столь очаровательную… идол, созданный мною, свергнутый с своего пьедестала… О! существенность, существенность! стоишь ли того, что мы берем на себя труд жить!
Дюрваль. Что он за ахинею несет!.. Твоя трагедия, мой друг… твоя трагедия… диво!
Адриан. Ах! это последнее звено, которое привязывает меня к жизни. Она пишет, батюшка, что она ошиблась, смешала мое сочинение с другим… что комитет Французской комедии одобрил ее…
Дюрваль. Черт возьми! отчего же нет. (В сторону.) Надобно польстить его страсти. (Громко.) Тебе пришла в голову прекрасная мысль, и ты это придумал так… вдруг?
Адриан. Вдруг.
Дюрваль. Во время учения?
Адриан. Да, когда вас тут не было.
Дюрваль (в сторону). Дурак! (Громко.) Хорошо, братец, хорошо… должно быть, твои стихи превосходны.
Адриан. В самом деле?
Дюрваль (в сторону). Я уверен, что какая-нибудь глупость… (Громко.) У тебя гений, что об том и говорить!
Адриан. По крайней мере, я имею душу… но всё кончено… удар, поразивший мое сердце, разбил мою лиру навсегда!..
Дюрваль. Право? ну, коли разбил, так тебе надобно обратиться к изучению прав и законов… я тебя представлю моим клиентам, ты заслужишь их доверенность, будешь руководствоваться рассудком, будешь судить…
Дюрваль. Что?
Адриан. Никогда!
Дюрваль. Но, несчастный! ведь на этом только условии может состояться твой брак с дочерью сборщика податей.
Адриан. Ах, не говорите мне об этой женитьбе!
Дюрваль. Но я обещал…
Адриан. А я отказываюсь.
Дюрваль. Что? что?
Адриан. Никогда, другая женщина… нет, сударь, я буду жить один… совершенно один… здесь, в Париже…
Дюрваль. А! ты опять начал… хорошо же! ты сумасшедший, в полном смысле сумасшедший… слушай же: всею силою родительской власти я тебе приказываю сегодня же сесть в карету, которая отправится в Бордо… Прошу повиноваться.
Адриан (с усилием). Вы хотите погубить меня, вы не чувствуете к вашему сыну ни малейшего сострадания? О, я опять должен предаться отчаянию!
Дюрваль. Как? что?
Адриан. Да, я дойду до последней крайности!
Дюрваль. Ах, боже мой!
Адриан. Я убью себя!
Дюрваль. Несчастный!
Явление 15
Те же и г-жа Дюмениль, в полном трагическом костюме, входит в среднюю дверь, потом Луиза.
Дюмениль (делает повелительный знак рукою). Остановитесь!
Адриан. Боже, что я вижу?
Дюрваль. Это она!
Дюмениль.
Я волю царскую пришла вам объявить…
Венец слагаю я, но, в доле несчастливой,
Сердцами властвовать по-прежнему хочу.
Адриан. Ах, эти стихи…
Дюмениль (Адриану). Они ваши…
Дюрваль. Его? они, кажется, довольно звучны…
Адриан. Как, сударыня?
Дюмениль. Да, Адриан, я скрывала от вас… но эта роль так хороша, так поэтически обрисована. Я поняла, я разгадала душу, которая создала ее… я обдумывала, я искала звуков для выражения чувств царицы, пленницы римлян, которые ненавидят ее народ, отечество и богов… царицы, которая с таким благородством возвышается над предрассудками… Особенно та сцена, где она в присутствии раздраженного консула и молодой римлянки, соперницы ее, прощается с своим любезным, — поразительна…
Адриан. Теперь я опять ее слышу!
Дюмениль (Дюрвалю). Вот положения лиц… Вы, сударь, вы консул… разгневанный отец…
Дюрваль. Кто, я?
Дюмениль. Вы хотите проклинать его, я вас останавливаю…
Дюрваль. Но я…
Адриан. Батюшка, ради бога, молчите!
Дюмениль (Луизе). Ты — молодая римлянка.
Луиза. Я так огорчена!
Дюмениль. Ты в смущении внимаешь его словам и следуешь за его взглядами…
Луиза (в сторону). Что она мне приказывает?
Дюмениль. А я отношусь к моему Тиверию.
Ах! тщетно я скрывать стараюсь грусть мою,
Хоть, слабость победив, с тобою я прощаюсь,
Но сердцу тяжело… невольно слезы лью…
Я всё тебя люблю… люблю и удаляюсь…
Дюрваль. Ах, какая жалость, какая жалость!.. такая женщина, как вы…
Адриан. Тс! батюшка!
Дюмениль (Луизе).
