своем.
Икбал
ВЕЧН АЯ Ж ИЗНЬ
Не считай, что закончил свой радостный труд
виночерпии,—
В виноградной лозе есть вино, что не найдено нами.
Пусть прекрасны луга, не живи, к ак бутон затаенны й,—
Вольный ветер развеет его лепестки над лугами.
Т айну ж изни постигший •— отвергни закрытое сердце,
Не пронзенное до крови ж гучих ж елан и й ш ипами.
Будь своим средоточием, неколебимой скалою,
Не ж иви, как суш няк,— ветер дерзок, и яростно пламя
114
М Ы СЛИ З В Е З Д
Я слыш ал, к ак звезда звезде сказала:
«Плывем,— но где пределы океана?
Движ енье — наш а суть, скользим по кругу,
Но цели нет в круж енье каравана.
И если звезды над землей все те ж е,
Кому на радость блеск их неизменный?
Счастливей тот, чьей ж изпи есть границы.
Зем ля — великодуш нее вселенной.
Небытие — ж еланнее бессмертья.
Кто стерпит безысходной ж изни бремя!
К чему лазурь небес, где, словно пленниц,
В петле аркана нас волочит время.
Тревожно человеку ж ить, нет спору,
Но он в самом себе наш ел опору,
Он врем я оседлал и мчится в гору,
И лиш ь ему одежда ж изни впору».
115
УТРЕННИЙ ВЕТЕРОК
Я с дальних гор лечу, лечу с морей,
Не ведая себя, лечу скорей,
На гнезда сыплю серебро ж асмина,
Чтоб грустной птице пелось веселей;
Тю льпан багряны й трепетно ласкаю ,
Чтоб слащ е он ды ш ал и цвел пыш ней,
Молитвенно целую чаш у розы,
Чтобы росу не потревож ить в ней,
И с голосом влюбленного поэта
Сливаюсь, чтоб напев звучал нежней.
116
Н А ЗИ Д А Н И Е СОКОЛА СОКОЛЕНКУ
Ты — сокол и по сути естества
Таиш ь под ш елком перьев сердце льва.
Будь добрым, и реш ительны м, и твердым,
Отважным, и стремительным, и гордым.
С ф азаном иль скворцом знакомство свесть
Уместно, лиш ь когда захочеш ь есть.
В них, в бесполетных, гордости не стало,
Коль чистят клювы обо что попало.
Немало корш унов погибло тут
Ч рез этих, что по зерны ш ку клюют.
Один сарыч, усвоив их обычай,
Своей добычи сделался добычей.
П усть мягкотелы рябчик и чирок,
А ты будь тверж е, чем олений рог.
Самим собою будь, самим собою —
И милосердным, и готовым к бою.
Покой и счастье — сладостный удел
Л иш ь тех, кто созидателен и смел.
Не зря орел сказал когда-то сыну,
Что каплю крови предпочтет рубину.
Д ерж аться стадом — правило овец.
117
Ж иви один, как дед твой и отец.
Т ак повелось, коль говорить о предках,
Что соколы не выот гнезда на ветках.
Сидеть в садах — для сокола позор.
Обитель наш а — степь и гребни гор.
По зерны ш ку кормиться нам невместно.
Нам дал создатель весь простор небесный.
Кто бродит по земле и крохи ест —
Подобен курам, чей приют — насест.
Гранит скалы ковром считает кречет,—
На скалах когти точит, раны лечит.
Подобен будь Симургу, что в былом
Рустама прикры вал своим крылом.
Когда бороться будеш ь с барсом пестрым,
Ему глазищ а вы рви когтем острым,
К ровь белых кречетов в тебе течет,
И твой полет — не ангела ль полет!
К руж а недвижно по кривому небу,
Кормись лиш ь тем, что лучш им на потребу.
Не еш ь из чьих-то рук, не тронь земли
И назиданью доброму внемли.
К Н И Ж Н Ы II Ч Е Р В Ь
Я по чью услыхал в библиотеке,
Что книж ны й червь поведал мотыльку:
«Абу-Али исследую страницы,
В строке Ф ариаби узоры тку,
И все ж е не узнал я смысла ж изни
И счастлив не был на своем веку».
Ответил мотылек полуспаленный:
«Не скаж ут книги — к ак избы ть тоску.
Чтоб истину постичь — в огне живи.
Суть бы тия лиш ь в трепете любви».
