Скачать:PDFTXT
Париж (1924-1925)

Париж (1924-1925). Владимир Владимирович Маяковский

 

ЕДУ

Билет

щелк.

Щека

чмок.

Свисток

и рванулись туда мы

куда,

как сельди,

в сети чулок

10 плывут

кругосветные дамы.

Сегодня приедет —

уродом-урод,

а завтра —

узнать посмейте-ка:

в одно

разубран

и город и рот —

помады,

20 огней косметика.

Веселых

тянет в эту вот даль.

В Париже грустить?

Едва ли!

В Париже

площадь

и та Этуаль,

а звезды —

так сплошь этуали.

30 Засвистывай,

трись,

врезайся и режь

сквозь Льежи

и об Брюссели.

Но нож

и Париж,

и Брюссель,

и Льеж —

тому,

40 кто, как я, обрусели.

Сейчас бы

в сани

с ногами —

в снегу,

как в газетном листе б…

Свисти,

заноси снегами

меня,

прихерсонская степь

50 Вечер,

поле,

огоньки,

дальняя дорога, —

сердце рвется от тоски,

а в груди —

тревога.

Эх, раз,

еще раз,

стих — в пляс.

60 Эх, раз,

еще раз,

рифм хряск.

Эх, раз,

еще раз,

еще много, много раз…

Люди

разных стран и рас,

копая порядков грядки,

увидев,

70 как я

себя протряс,

скажут:

в лихорадке.

[1925]

 

ГОРОД

Один Париж —

адвокатов,

казарм,

другой

без казарм и без Эррио.

Не оторвать

от второго

глаза —

от этого города серого.

10 Со стен обещают:

«Un verre de Koto

donne de l’energie» {*}.

{* Стакан Кото дает энергию (франц.).}

Вином любви

каким

и кто

мою взбудоражит жизнь?

Может,

критики

знают лучше.

20 Может,

их

и слушать надо.

Но кому я, к черту, попутчик!

Ни души

не шагает

рядом.

Как раньше,

свой

раскачивай горб

30 впереди

поэтовых арб —

неси,

один,

и радость,

и скорбь,

и прочий

людской скарб.

Мне скучно

здесь

40 одному

впереди, —

поэту

не надо многого, —

пусть

только

время

скорей родит

такого, как я,

быстроногого.

50 Мы рядом

пойдем

дорожной пыльцой.

Одно

желанье

пучит:

мне скучно —

желаю

видеть в лицо,

кому это

60 я

попутчик?!

«Je suis un chameau» {*},

{* Я верблюд (франц.).}

в плакате стоят

литеры,

каждая — фут.

Совершенно верно:

«je suis», —

это

«я»,

70 a «chameau» —

это

«я верблюд».

Лиловая туча,

скорей нагнись,

меня

и Париж полей,

чтоб только

скорей

зацвели огни

80 длиной

Елисейских полей.

Во всё огонь

и небу в темь

и в чернь промокшей пыли.

В огне

жуками

всех систем

жужжат

автомобили.

90 Горит вода,

земля горит,

горит

асфальт

до жжения,

как будто

зубрят

фонари

таблицу умножения.

Площадь

100 красивей

и тысяч

дам-болонок.

Эта площадь

оправдала б

каждый город.

Если б был я

Вандомская колонна,

я б женился

на Place de la Concorde {*}.

{* Площадь Согласия (франц.).}

[1925]

 

ВЕРЛЕН И СЕЗАН

Я стукаюсь

о стол,

о шкафа острия —

четыре метра ежедневно мерь.

Мне тесно здесь

в отеле Istria {*} —

{* Истрия (франц.).}

на коротышке

rue Campagne-Premiere {*}.

{* Название улицы в Париже (франц.).}

Мне жмет.

10 Парижская жизнь не про нас —

в бульвары

тоску рассыпай.

Направо от нас —

Boulevard Montparnasse {*},

{* Бульвар Монпарнасс (франц.).}

налево

Boulevard Raspail {*}.

{* Бульвар Распай (франц.).}

Хожу и хожу,

не щадя каблука, —

хожу

20 и ночь и день я, —

хожу трафаретным поэтом, пока

в глазах

не встанут виденья.

Туман — парикмахер,

он делает гениев —

загримировал

одного

бородой —

Добрый вечер, m-r Тургенев.

30 Добрый вечер, m-me Виардо.

Пошел:

«За что боролись?

А Рудин?..

А вы,

именье

возьми подпальни»…

Мне

их разговор эмигрантский

нуден,

40 и юркаю

в кафе от скульни.

Да.

Это он,

вот эта сова

не тронул

великого

тлен.

