Париж (1924-1925). Владимир Владимирович Маяковский
ЕДУ
Билет —
щелк.
Щека —
чмок.
Свисток —
и рванулись туда мы
куда,
как сельди,
в сети чулок
10 плывут
кругосветные дамы.
Сегодня приедет —
уродом-урод,
а завтра —
узнать посмейте-ка:
в одно
разубран
и город и рот —
помады,
20 огней косметика.
Веселых
тянет в эту вот даль.
В Париже грустить?
Едва ли!
В Париже
и та Этуаль,
а звезды —
так сплошь этуали.
30 Засвистывай,
трись,
врезайся и режь
сквозь Льежи
и об Брюссели.
Но нож
и Париж,
и Брюссель,
и Льеж —
тому,
40 кто, как я, обрусели.
Сейчас бы
в сани
с ногами —
в снегу,
как в газетном листе б…
Свисти,
заноси снегами
меня,
прихерсонская степь…
50 Вечер,
поле,
огоньки,
дальняя дорога, —
сердце рвется от тоски,
а в груди —
Эх, раз,
еще раз,
60 Эх, раз,
еще раз,
рифм хряск.
Эх, раз,
еще раз,
разных стран и рас,
копая порядков грядки,
увидев,
70 как я
себя протряс,
скажут:
в лихорадке.
[1925]
Один Париж —
адвокатов,
казарм,
другой —
без казарм и без Эррио.
Не оторвать
от второго
глаза —
от этого города серого.
10 Со стен обещают:
«Un verre de Koto
donne de l’energie» {*}.
{* Стакан Кото дает энергию (франц.).}
Вином любви
каким
и кто
мою взбудоражит жизнь?
критики
знают лучше.
20 Может,
их
Но кому я, к черту, попутчик!
Ни души
не шагает
Как раньше,
раскачивай горб
30 впереди
поэтовых арб —
неси,
один,
и радость,
и скорбь,
и прочий
людской скарб.
Мне скучно
40 одному
впереди, —
поэту
не надо многого, —
пусть
только
скорей родит
такого, как я,
быстроногого.
50 Мы рядом
пойдем
дорожной пыльцой.
Одно
желанье
пучит:
мне скучно —
желаю
кому это
60 я
попутчик?!
«Je suis un chameau» {*},
{* Я верблюд (франц.).}
в плакате стоят
литеры,
каждая — фут.
Совершенно верно:
«je suis», —
это
«я»,
70 a «chameau» —
это
«я верблюд».
Лиловая туча,
скорей нагнись,
меня
и Париж полей,
чтоб только
скорей
зацвели огни
80 длиной
Елисейских полей.
Во всё огонь —
и небу в темь
и в чернь промокшей пыли.
В огне
жуками
всех систем
жужжат
автомобили.
90 Горит вода,
земля горит,
горит
до жжения,
как будто
зубрят
фонари
таблицу умножения.
100 красивей
и тысяч
дам-болонок.
Эта площадь
оправдала б
Если б был я
Вандомская колонна,
я б женился
на Place de la Concorde {*}.
{* Площадь Согласия (франц.).}
[1925]
ВЕРЛЕН И СЕЗАН
Я стукаюсь
о стол,
о шкафа острия —
четыре метра ежедневно мерь.
Мне тесно здесь
в отеле Istria {*} —
{* Истрия (франц.).}
на коротышке
rue Campagne-Premiere {*}.
{* Название улицы в Париже (франц.).}
Мне жмет.
10 Парижская жизнь не про нас —
в бульвары
тоску рассыпай.
Направо от нас —
Boulevard Montparnasse {*},
{* Бульвар Монпарнасс (франц.).}
налево —
Boulevard Raspail {*}.
{* Бульвар Распай (франц.).}
Хожу и хожу,
не щадя каблука, —
хожу
хожу трафаретным поэтом, пока
в глазах
не встанут виденья.
Туман — парикмахер,
он делает гениев —
загримировал
одного
бородой —
Пошел:
«За что боролись?
А Рудин?..
А вы,
именье
возьми подпальни»…
Мне
их разговор эмигрантский
нуден,
40 и юркаю
в кафе от скульни.
Да.
Это он,
вот эта сова —
не тронул
великого
тлен.