119
С В Е Т Л Я Ч О К
Ж учок неприметный достиг средоточия сил,—
Он стал мотыльком, он средь ночи, пы лая, парил
И тьму озарил.
От солнца отбивш ийся луч, он скрутился в моток.
Столь ярко сиял он, что видел в сплетеньях дорог —
Где цель, где исток.
К свече он летел, чтоб возникнуть в дыханье ииом.
Он кинулся в пламя, слился с трепетавш им огнем
В пы ланье одпом.
Не звездочка ль это, что блеском поспорит с луной,
Спускается, чтоб лю боваться в прохладе ночной
Красою земной?
Иль это луна, что сумела себя обрести,
И счастлива свет незаемны й в просторах нести
На вольном пути?
Твой блеск, светлячок, лиш ь тобою самим порожден.
Закон твой — мелькнуть и пропасть, как виденье, как
сон,—
И звечный закон.
Ты в мраке дремучем — светильник полуночных птиц.
Твой путь, что стремительней молний, светлее зарниц,—
Не знает границ.
120
Нас та ж е зем ля родила, что тебя, светляка.
Не видим иль видим,— нас мучают страх
А цель — далека.
Неложно скаж у: в сож алениях истины нет.
Все дальш е иди и храни до скончания лет
Горенье и свет.
тоска,
П Е С Н Я К А Р А В А Н Щ И К А
Дивный нар, мое любованье,
Ты прелестней татарской лани,
Ты — динаров моих сиянье,
Драгоценное достоянье,
Сокровенное упованье,
Торопись,— наш а цель близка.
Ты чудесен в вихре порыва.
На тебя глядят, как на диво,
Гурии толпою пугливой
И Л ейли в тревоге ревнивой.
Сын пустыни, нар терпеливый,
Торопись,— наш а цель близка.
В час полдневный — душ ны й и ж гучий —
М чиш ься ты сквозь морок зыбучий,
То мелькнеш ь луной из-за тучи,
То сверкнеш ь звездою летучей.
О бессонный мой, мой могучий,
Торопись,— наш а цель близка.
К ак беспарусные пироги,
Ты почти летиш ь, легконогий.
Словно Хизр, ты знаеш ь дороги.
122
В трудный миг не просишь подмоги.
Л уч моей любви и тревоги,
Торопись,— наш а цель близка.
П оступыо широкой, свободной
Ты спеш иш ь в пустыне безводной,
Ж аж дущ ий идеш ь и голодпый.
Л иш ь в часы стоянки бесплодной
У стаеш ь ты, нар благородный…
Торопись,— наш а цель близка.
Из Йемена, словно комета,
В К арн явился ты до рассвета.
Ты родился в пустыне этой,—
Д ля тебя песок перегреты й
Мягче лепестков первоцвета…
Торопись,— наш а цель близка.
От скитаний луна устала,
За круты м холмом задремала.
Рдеет утро зарею алой.
С тая вихрей, мчась как попало,
Темной ночи рвет покрывало…
Торопись,— наш а цель близка.
П усть звенит на заре туманной
К аж ды й звук моего дастана
Колокольчиком каравана!
Мы окончим путь раным-рано,
П рипадем к земле долгожданной…
Торопись,— наш а цель близка.
КАПЛЯ ВОДЫ
Я не грешу, влагая смысл иной
В слова, что были сказаны не мной:
«Упала в море кап л я дож девая
И прош ептала, страха пе скрывая:
— В бескрайном сохранится ли мой след? Где море, там меня, наверно, нет!»
Но из глубин донесся голос к ней:
«Не усты ж айся малости своей,—
Ты видела сверш енья дня и ночи,
Л угам, горам, степям глядела в очи,
На листьях иль у тучи на плечах
П ереливалась в солнечных лучах,
Б ы ла спасеньем страж дущ их в пустыне,
Растерзанны х бутонов благостыней,
Струилась в ж илах виноградны х лоз,
Дремля в земле, поила стебли роз…
Мной рож дена, со мною разминулась,
Но вновь из облаков ко мне вернулась.
В огромности моей уединись.
Сверкая, в зеркало мое глядись.
Ж емчуж иной ж иви в объятьях моря,
Ж иви, светясь,— как месяц, звезды, зори».
124
РАЗГОВОР ТВОРЦА
С Ч Е Л О В Е К О М
Творец
Я создал мир из персти и воды.
Ты создал персов, негров и татар.
В земле я создал тайники руды.
