
Так, структура потребностей социализма первоначально
возникает не из социализма, а унаследована от капита-
лизма; следовательно, она возникла и деформирована под
воздействием принципа прибылей. Она должна быть ре-
волюционизирована в ходе длительного процесса. Все
это имеет место. Но социализм, и только социализм, спо-
собен решить эти проблемы таким образом, чтобы при
этом учитывались основные интересы всего общества и
тем самым каждого его члена в отдельности.
При решении названных проблем важное значение
имеют многие аспекты. Их решения зависят от многих
факторов: от внутренних и внешних проблем, от истори-
ческого и культурного развития, от способностей социали-
стических теоретиков, например и от их способностей вы-
делять внутри в целом ложных теорий частично верные
положения. Для этого, однако, не нужна никакая новая
«критическая теория», а достаточны критические, посто-
янно развивающиеся понятия марксизма-ленинизма.
В теориях Маркузе как раз правильным является то, в
чем проявляется, против желания их автора, подлинное
влияние марксистско-ленинского учения 39.
Маркузианская теория одномерности содержит пред-
положение, что техническая система становится тем
«злым духом», который обособляется от общества и ста-
билизируется 69. Но это лишь видимость. В соответствии
с отношениями фетишизма эта система в капиталистиче-
ских условиях может, по-видимому, обособляться. Тогда
и выступает известное бессилие индивидуума перед этим
аппаратом. Но это лишь способ проявления отчуждения
человеческого труда и его результатов в условиях капи-
тализма. Антинаучно утверждать, что эта форма «ирра-
циональности» в принципе не устранима до тех пор, пока
не взорвана технологическая сфера. Развивающееся на
основе общественной собственности, техники обществен-
ное производство, в котором не может быть особых, стоя-
S&—527 225
щих над всем частных специфических интересов, в
принципе способно преодолеть определенные антигумани-
зирующие последствия применения техники путем рацио-
нального анализа процессов, выработки реальных альтер-
натив и путем их планомерного применения.
В этой связи следует остановиться на затронутой Мар-
кузе еще в 1937 году ®! и в книге «Советский марксизм» 52
проблеме «контроля снизу», со стороны «непосредствен-
ных производителей». Современные, в высшей степени
организованные по принципу разделения труда производ-
ственные процессы, которые в невиданной доселе степени
аккумулируют научные знания, усложняют эту пробле-
матику. Они — в условиях общественного труда — пре-
вращают вопрос о «верхах» и «низах» в сложную проб-
лему. Но они и готовят средства разрешения этой проб-
лемы в будущем социализма. Разве что если отстаивать
анархистский тезис, будто бы можно вообще отказаться
от (технологически неизбежной) функции управления
производством. Маркузе знает, что существует функцио-
нально «неустранимая репрессия». Такая негативная
формулировка этой жизненно необходимой проблемы,
правда, характерна для субъективизма. Во всяком случае,
этот ошибочный, направленный против управления про-
изводством тезис, если бы его придерживаться, привел бы
к развалу любое производство. Правда, это управление
не должно быть организовано как привязанное к опреде-
ленным лицам учреждение, не как социальная привиле-
гия. Однако оно необходимо и связано с высокоразвиты-
ми, все более коллективно реализуемыми технологически-
ми, социологическими, психологическими (ит. д, ит. п.)
знаниями, к которым при социализме каждый имеет сво-
бодный доступ. Сложность проблемы управления пред-
определяет необходимость коллективного руководства.
Следовательно, нельзя организовывать управление,
абстрактно исходя от индивида. Нельзя также рассматри-
вать коллектив как абстрактную сумму индивидов и счи-
тать коллективным руководство, когда каждый отдель-
ный индивид в равной степени участвует в абстрактной
коллективности руководства. Это была бы лишь теоре-
тически обрамленная, выдающая себя за «всеобщую»
форма капиталистическо-апологетического аргумента о
компетентности капиталиста, который именно поэтому
владеет и управляет своим предприятием. Такое индиви-
дуалистское решение невозможно уже потому, что оно
226
постулирует, будто каждому такому индивиду присущи
одинаковое качество и одинаковое количество необходи-
мых знаний, как и коллективу. Это было бы отрицание
коллектива. В действительности этот маркузианский те-
зис, в конце концов, является именно в этом смысле не-
диалектическим. Он ликвидирует общественную тоталь-
ность в пользу общественного атомизма.