Приподнял шляпу:

«Comment ca va,

50 cher camarade Verlaine? {*}

{* Как доживаете, дорогой

товарищ Верлен? (франц.)}

Откуда вас знаю?

Вас знают все.

И вот

довелось состукаться.

Лет сорок

вы тянете

свой абсент

из тысячи репродукций,

Я раньше

60 вас

почти не читал,

а нынче

вышло из моды, —

и рад бы прочесть —

не поймешь ни черта:

по-русски дрянь, —

переводы.

Не злитесь, —

со мной,

70 должно быть, и вы

знакомы

лишь понаслышке.

Поговорим

о пустяках путевых,

о нашинском ремеслишке.

Теперь

плохие стихи —

труха.

Хороший

80 себе дороже.

С хорошим

и я б

свои потроха

сложил

под забором

тоже.

Бумаги

гладь

облевывая

90 пером,

концом губы —

поэт,

как блядь рублевая,

живет

с словцом любым.

Я жизнь

отдать

за сегодня

рад.

100 Какая это громада!

Вы чуете

слово

пролетариат? —

ему

грандиозное надо.

Из кожи

надо

вылазить тут,

а нас —

110 к журнальчикам

премией.

Когда ж поймут,

что поэзия

труд,

что место нужно

и время ей.

«Лицом к деревне» —

заданье дано, —

за гусли,

120 поэты-други!

Поймите ж —

лицо у меня

одно —

оно лицо,

а не флюгер.

А тут и ГУС

отверзает уста:

вопрос не решен.

«Который?

130 Поэт?

Так ведь это ж —

просто кустарь,

простой кустарь,

без мотора».

Перо

такому

в язык вонзи,

прибей

к векам кунсткамер.

140 Ты врешь.

Еще

не найден бензин,

что движет

сердец кусками.

Идею

нельзя

замешать на воде.

В воде

отсыреет идейка.

150 Поэт

никогда

и не жил без идей.

Что я —

попугай?

индейка?

К рабочему

надо

идти серьезней —

недооценили их мы.

160 Поэты,

покайтесь,

пока не поздно,

во всех

отглагольных рифмах.

У нас

поэт

событья берет

опишет

вчерашний гул,

170 а надо

рваться

в завтра,

вперед,

чтоб брюки

трещали

в шагу.

В садах коммуны

вспомнят о барде —

какие

180 птицы

зальются им?

Что

будет

с веток

товарищ Вардин

рассвистывать

свои резолюции?!

За глотку возьмем.

«Теперь поори,

190 несбитая быта морда

И вижу,

зависть

зажглась и горит

в глазах

моего натюрморта.

И каплет

с Верлена

в стакан слеза.

Он весь

200 как зуб на сверле.

Тут

к нам

подходит

Поль Сезан:

«Я

так

напишу вас, Верлен».

Он пишет.

Смотрю,

210 как краска свежа.

Monsieur,

простите вы меня,

у нас

старикам,

как под хвост вожжа,

бывало

от вашего имени.

Бывало

сезон,

220 наш бог — Ван-Гог,

другой сезон

Сезан.

Теперь

ушли от искусства

вбок

не краску любят,

а сан.

Птенцы —

у них

230 молоко на губах, —

а с детства

к смирению падки.

Большущее имя взяли

АХРР,

а чешут

ответственным

пятки.

Небось

не напишут

240 мой портрет, —

не трут

понапрасну

кисти.

Ведь то же

лицо как будто, —

ан нет,

рисуют

кто поцекистей.

Сезан

250 остановился на линии,

и весь

размерсился — тронутый.

Париж,

фиолетовый,

Париж в анилине,

вставал

за окном «Ротонды».

[1925]

 

NOTRE-DAME

Другие здания

лежат,

как грязная кора,

в воспоминании

о Notre-Dame’e {*}.

{* Собор Парижской богоматери (франц.).}

Прошедшего

возвышенный корабль,

о время зацепившийся

и севший на мель.

10 Раскрыли дверь

тоски тяжелей;

желе

из железа

нелепее.

Прошли

сквозь монаший

служилый елей

в соборное великолепие.

Читал

20 письмена,

украшавшие храм,

про боговы блага

на небе.

Спускался в партер,

подымался к хорам,

смотрел удобства

и мебель.

Я вышел —

со мной

30 переводчица-дура,

щебечет

бантиком-ротиком:

«Ну, как вам

нравится архитектура?

Какая небесная готика

Я взвесил все

и обдумал, —

ну вот:

он лучше Блаженного Васьки.

40 Конечно,

под клуб не пойдет —

темноват, —

об этом не думали

классики.