Приподнял шляпу:
«Comment ca va,
50 cher camarade Verlaine? {*}
{* Как доживаете, дорогой
товарищ Верлен? (франц.)}
Откуда вас знаю?
Вас знают все.
И вот
довелось состукаться.
Лет сорок
вы тянете
свой абсент
из тысячи репродукций,
Я раньше
60 вас
почти не читал,
а нынче —
вышло из моды, —
и рад бы прочесть —
не поймешь ни черта:
по-русски дрянь, —
переводы.
Не злитесь, —
со мной,
знакомы
лишь понаслышке.
Поговорим
о пустяках путевых,
о нашинском ремеслишке.
Теперь
плохие стихи —
Хороший —
80 себе дороже.
С хорошим
и я б
свои потроха
сложил
под забором
тоже.
Бумаги
облевывая
90 пером,
концом губы —
поэт,
как блядь рублевая,
живет
с словцом любым.
Я жизнь
за сегодня
рад.
100 Какая это громада!
Вы чуете
слово —
пролетариат? —
ему
грандиозное надо.
Из кожи
вылазить тут,
а нас —
110 к журнальчикам
премией.
Когда ж поймут,
что поэзия —
труд,
что место нужно
и время ей.
«Лицом к деревне» —
заданье дано, —
за гусли,
120 поэты-други!
Поймите ж —
лицо у меня
одно —
оно лицо,
а не флюгер.
А тут и ГУС
отверзает уста:
вопрос не решен.
«Который?
130 Поэт?
Так ведь это ж —
просто кустарь,
без мотора».
такому
в язык вонзи,
прибей
к векам кунсткамер.
140 Ты врешь.
Еще
не найден бензин,
что движет
сердец кусками.
Идею
замешать на воде.
В воде
отсыреет идейка.
150 Поэт
и не жил без идей.
Что я —
К рабочему
идти серьезней —
недооценили их мы.
160 Поэты,
покайтесь,
пока не поздно,
во всех
отглагольных рифмах.
У нас
событья берет —
опишет
вчерашний гул,
170 а надо
в завтра,
вперед,
трещали
в шагу.
В садах коммуны
вспомнят о барде —
какие
180 птицы
зальются им?
Что
с веток
товарищ Вардин
рассвистывать
свои резолюции?!
За глотку возьмем.
«Теперь поори,
190 несбитая быта морда!»
И вижу,
зажглась и горит
в глазах
моего натюрморта.
И каплет
с Верлена
Он весь —
200 как зуб на сверле.
Тут
к нам
подходит
Поль Сезан:
«Я
так
напишу вас, Верлен».
Он пишет.
Смотрю,
210 как краска свежа.
Monsieur,
простите вы меня,
у нас
старикам,
как под хвост вожжа,
от вашего имени.
Бывало —
220 наш бог — Ван-Гог,
Сезан.
Теперь
ушли от искусства
вбок —
не краску любят,
а сан.
Птенцы —
у них
230 молоко на губах, —
а с детства
к смирению падки.
Большущее имя взяли
АХРР,
а чешут
ответственным
пятки.
не напишут
240 мой портрет, —
не трут
кисти.
Ведь то же
лицо как будто, —
ан нет,
рисуют
кто поцекистей.
Сезан
250 остановился на линии,
и весь
размерсился — тронутый.
Париж,
Париж в анилине,
вставал
за окном «Ротонды».
[1925]
NOTRE-DAME
Другие здания
лежат,
как грязная кора,
в воспоминании
о Notre-Dame’e {*}.
{* Собор Парижской богоматери (франц.).}
Прошедшего
о время зацепившийся
и севший на мель.
10 Раскрыли дверь —
тоски тяжелей;
из железа —
нелепее.
Прошли
сквозь монаший
в соборное великолепие.
Читал
20 письмена,
украшавшие храм,
про боговы блага
на небе.
Спускался в партер,
подымался к хорам,
смотрел удобства
и мебель.
Я вышел —
со мной
30 переводчица-дура,
щебечет
бантиком-ротиком:
«Ну, как вам
нравится архитектура?
Какая небесная готика!»
Я взвесил все
и обдумал, —
ну вот:
он лучше Блаженного Васьки.
40 Конечно,
под клуб не пойдет —
темноват, —
об этом не думали
классики.