При ‘высокой степени общественного переплетения
всех процессов труда проблема руководства может быть
принципиально решена только исходя из коллектива.
Изолированный, предоставленный самому себе автоном-
ный индивид не в состоянии охватить эти процессы и в
действительности подчинен им больше всего именно тогда,
когда он тешит себя тем, что добился наибольшей неза-
висимости ОТ НИХ.
Названные проблемы разрешимы лишь с позиции всего
общества, с учетом его интересов в целом, которые по ме-
ре роста производительных источников имеют тенденцию
и в действительности все больше совпадать с основными
интересами индивидов: контроль снизу, самоуправление,
реализация индивида также возможны лишь в диалекти-
чески опосредованной связи с общественным совокупным
интересом. Отрицание этого означало бы возвращение на
позиции идеологии манчестерства, признание существо-
вания предопределенной гармонии всей общественной
жизни, осуществляемой путем непосредственной реализа-
ции индивидуальности. Такова классическая буржуаз-
ная идеология, которая в общественной практике показа-
ла себя как средство оправдания обогащения одной час-
ти общества за счет другой, как тормоз общественного
прогресса, а следовательно, и как препятствие для инди-
видуальных интересов. Поэтому контроль снизу имеет
смысл лишь в диалектической связи с централизованным
обсуждением, планированием, согласованием и объеди-
нением интересов всего общества с интересами индивида
или с особыми, частичными интересами. Лишь в высшей
степени организованное, с точки зрения общественных
интересов, наиболее рациональное, научное, все более
совершенствующееся планирование решающих общест-
венных процессов позволяет добиться подлинной, всесто-
ронней, не порождающей новые привилегии демократиза-
ции, сближения общественных и индивидуальных интере-
сов. Действовать наоборот — это, как мы уже говорили,
означает идти буржуазным путем. Лишь высшая коллек-
8* 227
тивность и солидарность порождает высшую индивиду-
альность, а не наоборот. Социализм является коллекти-
вистским, рациональным общественным строем, потому
что производство является общественным, потому что все
наши сферы жизни толкают к общественным формам тру-
да. Но именно поэтому социализм является глубоко
«индивидуалистским», то есть единственно возможным
путем освобождения всех потенций индивида, как конста-
тировали Маркс и Энгельс в «Коммунистическом Мани-
фесте».
Следовательно, проблему диалектики индивида и кол-
лектива в принципе можно решить лишь на базе коллек-
тивизма. Это принципиальный пункт расхождения между
нами и Маркузе: мы в первую очередь коллективисты;
Маркузе в первую очередь индивидуалист. Наш социа-
лизм является в первую очередь коллективистским, со-
циализм Маркузе и его антиавторитарных последовате-
лей — в первую очередь индивидуалистским. Это суцтест-
венный принцип, который отделяет нас и от Вольфганга
Лефевра и его друзей 88.
Но вернемся к высказанному в начале раздела заме-
чанию относительно того, что Маркузе дает несколько
обоснований одномерности. В другой связи он объясняет
одномерность взаимным воздействием конкуренции двух
систем, в силу которой капитализм вынужден гармонизи-
ровать свои антагонизмы, мобилизовать свои средства,
стабилизовать свою систему, подобно тому, как социа-
лизм по той же причине должен подчиняться технологи-
ческой рациональности, «репрессивной этике» производ-
ства («принципу производительности»}, вообще принципу
строительства и расширения ренрессивного аппарата.
Так, в силу технологических и социальных причин (необ-
ходимость защищать созданные богатства) дело доходит
даже якобы до сближения социализма с капитализмом
(конвергенция).
Этот тезис, высказанный еще в работе «Советский
марксизм», Маркузе развил за последние годы дальше,
в результате чего он, по сути дела, превратился в форму
маоизма. Исходя из оппортунистических выводов Гиль-
фердинга об империализме, Маркузе отрицает революци-
онные потенции промышленного пролетариата развитых
индустриальных стран. Он утверждал, что технологиче-
ские мотивы и необходимость защищать созданные бо-
гатства обусловливают близость интересов США и СССР
228
и стремление обеспечить их за счет бедных стран «третье-
го мира» 54. Эта точка зрения основывается на оппортуни-
стических, механистически материалистических воззре-
ниях, согласно которым только пауперизм может служить
основой революции 685. Следовательно, по мере возраста-
ния благосостояния масс последние теряют свои револю-
ционные потенции. Таким образом, Маркузе переносит
пентр революции в страны «третьего мира», одновремен-
но связывая это с экзистенциалистским тезисом относи-
тельно того, что в этих странах может быть избран новый
проект техники. В развитых «индустриальных обществах»
лишь небольшие, неинтегрированные группы могли бы
поддержать революционное движение в странах «третьего
мира» тактикой «Великого отказа» 66.