Не стиль

Я в этих делах не мастак.

Не дался

старью на съедение.

Но то хорошо,

50 что уже места

готовы тебе

для сидения.

Его

ни к чему

перестраивать заново

приладим

с грехом пополам,

а в наших —

ни стульев нет,

60 ни орг_а_нов.

Копнёшь —

одни купола.

И лучше б оркестр,

да игра дорога

сначала

не будет финансов, —

а то ли дело,

когда орган

играй

70 хоть пять сеансов.

Ясно —

репертуар иной

фокстроты,

а не сопенье.

Нельзя же

французскому Госкино

духовные песнопения.

А для рекламы —

не храм,

80 а краса

старайся

во все тяжкие.

Электрорекламе —

лучший фасад:

меж башен

пустить перетяжки,

да буквами разными:

«Signe de Zoro» {*},

{* Знак Зоро (франц.).}

чтоб буквы бежали,

90 как мышь.

Такая реклама

так заорет,

что видно

во весь Boulmiche {*}.

{* Бульвар в Париже (франц.).}

А если

и лампочки

вставить в глаза

химерам

в углах собора,

100 Тогда

никто не уйдет назад:

подряд

битковые сборы!

Да, надо

быть

бережливым тут,

ядром

чего

не попортив.

110 В особенности,

если пойдут

громить

префектуру

напротив.

[1925]

 

ВЕРСАЛЬ

По этой

дороге,

спеша во дворец,

бесчисленные Людовики

трясли

в шелках

золоченых каретц

телес

десятипудовики.

10 И ляжек

своих

отмахав шатуны,

по ней,

марсельезой пропет,

плюя на корону,

теряя штаны,

бежал

из Парижа

Капет.

20 Теперь

по ней

веселый Париж

гоняет

авто рассияв, —

кокотки,

рантье, подсчитавший барыш,

американцы

и я.

Версаль.

30 Возглас первый:

«Хорошо жили стервы!»

Дворцы

на тыщи спален и зал —

и в каждой

и стол

и кровать.

Таких

вторых

и построить нельзя

40 хоть целую жизнь

воровать!

А за дворцом,

и сюды

и туды,

чтоб жизнь им

была

свежа,

пруды,

фонтаны,

50 и снова пруды

с фонтаном

из медных жаб.

Вокруг,

в поощренье

жантильных манер,

дорожки

полны стат_у_ями —

везде Аполлоны,

а этих

60 Венер

безруких, —

так целые уймы.

А дальше

жилья

для их Помпадурш —

Большой Трианон

и Маленький.

Вот тут

Помпадуршу

70 водили под душ,

вот тут

помпадуршины спаленки.

Смотрю на жизнь

ах, как не нова!

Красивость

аж дух выматывает!

Как будто

влип

в акварель Бенуа,

80 к каким-то

стишкам Ахматовой.

Я все осмотрел,

поощупал вещи.

Из всей

красотищи этой

мне

больше всего

понравилась трещина

на столике

90 Антуанетты.

В него

штыка революции

клин

вогнали,

пляша под распевку,

когда

санкюлоты

поволокли

на эшафот

100 королевку.

Смотрю,

а все же —

завидные видики!

Сады завидные —

в розах!

Скорей бы

культуру

такой же выделки,

но в новый,

110 машинный р_о_змах!

В музеи

вот эти

лачуги б вымести!

Сюда бы —

стальной

и стекольный

рабочий дворец

миллионной вместимости, —

такой,

120 чтоб и глазу больно.

Всем,

еще имеющим

купоны

и монеты,

всем царям —

еще имеющимся —

в назидание:

с гильотины неба,

головой Антуанетты,

130 солнце

покатилось

умирать на зданиях.

Расплылась

и лип

и каштанов толпа,

слегка

листочки ворся.

Прозрачный

вечерний

140 небесный колпак

закрыл

музейный Версаль.

[1925]

 

ЖОРЕС

Ноябрь,

а народ

зажат до жары.

Стою

и смотрю долго:

на шинах машинных

мимо —

шары

катаются

10 в треуголках.

Войной обагренные

руки

умыв,

и красные

шансы

взвесив,

коммерцию

новую

вбили в умы —

20 хотят

спекульнуть на Жоресе.

Покажут рабочим —

смотрите,

и он

с великими нашими

тоже.

Жорес

настоящий француз.

Пантеон

30 не станет же

он

тревожить.

Готовы

потоки

слезливых фраз.

Эскорт,

колесницы —

эффект!

Ни с места!

40 Скажите,

кем из вас

в окне

пристрелен

Жорес?

Теперь

пришли

панихидами выть.

