которому надлежит пасти все народы жезлом железным», т.е. христианского императора. «И восхищено было (победою Константина над Лицинием в 323 г.) дитя ее к Богу и Престолу Его. А жена (во время разделения Римской империи на Греческую и Латинскую) убежала (из первого храма) в пустыню (т.е. в духовно бесплодную Латинскую империю, где она затем воссела на зверя и на семи холмах) и стала «великим городом, царствующим над земными царями», т.е. над 10 королями варваров, предавшими свои царства зверю.
Но до бегства ее в пустыню на небе произошла война между Архангелом Михаилом и драконом (см. Откровение), т.е. между христианскою и языческою религиями. «И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним. И услышал — Иоанн — громкий голос, говорящий на небе: ныне настало спасение, и сила, и царство Бога нашего и власть Христа Его, потому что низвержен клеветник братий наших. Они победили его кровью Агнца и словом свидетельства своего, и не возлюбили души своей даже до смерти. Итак, возвеселитесь, небеса и обитающие на них. Горе живущим на земле и на море (т.е. народам Греческой и Латинской империй), потому что к вам сошел дьявол в сильной ярости, зная, что немного ему остается времени».
«Когда же дракон увидел, что низвержен на землю (т.е. низложен с Римского престола, который занял младенец мужского пола), то начал преследовать жену, которая родила младенца мужского пола. И даны были жене (разделение Римской империи между Римом и Константинополем в 330 г.) два крыла большого орла (символ Римской империи), чтобы она летела (из первого храма) в пустыню (Аравийскую) в свое место (мистически названное Вавилоном). И пустил змий (разделив ту же империю между сыновьями Константина Великого в 337 г.) из пасти своей воду (т.е. Западную империю) как реку, чтобы увлечь ее. Но земля (т.е. Греческая империя) помогла жене, и разверзла земля уста спои и поглотила реку (посредством победы Констанция над Магненцием в 353 г., а сам дракон был ранен мечом на смерть). И рассвирепел дракон на жену (в царствование Юлиана Отступника в 361 г.) и — посредством нового разделения империи между Валентинианом и Валентом в 364 г. — пошел (от нее в Восточную империю), чтобы вступить в брань с прочими от семени ее» (т.е. с последователями ее, оставшимися после ее бегства: следовательно, вверь ожил). При следующем разделении империи между Грацианом и Феодосием в 379 г. зверь с 10 рогами «вышел из моря» и зверь с двумя рогами — «из земли» и при последнем разделении империи, имевшем место при сыновьях Феодосия в 395 г., «дракон дал зверю силу свою и престол свой и великую власть». И десять рогов «получили силу как цари в одно время со зверем».
Жена же достигла, наконец, места своего светского и духовного владычества, восседая на звере, где она «питалась в продолжение времени, времен и полвремен от лица змия» (т.е. не в его царстве, а в некотором расстоянии от него). Ее питали «купцы земные» три с половиною года или 42 месяца или 1.260 дней; пророческие же дни равны годам. Во время всего этого времени зверь действовал, и «она сидела на нем», т.е. господствовала над ним и над 10 королями, «которые отдали свою власть и силу (т.е. свои королевства) зверю; и она «была упоена кровью святых». Из всего этого видно, что она — 11-й рог Даниилова 4-го зверя, который царствовал «с видом более могучим, чем другие», и был отличного рода от остальных и имел «очи и уста», как у женщины; «и дано было ему вести брань со святыми и победить их, и думал он изменить времена и законы, и даны они были в руку его на время, времена и полвремени». Отличительные особенности жены и малого рога зверя сходятся вполне: в отношении светской власти жена была малым рогом зверя; в смысле обладания духовною властью — она восседала на звере в виде женщины, была его церковью и, мистически, блудодействовала с десятью королями.
Вторым зверем, который «вышел из земли», была Церковь Греческой империи: ибо зверь этот имел «два рога подобно агнчим» и, следовательно, был Церковью; и «он говорил, как дракон» и, следовательно, был той же религиозной веры как дракон; он «вышел из земли», и, следовательно, был в царстве дракона. Он назван также «лжепророком», так как чудесами, которые дано было ему творить перед первым зверем, он обольщал живущих на земле, чтобы они приняли его знамение и поклонились его образу. Когда дракон ушел от жены, чтобы вести брань с оставшимися от семени ее, то этот зверь, вышедший из земли, помогал ему в этой брани, «заставляя всю землю и живущих на ней поклониться первому зверю (т.е. его власти), у которого смертельная рана исцелела», и «сделать образ его», т.е. собирать людей, подобных ему во взглядах на религию. «И дано ему было — также — вложить дух — и власть — в образ зверя, чтобы образ зверя и говорил и действовал так, чтобы всякий (т.е. всякая религиозная община), кто не будет поклоняться образу зверя (т.е. его власти), был — в мистическом смысле — убиваем». «И он сделает, что всем положено будет начертание на правую руку их или на чело их, и что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя зверя, или число имени его», — прочие же будут отлучены зверем с двумя рогами. Начертание это +++ имя его ?ATEINO?, а число имени его 666″.