Ты создал меч, чтоб наносить удар,
Топор, чтобы деревьям падать ниц,
И клетку создал ты для певчих птиц,
Человек
Ты создал ночь, но я огонь достал.
Ты создал глину, я слепил фиал.
Пустыню создал ты и глыбы скал,
Я создал сад, чтоб мир благоухал.
Я тот, кто превратил в стекло песок
И смертоносный яд — в сладчайш ий сок.
125
КРАВЧЕМ У
В садах К аш мира — дивная весна.
Долина розами разубрана,
Ты сячецветна, как перо павлина,
И водометами окроплена.
Повсюду рдеют яркие тюльпаны,
Т рава свеж а, душ иста, зелена.
Над чистым родником бутон склонился,
Его краса в струе отраж ена.
Душ а проснулась, вспы хнули ж еланья,
Из рощ и песня звонкая слыш на,—
Там вторит соловьиному напеву
Ручьев нетерпеливая волна.
Весною на земле творцом небесным
Воссоздан рай, и, смертному верна,
Зем ля его не мучит ож иданьем,—
Вся прелесть рая здесь воплощена.
Чего я ж аж ду, если мне не надо
Н и музы ки, ни песен, ни вина?..
О кравчий, луноликий, умоляю ,—
П усть вспомнится каш мирцам старина!
Составь напиток из огня и света —
126
Н алей каш мирцам чаш и дополна,
Тю льпан могучий вызови из почвы,
Сними с народа чары злого сна,
Услышь, как от К аш гара до К аш ана
В неволе стонут наш и племена.
Коль окропить ш ипы слезой народной —
Колючку в розу превратит она.
Каш мирцы подневольные с надгробий
Свящ енные стирают письмена,
Кумиров из надгробий высекают,
Былы е забывают времена,
Самих себя чуж даю тся, стыдятся,
В них рабская приниж енность видна.
П оработителям — и ш елк и бархат,
А им — лохмотья ветхого рядна.
Глаза их тусклы, сердце безучастно,
Душ а их солнцем не озарена…
Вином свящ енным на каш мирца брызни,
Чтоб в нем затрепетала искра ж изни!
С О К О Л И Р Ы Б А
Слушает сокол, плавно круж ащ ий, юркую рыбку:
«Видишь, к ак волны мчатся чредою? Это есть море.
Ч удищ а бродят, громы гнездятся в недрах глубоких.
Волны пророчат грозные беды, горькое горе.
Все, что сверкает, волны смывают, в недра уносят.
Светятся перлы в створках ж емчуж ниц, в плотном затворе
Негде тут скры ться — море повсюду, сверху и снизу.
Звучно сливаясь, к атятся волны в яростном хоре.
Юное вечно, полное страсти, море клокочет,—
Не убывает, не прибывает, с временем споря…»
От восхищ енья ю ркая ры бка затрепетала.
Сокол взметнулся, с петерпеливы м блеском во взоре,
К рикнув: «Я — сокол, мне безразлично все, что не в небе,—
Будь то пустыня, зыбь ли м орская в пенном уборе.
Если б могла ты воду покинуть, в воздух подняться,
Ты обрела бы зоркие очи в вольном просторе».
128
ОДИНОЧЕСТВО
Я к морю приш ел и сказал неуемной волне:
«Ты вечно в смятенье, какое томнт тебя горе?
Ж емчужною пеною искриш ься ты, но в груди
Таиш ь ли ж ем чуж ину сердца, питомица моря?»
Дрож ащ ая, скрылась волна, ничего не сказав.
П риш ел я к скале и спросил: «Почему ты молчишь,
В нимая ры даньям несчастных, страдальческим стопам?
О, если есть капелька крови в рубинах твоих,
П ослуш ай меня, побеседуй со мной, с угнетенным!»
Вздохнула угрюмо скала, ничего не сказав.
Бродя одиноко, я ночью спросил у луны:
«Открой мне, в чем тай ная суть векового скитанья?
В твоем серебре этот мир — как ж асминовый сад,—
Не сердце ль пы лает твое, излучая сиянье?»
Вздохнула печально луна, ничего пе сказав.
Тогда я предстал пред творцом, и сказал я творцу:
«Не виж у я в мире наперсника, единоверца,
Твой мир безупречен, но песня ему не нуж на,
Твой мир бессердечен, а я — раскаленное сердце!»
Он чуть улы бнулся в ответ, ничего не сказав.
g И к б а л 129
Ж И В И В О П А С Н О С Т И
П ож аловалась