Эта концепция «третьего пути» совершенно четко об-
наруживает здесь как свое происхождение от правого
социал-демократического оппортунизма, так и свое род-
ство с левосектантским оппортунизмом. Такой вывод соот-
ветствует и всему накопленному революционным движе-
нием опыту. Более подробно мы это рассмотрим ниже.
Концепция одномерности страдает не только отсутст-
вием строгого обоснования, но и тем, что она противоре-
чива в самой своей основе. Мы указали уже на бросаю-
щееся в глаза вопиющее противоречие между первичным
выбором экзистенциалистски индетерминированного, сво-
бодного субъекта, с одной стороны, и грубо механистиче-
ской детерминированности исторического процесса —
с другой. Обе эти стороны теории одномерности нахо-
дятся в формально-логическом, контрадикторном проти-
воречии друг с другом.
Мы также уже указывали на логическую несостоя-
тельность попыток обоснования строгой теории одномер-
ности перед лицом того факта, что тем самым уже выдви-
гается требование второго измерения. Ведь существова-
ние и познаваемость второго измерения невозможны,
если внутри одного измерения не действуют уже элементы
второго измерения. Но этим теория Маркузе отрицалась
бы в самой своей основе. Единственная возможность
спроецировать тезис одномерности была бы одновременно
условием ее преодоления.
Мы также уже показали, что вся сфера второго изме-
рения оказывается для Маркузе особенно проблематич-
ной. Что это за измерение? Откуда проистекают его кри-
терии? Как и с помощью каких сил мы достигнем его?
229
Второе измерение есть нечто совершенно иное, новое.
Оно определяется лишь в негативных понятиях, причем
последние должны быть свободны от всякой конкретной,
определенной негативности — в противном случае была
бы предопределена свобода индивида!67 Но такой вид
определений в принципе подобен теологическим попыткам
дать определение бога. Точно так же, как о боге ничего
не говорится, когда перечисляется все то, что он не есть:
не смертен, не кончен, не в пространстве, не во времени,
то есть сумма отрицаний, точно так же ничего не сказано
о втором измерении, когда лишь утверждается, что оно
не репрессивно, не продуктивно, не подвержено действию
принципа производительности и т. п., и т. д. Чисто нега-
тивных дефиниций не существует. И такие немногие по-
зитивные формулы, как, например, «счастье», которые
называются при разъяснении понятия второго измерения,
являются также бессодержательными метафорами, дей-
ствия которых заключаются лишь в том, что они вызыва-
ютунас позитивные эмоции, И точно так же, как теологи-
ческие попытки определить бога в действительности свя-
зывают эту внеземную «реальность» с внутриземными
качествами — с конечностью, смертностью, пространст-
венностью, протяжением во времени ит. д., точно так же
Маркузе в действительности связывает второе измерение
с первым. Теологи говорят, что «божественное естество»
можно понять лишь «посредством отрицания соответст-
вующего человеческого естества» 68. Так получается и у
Маркузе, когда он, говоря о втором измерении, утвержда-
ет, что отрицания таких признаков первого измерения,
как «репрессивность», «продуктивность», «принцип произ-
водительности» и т. д., являются неотъемлемыми призна-
ками определения второго измерения. При этом он связы-
вает второе измерение с первым иным способом, чем это
делает диалектика. Диалектике известно, что второе
измерение созревает в лоне первого, представляя опреде-
ленное отрицание первого. Но маркузианское второе из-
мерение остается полностью неопределенным, абстракт-
ным отрицанием, формально-логическим «нет», вне и
поэтому как раз внутри плоскости отрицаемого и не имеет
никаких других критериев, как критерии одномерности.
Не может выйти за пределы одного «измерения» тот, кто
в нем и не находится. Если, по словам Герцена, диалекти-
ка Гегеля (и Маркса) является алгеброй революции, то
диалектика Маркузе — это геометрия существующего.
230
К КРИТИКЕ ТЕХ ФАКТОВ, НА КОТОРЫЕ
ССЫЛАЕТСЯ