А ты, счастливая соперница моя,
Ужель ты думаешь, я сердца не имею,
И не могу любить, страдать и плакать я,
И умереть от горя не умею?
Луиза. Нет, нет! маменька… я не хочу, чтоб вы умерли с печали… и если б я имела право…
Дюмениль. Перестань, ты сбиваешь меня…
Дюрваль. Умилительно, чрезвычайно умилительно.
Адриан. Не правда ли? (Дюмениль.) Ах, сделайте милость, продолжайте. (Суфлирует.)
А ты бесчувственно глядишь…
Дюмениль (обращаясь к Дюрвалю).
А ты бесчувственно глядишь на наше горе;
Но близок страшный час… под бременем седин,
С раскаяньем в душе, с отчаяньем во взоре
Посмотришь ты кругом… Но где твой бедный сын?
Увы, уж гроб сокрыл бездомного скитальца,
Он рано отжил век, страдая и любя!
Ты спросишь: кто виной погибели страдальца?
И совесть назовет убийцею — тебя!
Дюрваль. Что ты хотел сказать тут, сын мой… ведь дело-то идет не на шутку.
Адриан (переходя на сторону отца и подавая реплику).
Предупреди скорей ужасное мгновенье,
Покуда время есть — остаться ей вели!
Дюмениль.
Не унижайся, друг: напрасны все моленья!
Адриан.
Но ты молчишь, так нет мне счастья на земли!
Смерть славная прервет мои страданья
И за меня тебе достойно отомстит!
(Г-же Дюмениль.)
Прости, прости! (Идет.)
Дюрваль (со слезами, удерживая его). Да постой, постой! куда ты бежишь, несчастный! Сегодня уж в третий раз…
Адриан. Как, вы плачете?
Дюрваль. Не могу не плакать… крепился, крепился, но никак не могу… я так тронут…
Луиза. И я также. (Плачет.)
Адриан. И это от моих стихов! Ах! боже мой! боже мой! эти звуки, звуки, которые так возвысили мои стихи, которые придали им столько прелести… ах! дайте мне их еще услышать, волшебница! Да, эта царица — вы; любовник — я!.. И на коленях ожидаю вашего ответа…
Дюмениль. Моего ответа? Но ведь вы же мне его подсказываете…
Ты должен жить… жить должен потому,
Что я люблю тебя любовью беспредельной;
Ты дорог мне, ты мил мне по всему;
Ты из опасности исторг меня смертельной!
Теперь тебе должна я возвратить
Твой талисман, потерянный тобою,
Тебе, мой друг, он дорог, может быть…
Возьми…
(Подает ему портфель.)
Адриан. Мой портфель?
Дюрваль. Его портфель? Как, и это в трагедии? Ну теперь я решительно не понимаю, что вправду, что так говорили…
Адриан (г-же Дюмениль). И это всё правда?
Дюмениль. Всё правда, кроме роли, которую я на себя взяла, чтоб не понравиться вам… Ах! и что она мне стоила! (Дюрвалю.) Ну, сударь, обезоружены ли вы?
Дюрваль. Совершенно… он заставил плакать своего отца… да еще и стряпчего, — ведь это событие! А вы-то, вы! Так вот что значит актриса… я теперь только узнал…
Луиза. Я ташке, крестная маменька.
Дюмениль (целуя ее). Великодушная соперница. Ты показала большие способности и потому через несколько дней…
Луиза. Буду дебютировать?
Дюмениль. Нет, поедешь на свою родину в Булонь.
Луиза. Ах, для чего?
Дюмениль. Я скоро последую за тобой… только сперва увенчаю успехом Адриана… скоро, может быть, настанет день, когда Дюмениль сложит с себя корону театральной царицы и переменит свое имя…
Дюрваль. Для чего?
Адриан. Чтоб принять мое; не правда ли?
Дюмениль. Уже четыре часа… поедемте в театр.
Адриан. Ах! она меня любит!
(Бросается перед ней на колени).
Дедушкины попугаи*
Водевиль в одном действии
ДЕЙСТВУЮЩИЕ:
Маркиз Дортеваль.
Анатоль, его сын.
Стукату.
Жером.
М-м Гро-Гро, содержательница, пансиона.
Графиня Агнеса Поль, Агата } пансионерки.
Еще несколько пансионерок.
Действие происходит во французской провинции, в доме маркиза Дортеваль.
Театр представляет роскошный сад, обнесенный стеною, прямо против зрителей калитка запертая; вдали на правой стороне виден богатый дом; с другой стороны беседка, оранжереи; направо, ближе к зрителям, между прочим стоит большая клетка, великолепно отделанная, которая задернута занавескою.
Явление 1
Анатоль и Стукату выходят из замка.