Не стиль…
Я в этих делах не мастак.
Не дался
старью на съедение.
Но то хорошо,
50 что уже места
готовы тебе
для сидения.
Его
ни к чему
приладим
с грехом пополам,
а в наших —
ни стульев нет,
60 ни орг_а_нов.
Копнёшь —
одни купола.
И лучше б оркестр,
не будет финансов, —
а то ли дело,
когда орган —
играй
70 хоть пять сеансов.
Ясно —
фокстроты,
а не сопенье.
Нельзя же
французскому Госкино
духовные песнопения.
А для рекламы —
не храм,
80 а краса —
старайся
во все тяжкие.
Электрорекламе —
меж башен
пустить перетяжки,
да буквами разными:
«Signe de Zoro» {*},
{* Знак Зоро (франц.).}
чтоб буквы бежали,
90 как мышь.
Такая реклама
так заорет,
что видно
во весь Boulmiche {*}.
{* Бульвар в Париже (франц.).}
А если
и лампочки
вставить в глаза
химерам
в углах собора,
100 Тогда —
подряд —
битковые сборы!
Да, надо
бережливым тут,
ядром
не попортив.
110 В особенности,
если пойдут
префектуру
напротив.
[1925]
ВЕРСАЛЬ
По этой
дороге,
спеша во дворец,
бесчисленные Людовики
трясли
в шелках
золоченых каретц
телес
десятипудовики.
10 И ляжек
своих
отмахав шатуны,
по ней,
марсельезой пропет,
плюя на корону,
теряя штаны,
бежал
из Парижа
Капет.
20 Теперь
по ней
веселый Париж
гоняет
авто рассияв, —
кокотки,
и я.
Версаль.
«Хорошо жили стервы!»
Дворцы
на тыщи спален и зал —
и в каждой
и стол
и кровать.
Таких
вторых
и построить нельзя —
40 хоть целую жизнь
А за дворцом,
и сюды
и туды,
была
свежа,
пруды,
фонтаны,
50 и снова пруды
с фонтаном
из медных жаб.
Вокруг,
в поощренье
жантильных манер,
дорожки
полны стат_у_ями —
везде Аполлоны,
а этих
60 Венер
безруких, —
так целые уймы.
А дальше —
жилья
для их Помпадурш —
Большой Трианон
и Маленький.
Вот тут
Помпадуршу
70 водили под душ,
вот тут
помпадуршины спаленки.
Смотрю на жизнь —
ах, как не нова!
аж дух выматывает!
Как будто
влип
в акварель Бенуа,
80 к каким-то
стишкам Ахматовой.
Я все осмотрел,
поощупал вещи.
Из всей
красотищи этой
мне
больше всего
понравилась трещина
на столике
90 Антуанетты.
В него
штыка революции
вогнали,
пляша под распевку,
когда
санкюлоты
поволокли
на эшафот
100 королевку.
Смотрю,
а все же —
завидные видики!
Сады завидные —
в розах!
Скорей бы
культуру
такой же выделки,
но в новый,
110 машинный р_о_змах!
В музеи
вот эти
лачуги б вымести!
Сюда бы —
и стекольный
миллионной вместимости, —
Всем,
еще имеющим
купоны
и монеты,
всем царям —
еще имеющимся —
в назидание:
с гильотины неба,
головой Антуанетты,
130 солнце
покатилось
умирать на зданиях.
Расплылась
и лип
и каштанов толпа,
листочки ворся.
закрыл
музейный Версаль.
[1925]
ЖОРЕС
а народ
зажат до жары.
Стою
и смотрю долго:
на шинах машинных
мимо —
шары
катаются
10 в треуголках.
Войной обагренные
руки
умыв,
и красные
шансы
взвесив,
коммерцию
новую
вбили в умы —
20 хотят
спекульнуть на Жоресе.
Покажут рабочим —
смотрите,
и он
с великими нашими
тоже.
Жорес
настоящий француз.
30 не станет же
он
Готовы
потоки
слезливых фраз.
колесницы —
Ни с места!
40 Скажите,
кем из вас
в окне
пристрелен
Жорес?
Теперь
пришли
панихидами выть.
Зорче,
50 Товарищ Жорес,
не дай убить
во второй раз.