Зорче,

рабочий класс!

50 Товарищ Жорес,

не дай убить

себя

во второй раз.

Не даст.

Подняв

знамен мачтовый лес,

спаяв

людей

в один

60 плывущий флот,

громовый и живой,

попрежнему

Жорес

проходит в Пантеон

по улице Суфло.

Он в этих криках,

несущихся вверх,

в знаменах,

в шагах,

70 в горбах

«Vivent les Soviets!..

A bas la guerre!..

Capitalisme a bas!..» {*}

{* Да здравствуют Советы!..

Долой войну!..

Долой капитализм!.. (франц.).}

И вот —

взбегает огонь

и горит,

и песня

краснеет у рта.

И кажется —

80 снова

в дыму

пушкари

идут

к парижским фортам.

Спиною

к витринам отжали —

и вот

из книжек

выжались

90 тени.

И снова

71-й год

встает

у страниц в шелестении.

Гора

на груди

могла б подняться.

Там

гневный окрик орет:

100 «Кто смел сказать,

что мы

в семнадцатом

предали

французский народ?

Неправда,

мы с вами,

французские блузники.

Забудьте

этот

110 поклеп дрянной.

На всех баррикадах

мы ваши союзники,

рабочий Крезо,

и рабочий Рено».

[1925]

 

ПРОЩАНИЕ

(КАФЕ)

Обыкновенно

мы говорим:

все дороги

приводят в Рим.

Не так

у монпарнасца.

Готов поклясться.

И Рем

и Ромул,

и Ремул и Ром

в «Ротонду» придут

или в «Дом» {*},

{* Кафе на Монпарнасе.}

В кафе

идут

по сотням дорог,

плывут

по бульварной реке.

Вплываю и я:

«Garcon,

20 un grog

americain!» {*}

{* Официант,

грог

по-американски! (франц.).}

Сначала

слова

и губы

и скулы

кафейный гомон сливал.

Но вот

пошли

вылупляться из гула

30 и лепятся

фразой

слова.

«Тут

проходил

Маяковский давеча,

хромой

не видали рази?» —

«А с кем он шел?» —

«С Николай Николаичем», —

40 «С каким?» —

«Да с великим князем!»

«С великим князем?

Будет врать!

Он кругл

и лыс,

как ладонь.

Чекист он,

послан сюда

взорвать…» —

50 «Кого?» —

«Буа-дю-Булонь {*}.

{* Булонский лес.}

Езжай, мол, Мишка…»

Другой поправил:

«Вы врете,

противно слушать!

Совсем и не Мишка он,

а Павел.

Бывало сядем —

Павлуша! —

60 a тут же

его, супруга,

княжна,

брюнетка,

лет под тридцать…» —

«Чья?

Маяковского?

Он не женат». —

«Женат —

и на императрице». —

70 «На ком?

Ее же расстреляли…» —

«И он

поверил…

Сделайте милость!

Ее ж Маяковский спас

за трильон!

Она же ж

омолодилась!»

Благоразумный голос:

80 «Да нет,

вы врете —

Маяковский — поэт». —

«Ну да, —

вмешалось двое саврасов, —

в конце

семнадцатого года

в Москве

чекой конфискован Некрасов

и весь

90 Маяковскому отдан.

Вы думаете —

сам он?

Сбондил до иот —

весь стих,

с запятыми,

скраден.

Достанет Некрасова

и продает —

червонцев по десять

100 на день».

Где вы,

свахи?

Подымись, Агафья!

Предлагается

жених невиданный.

Видано ль,

чтоб человек

с такою биографией

был бы холост

110 и старел невыданный?!

Париж,

тебе ль,

столице столетий,

к лицу

эмигрантская нудь?

Смахни

за ушми

эмигрантские сплетни.

Провинция! —

120 не продохнуть. —

Я вышел

в раздумье

черт его знает!

Отплюнулся —

тьфу напасть!

Дыра

в ушах

не у всех сквозная —

другому

130 может запасть!

Слушайте, читатели,

когда прочтете,

что с Черчиллем

Маяковский

дружбу вертит

или

что женился я

на кулиджевской тете,

то, покорнейше прошу, —

140 не верьте.

[1925]

 

ПРОЩАНЬЕ

В авто,

последний франк разменяв.

— В котором часу на Марсель? —

Париж

бежит,

провожая меня,

во всей

невозможной красе.

Подступай

10 к глазам,

разлуки жижа,

сердце

мне

сантиментальностью расквась!

Я хотел бы

жить

и умереть в Париже,

Если б не было

такой земли —

20 М_о_с_к_в_а.