Итак зверь, получив смертельную рану мечом и исцелев, был обожествлен, как язычники обыкновенно обожествляли своих властителей после их смерти; ему создан был истукан; и поклоняющиеся ему обращались в эту новую веру, приняв начертание или имя этого нового Бога или число его имени. Вследствие избиения тех, кто не хотел поклониться ему и его образу, первый храм, освещенный светильниками семи Церквей, был разрушен, и для тех, кто не хотел поклониться ему, был построен новый храм. А для язычников, которые поклонились зверю и его образу, был отведен внешний двор храма, т.е. внешняя видимость Церкви, в то время как те, кто не поклонился ему, были запечатлены на челе их именем Бога и удалились во внутренний двор этого нового храма. Запечатленных же было 144.000 из всех 12 колен Израилевых, названных здесь «двумя свидетелями» ради их происхождения от двух крыльев жены, когда она улетала в пустыню, и представленных двумя из семи светильников. Их то и видел Иоанн во внутреннем дворе второго храма стоящими на горе Сионе с Агнцем как бы па стеклянном море. То были «святые Всевышнего» и «воинства небесные» и «святой народ», о котором сказано у Даниила, что он в последние времена будет изгнан, попран ногами и уничтожен малыми рогами 4-го зверя и козла.
В то время как язычники будут попирать ногами святый город, Бог «даст силу двум свидетелям, и они будут пророчествовать 1260 дней, облеченные во вретище». Они называются «двумя масличными деревами», что намекает на два оливковые дерева, которые, в видении Захарии (гл. IV) стояли по обе стороны золотых светильников и снабжали их маслом; масличные же деревья, согласно Апостолу Павлу, изображают собою Церкви (Римл. XI). Они снабжают светильники маслом, поставляя учителей. Они называются также «двумя светильниками», что в этом пророчестве обозначает Церкви, так как семь Азийских Церквей изображены семью светильниками. Пять из этих Церквей были найдены виновными и подверглись угрозам на тот случай, если не раскаются. Две другие оказались без вины, и светильники их, поэтому, были найдены достойными быть помещенными во втором храме. Это были Церкви в Смирне и Филадельфии. Они были угнетаемы и подвергались гонению, и только две эти Церкви из всех семи были в таком положении. Таким образом их светильники были пригодны для символизирования гонимых Церквей во времена второго храма, и только эти две из семи и были того удостоены. «Два Свидетеля» не были новыми Церквами: они были продолжателями первенствующей Церкви, потомством двух крыльев жены, и поэтому правильно изображены в виде двух из первоначальных светильников. Вследствие этого мы можем заключить, что когда первый храм был разрушен и для поклонявшихся во внутреннем дворе был выстроен новый, то два из первоначальных светильников были помещены в этом новом храме.
Пророчество не касается событий церковной жизни, совершившихся в то время, когда снимались первые четыре печати. Оно начинает описывать их лишь при снятии пятой печати, как сказано выше; затем эти события описываются при снятии шестой печати; время же седьмой печати содержит описание великого отступления от Христа; поэтому послание писем к семи Церквам я отношу ко временам пятой и шестой печатей, так как они относятся к Церкви, когда она начинала приходить в упадок, и содержат увещания относительно приближавшегося уже времени великого отступничества.
Когда Евсевий довел свою «Церковную Историю» до царствования Диоклетиана, то изобразил состояние Церкви в эти времена в таких словах: «Сколь велики были и как далеко между всеми народами, Греками и варварами, распространились пред современным нам гонением, слава и дерзновение учения о почитании верховного Бога, возвещенного миру Христом, — рассказать достойно мы не в состоянии. Доказательством же этой славы может служить благосклонность к нашим со стороны императоров, которые поручали им даже управление провинциями и по особому расположению к нашей религии освобождали их совесть от жертвоприношений». И несколько далее: «Кто достойно может описать эти многочисленные обращения ко Христу, эти многолюдные церкви во всяком городе и блестящие собрания в молитвенных домах, благодаря чему, не довольствуясь уже старыми зданиями, христиане по всем городам начали строить обширные церкви, новые с самого фундамента? Такое благосостояние с течением времени увеличивалось, с каждым днем приходило в лучшее положение и силу, — и никакая ненависть не могла умалить его, ни демонская злоба не была в состоянии повредить, ни людские наветы помешать, доколе десница всемогущего Бога осеняла и охраняла народ свой, по мере его достоинства. Когда же, пользуясь излишней свободой мы впали в леность и небрежение, когда все друг другу стали завидовать и вредить; когда мы начали вести между собою как бы внутренние войны, поражая друг друга словами как оружием или некиими копьями; когда наместники стали восставать против наместников, народ на народ, лицемерие же и притворство достигло высшей ступени злобы, — тогда суд Божий, не тяжкою пока