Анатоль. Итак, вы говорите, любезный дедушка, что нам уже недолго осталось жить здесь?
Стукату. Да, я получил письмо, в котором твой отец уведомляет меня о скором своем приезде, а с его приездом должно многое перемениться.
Анатоль. Ах, какое счастие! наконец я увижу свет, вырвусь из этой тюрьмы!
Стукату. Что, друг мой, тюрьмы? Стыдись! Как можно называть тюрьмою прекрасный замок господина маркиза!
Анатоль. Но ведь я здесь всегда почти один… Я не вижу никого, кроме Жерома, нашего старого слуги Франца, вас, дедушка, и моих попугаев.
Стукату. Гм! Кроме меня и попугаев! А чего же бы еще хотелось тебе?
Анатоль. Мне бы хотелось, дедушка… Жером говорил, что он однажды видел…
Стукату. Что видел?..
Анатоль. Там, чрез щель, которую вы тогда же велели замазать, таких же людей, как мы… мне бы хотелось к ним…
Стукату. Фи! друг мой! В первый раз еще я замечаю в тебе такие богопротивные мысли, удаляйся их, друг мой!
Явление 2
Те же и Жером, показываясь с другой стороны сада.
Жером. Анатоль! Анатоль!
Анатоль. Что?
Жером. Поди сюда скорее! я покажу тебе птичку, какой мы еще не видали… она прилетела через стену и села на нашем дереве.
Анатоль. Иду… Вот, дедушка, и мне бы хотелось побывать за стеною, как эта птичка! (Пропадают в отдалении.)
Явление 3
Стукату (один). Побывать за стеною? Смотри, старый дуралей Стукату, как бы тебе не лишиться награды, которую обещал тебе маркиз за воспитание сына. Слава богу, что он наконец решился кончить испытание и показать ему свет. Может, он приедет сегодня же… эта радостная весть заставила меня выпить сегодня лишний стакан малаги… да уж и пора, пора всё кончить… а то беда! с некоторого времени я замечаю в нем небывалые порывы, а сегодня он просто лезет на стену… Однако ж я могу похвастать… Анатоль воспитан совершенно по желанию маркиза. Ои не видел ни одной женщины даже… даже в щель… не имеет об них никакого понятия и чист, как белая голубица… Зато чего мне это стоило! только целый день и дела, что замазывай щели в заборе да придумывай, как растолковать какое-нибудь женское имя, встречающееся в истории… однако ж потороплюсь, нужно кой-что приготовить к приезду маркиза. (Уходит в среднюю дверь и забывает запереть ее.)
Явление 4
Анатоль и Жером (вбегая).
Анатоль. Улетела!
Жером. Улетела!
Анатоль. Как она счастлива! Может летать куда хочет!
Жером. Да, она очень счастлива! не то что мы; мы не умеем летать!
Анатоль. Но мы умеем бегать…
Жером. Да, мы бы могли убежать, если бы дедушка не запирал дверь…
Анатоль. Да, он всегда ее запирает…
Жером. Это немножко странно… как ты думаешь?..
Анатоль. Очень странно… И много еще для меня очень, очень странного… отчего он никого к нам не пускает?..
Жером. Да, отчего?
Анатоль. Всегда ходит за нами…
Жером. Отчего?..
Анатоль. Нет, это ни на что не похоже…
Жером. Точно, ни на что не похоже!.. Мне что-то очень скучно.
Анатоль. И мне тоже… Видел ли ты, как этим птичкам, что летают у нас в саду, весело?.. Они все попарно… так ласкают друг друга, точно обнимаются… им весело…
Жером. Так что же, и нас двое… будем и мы обниматься… может, и нам будет весело…
Анатоль. Хорошо… обними же меня…
Жером. А ты меня…
Анатоль (обнимаясь). Весело тебе?..
Жером. А тебе?
Анатоль. Нет!
Жером. И мне нет!
Анатоль. Отчего же нам не весело, как этим птичкам?
Жером. А вот спросим у дедушки Стукату…
Анатоль. Нет, он не скажет; я замечаю, что он много от нас скрывает… мне снилось во сне…
Жером. Что снилось?
Анатоль. Что эти птички любят друг друга, оттого им и весело, когда они обнимаются…
Жером. Разве ты меня не любишь?
Анатоль. Люблю.
Жером. Так отчего же нам не весело?
Анатоль. Не знаю.
Жером. И я не знаю.
Анатоль. Тут что-нибудь да скрывается.
Когда на птичек погляжу,
Я им завидую невольно,
Им жить так весело, так вольно!
Но отчего же, милый мой,
Не веселимся мы, как птички,
Когда обнимемся с тобой?
Жером.