[1925]

 

ВАРИАНТЫ и РАЗНОЧТЕНИЯ

Еду (стр. 197)

Журн. «Прожектор», М. 1925, No 12, 30 июня; сборник «Париж»:

25-27 В Париже

площадь

и то — Этуаль,

48-49 меня

приднепровская степь

Город (стр. 200)

Журн. «Прожектор», М. 1925, No 12, 30 июня:

99-102 Площадь

лучше

тысяч

дам болонок

«Париж»:

64-65 буквы —

каждая фут.

73-74 Товарищ туча,

скорей нагнись,

99-102 Эта площадь

лучше

тысяч

дам-болонок

Верлен и Сезан (стр. 204)

Журн. «Прожектор», М. 1925, No 13, 15 июня:

226-227 не живопись чтут,

а сан.

233-234 хорошее имя взяли:

АХХР

253-255 Париж

фиолетовый,

весь в анилине

«Париж»:

92-93 поэт,

как рвань рублевая,

После 125 Конечно,

травку

нельзя отрицать,

но я-то

смотрю с тоскою:

мое-то ведь существо

от лица

до пяток

сплошь городское.

188-189 За глотку быт —

теперь поори

228-247 отсутствуют.

252-253 Париж

фиолетовый,

весь в анилине

Notre-Dame (стр. 211)

«Париж»:

88 «Знак Зоро»

93-94 Что видно

во весь Бульмиш

Версаль (стр. 215)

«Париж»:

91-93 В него

штыка какого-то

клин

109-110 но в наш,

в машинный розмах!

Жорес (стр. 219)

Список рукою Л. Ю. Брик:

1-35 отсутствуют.

68-70 в знаменах,

в болящих горбах

77-78 и песня

краснеет по ртам.

83-84 идут

по парижским фортам.

111-114 отсутствуют.

Альманах «Красная новь», М. 1925, No 2:

68-70 в знаменах,

в болящих горбах

«Париж»:

36-38 Эскорт

колесница

эффект!

83-84 идут

по парижским фортам.

Прощание (Кафе) (стр. 223)

Журн. «Огонек», М. 1925, No 28, 5 июля:

подзаголовок: (из поэмы Вл. Маяковского)

5-6 не так

у монпарнасцев

75-76 ее ж Маяковский спас — за триллион

119-120 Провинция ж —

не продохнуть!

«Париж»:

Заглавие: Кафе

3-4 все дороги

ведут в Рим.

11-12 В Rotonde’у придут

или в Dome

75-76 ее ж Маяковский спас

за триллион!

94-96 весь стих

с запятыми

украден.

 

ПРИМЕЧАНИЯ

ПРИЖИЗНЕННЫЕ ИЗДАНИЯ ПРОИЗВЕДЕНИЙ В. МАЯКОВСКОГО, ВОШЕДШИХ В ШЕСТОЙ ТОМ

Только новое. ГИЗ, Л.-М. 1925, 55 стр. Песни рабочим, изд. «Долой

неграмотность», М. 1925 98 стр.

Песни крестьянам, изд. «Долой неграмотность», М. 1925, 168 стр.

Париж, изд. «Московский рабочий», 1925, 40 стр.

Американцам для памяти, изд. «Нью-Уордл пресс», Нью-Йорк, 1925, 32 стр.

Владимир Ильич Ленин, поэма, ГИЗ, Л. — М. 1925, 95 стр.

Летающий пролетарий, Авиаиздательство и Авиахим, М. 1925, 64 стр.

Американцам для памяти, Нью-Йорк, 1925, 32 стр.

Избранное из избранного, изд. «Огонек», М. 1926, 55 стр.

Мы и прадеды. Стихи, изд. «Молодая гвардия», М. 1927 35 стр.

Владимир Ильич Ленин. Поэма, ГИЗ, М.-Л. 1927, 124 стр. (Универсальная

б-ка).

Сочинения, т. 2, ГИЗ, М.-Л. 1928, 345 стр. Сочинения, т. 3, ГИЗ, М.-Л.

1929, 449 стр. Сочинения, т. 4, ГИЗ, М.-Л. 1929, 328 стр. Грозный смех

(«Окна сатиры» Роста), Гихл, М. — Л. 1932, 80 стр. (Подготовлен к печати

автором).

Рассказ о Климе, купившем крестьянский заем, и Прове, не подумавшем о

счастьи своем. Изд. «Финансовой газеты», М. 1924, 19 стр. (без указания

автора).

Н. Асеев и

Скачать:PDFTXT

Париж (1924-1925) Маяковский читать, Париж (1924-1925) Маяковский читать бесплатно, Париж (1924-1925) Маяковский читать онлайн