Не даст.
Подняв
знамен мачтовый лес,
спаяв
людей
в один
60 плывущий флот,
громовый и живой,
попрежнему
Жорес
проходит в Пантеон
по улице Суфло.
Он в этих криках,
несущихся вверх,
в знаменах,
в шагах,
70 в горбах
«Vivent les Soviets!..
A bas la guerre!..
Capitalisme a bas!..» {*}
{* Да здравствуют Советы!..
Долой войну!..
Долой капитализм!.. (франц.).}
И вот —
взбегает огонь
и горит,
и песня
краснеет у рта.
И кажется —
80 снова
в дыму
пушкари
идут
к парижским фортам.
Спиною
к витринам отжали —
и вот
из книжек
выжались
90 тени.
И снова
71-й год
встает
у страниц в шелестении.
на груди
могла б подняться.
Там
100 «Кто смел сказать,
что мы
в семнадцатом
предали
мы с вами,
французские блузники.
Забудьте
110 поклеп дрянной.
На всех баррикадах
мы ваши союзники,
рабочий Крезо,
и рабочий Рено».
[1925]
(КАФЕ)
Обыкновенно
мы говорим:
все дороги
приводят в Рим.
Не так
у монпарнасца.
Готов поклясться.
И Рем
и Ромул,
и Ремул и Ром
в «Ротонду» придут
или в «Дом» {*},
{* Кафе на Монпарнасе.}
В кафе
идут
по сотням дорог,
плывут
по бульварной реке.
Вплываю и я:
«Garcon,
20 un grog
americain!» {*}
{* Официант,
по-американски! (франц.).}
слова
и губы
и скулы
кафейный гомон сливал.
Но вот
пошли
вылупляться из гула
30 и лепятся
фразой
слова.
«Тут
проходил
Маяковский давеча,
хромой —
не видали рази?» —
«А с кем он шел?» —
«С Николай Николаичем», —
40 «С каким?» —
«Да с великим князем!»
«С великим князем?
Он кругл
и лыс,
как ладонь.
Чекист он,
послан сюда
взорвать…» —
50 «Кого?» —
«Буа-дю-Булонь {*}.
{* Булонский лес.}
Езжай, мол, Мишка…»
Другой поправил:
«Вы врете,
противно слушать!
а Павел.
Бывало сядем —
Павлуша! —
60 a тут же
его, супруга,
брюнетка,
лет под тридцать…» —
«Чья?
Маяковского?
Он не женат». —
«Женат —
и на императрице». —
70 «На ком?
Ее же расстреляли…» —
«И он
поверил…
Сделайте милость!
Ее ж Маяковский спас
за трильон!
Она же ж
омолодилась!»
80 «Да нет,
вы врете —
Маяковский — поэт». —
«Ну да, —
вмешалось двое саврасов, —
в конце
семнадцатого года
в Москве
чекой конфискован Некрасов
и весь
90 Маяковскому отдан.
Вы думаете —
сам он?
Сбондил до иот —
с запятыми,
скраден.
Достанет Некрасова
и продает —
червонцев по десять
100 на день».
Где вы,
свахи?
Подымись, Агафья!
Предлагается
Видано ль,
с такою биографией
был бы холост
110 и старел невыданный?!
Париж,
тебе ль,
столице столетий,
к лицу
эмигрантская нудь?
Смахни
за ушми
эмигрантские сплетни.
Провинция! —
120 не продохнуть. —
Я вышел
в раздумье —
черт его знает!
Отплюнулся —
тьфу напасть!
в ушах
не у всех сквозная —
другому
Слушайте, читатели,
когда прочтете,
что с Черчиллем
Маяковский
дружбу вертит
или
что женился я
на кулиджевской тете,
то, покорнейше прошу, —
140 не верьте.
[1925]
ПРОЩАНЬЕ
В авто,
— В котором часу на Марсель? —
Париж
бежит,
провожая меня,
во всей
невозможной красе.
Подступай
10 к глазам,
разлуки жижа,
мне
сантиментальностью расквась!
Я хотел бы
и умереть в Париже,
Если б не было
такой земли —
20 М_о_с_к_в_а.
[1925]
ВАРИАНТЫ и РАЗНОЧТЕНИЯ
Еду (стр. 197)
Журн. «Прожектор», М. 1925, No 12, 30 июня; сборник «Париж»:
25-27 В Париже
и то — Этуаль,
48-49 меня
приднепровская степь…
Город (стр. 200)
Журн. «Прожектор», М. 1925, No 12, 30 июня:
99-102 Площадь
лучше
тысяч
дам болонок
«Париж»:
64-65 буквы —
каждая фут.
скорей нагнись,
99-102 Эта площадь
лучше
тысяч
дам-болонок
Верлен и Сезан (стр. 204)
Журн. «Прожектор», М. 1925, No 13, 15 июня:
226-227 не живопись чтут,
а сан.
233-234 хорошее имя взяли:
АХХР
253-255 Париж
весь в анилине
«Париж»:
92-93 поэт,
как рвань рублевая,
После 125 Конечно,
травку
но я-то
смотрю с тоскою:
мое-то ведь существо
от лица
до пяток
сплошь городское.
188-189 За глотку быт —
теперь поори
228-247 отсутствуют.
252-253 Париж
весь в анилине
Notre-Dame (стр. 211)
«Париж»:
88 «Знак Зоро»
93-94 Что видно
во весь Бульмиш
Версаль (стр. 215)
«Париж»:
91-93 В него
штыка какого-то
109-110 но в наш,
в машинный розмах!
Жорес (стр. 219)
Список рукою Л. Ю. Брик:
1-35 отсутствуют.
68-70 в знаменах,
в болящих горбах
77-78 и песня
краснеет по ртам.
83-84 идут
по парижским фортам.
111-114 отсутствуют.
Альманах «Красная новь», М. 1925, No 2:
68-70 в знаменах,
в болящих горбах
«Париж»:
36-38 Эскорт
83-84 идут
по парижским фортам.
Прощание (Кафе) (стр. 223)
Журн. «Огонек», М. 1925, No 28, 5 июля:
подзаголовок: (из поэмы Вл. Маяковского)
5-6 не так
у монпарнасцев
75-76 ее ж Маяковский спас — за триллион
119-120 Провинция ж —
не продохнуть!
«Париж»:
Заглавие: Кафе
3-4 все дороги
ведут в Рим.
11-12 В Rotonde’у придут
или в Dome
75-76 ее ж Маяковский спас —
за триллион!
с запятыми
украден.
ПРИМЕЧАНИЯ
ПРИЖИЗНЕННЫЕ ИЗДАНИЯ ПРОИЗВЕДЕНИЙ В. МАЯКОВСКОГО, ВОШЕДШИХ В ШЕСТОЙ ТОМ
Только новое. ГИЗ, Л.-М. 1925, 55 стр. Песни рабочим, изд. «Долой
неграмотность», М. 1925 98 стр.
Песни крестьянам, изд. «Долой неграмотность», М. 1925, 168 стр.
Париж, изд. «Московский рабочий», 1925, 40 стр.
Американцам для памяти, изд. «Нью-Уордл пресс», Нью-Йорк, 1925, 32 стр.
Владимир Ильич Ленин, поэма, ГИЗ, Л. — М. 1925, 95 стр.
Летающий пролетарий, Авиаиздательство и Авиахим, М. 1925, 64 стр.
Американцам для памяти, Нью-Йорк, 1925, 32 стр.
Избранное из избранного, изд. «Огонек», М. 1926, 55 стр.
Мы и прадеды. Стихи, изд. «Молодая гвардия», М. 1927 35 стр.
Владимир Ильич Ленин. Поэма, ГИЗ, М.-Л. 1927, 124 стр. (Универсальная
б-ка).
Сочинения, т. 2, ГИЗ, М.-Л. 1928, 345 стр. Сочинения, т. 3, ГИЗ, М.-Л.
1929, 449 стр. Сочинения, т. 4, ГИЗ, М.-Л. 1929, 328 стр. Грозный смех
(«Окна сатиры» Роста), Гихл, М. — Л. 1932, 80 стр. (Подготовлен к печати
автором).
Рассказ о Климе, купившем крестьянский заем, и Прове, не подумавшем о
счастьи своем. Изд. «Финансовой газеты», М. 1924, 19 стр. (без указания
автора).
Н. Асеев и
