него. Но полагают, что если теории понача-
лу не являются результатом логических действий, поскольку не соотно-
сятся с опытом, они могут в конце концов совпасть с мистическими
Глава третья. НЕЛОГИЧЕСКИЕ ДЕЙСТВИЯ В ИСТОРИИ УЧЕНИЙ 53 теориями по своим целям и тем самым продемонстрировать свою полез-
ность обществу. Таким образом, получается следующее решение: «Тео-
рии, которые не отвечают фактам, могут оказаться полезными обществу
и, следовательно, будут логически связаны с поставленной целью».
Отметим, что если мы в приведенном выше высказывании заменим
слово «связаны» словом «сохранены», то оно отчасти, в большей или
меньшей степени, станет соответствовать действительности. В самом де-
ле, предусмотрительные люди могут воспользоваться ради достижения
своих целей теориями, которые однажды получили широкое распростра-
нение, что справедливо также в отношении тех или иных социальных
сил.

К рассматриваемому сейчас виду относятся интерпретации, в которых
нелогические действия преподносят как одно из проявлений влияния
внешней, не представляющей тайны доктрины, которая служит сокры-
тию иной, внутренней, тайной, предназнаенной для посвященных док-
трины. Так внешне нелогические поступки оказываются в действитель-
ности логическими.

Предельный случай, когда признается действительная природа нелоги-
ческих действий (вид B1), и поэтому его рассмотрение здесь вроде бы вы-
глядит как неуместное. Тем не менее мы его обсудим, поскольку он явля-
ется отправным пунктом многих процессов трансформации нелогиче-
ских действий в логические.
Данный вид отмечается при религиозных действиях, совершаемых те-
ми, чья вера слепа; в таком случае эти поступки мало отличны или вовсе
не отличаются от других логических действий. Кто убежден, что для того,
чтобы мореплавание было благополучным, необходимо принести жертву
Посейдону и позаботиться, чтобы в открытом море не возникла на кораб-
ле течь, совершает жертвоприношение точно так же как и конопатит ще-
ли в днище своего корабля.

Такие концепции порой оказываются самыми близкими из всех доктрин
к научным теориям и отличаются от них только в одном отношении,
а именно уверенностью, что воображаемое начало на самом деле оказы-
вается реальным; многие другие концепции отличаются от научных тео-
рий, кроме этого, еще и нечеткими дедукциями.

Подвид B1a. Этот подвид охватывает интерпретации, полученные
за счет добавления к простому их типу B1 предписаний, но без санкции
или «табу». Простой тип не включается в эту разновидность, поскольку
он означает признание, а не отвержение рассмотрения нелогических
54 КОМПЕНДИУМ ПО ОБЩЕЙ СОЦИОЛОГИИ действий. Более того, именно при интерпретациях простого типа такие действия лучше всего выявляются.

Рейнах пишет: «Табу представляет собой запрет; объект табу — это за-
претный объект. Запрет может распространяться на телесный контакт,
или на контакт визуальный; он может также ограждать объект табу
от особого рода нарушений, состоящих только в произнесении его име-
ни… Аналогичные запреты встречаются в античной Греции, в древнем
Риме и у многих других народов, которые, как правило, объясняются тем,
что знание имени позволяет, считается, осуществлять в злых целях закля-
тие в отношении обозначенного им объекта и приобрести над ним
власть. Такое объяснение, возможно верное в отношении некоторых
эпох, безусловно, будет неверным в отношении первобытной эпохи; вна-
чале сама святость имени внушала не меньший страх, чем контакт с объ-
ектом табу»13.
Рейнах прав, когда стремится дополнительно принять во внимание
то, что знание имени вещи якобы дает над нею власть; но к этому он доба-
вил также рассмотрение «святости». Напротив, большинство соблюдав-
ших табу людей не имели ни малейшего представления о такой абстрак-
ции, как «святость». Для них табу было просто нелогическим действием:
стремлением никогда не трогать предмет табу, не смотреть на него,
не произносить его имя. Затем люди стали пытаться объяснить, обосно-
вать такую неприкасаемость; так и была придумана та власть, о которой
пишет Рейнах, а также святость.
Далее он пишет: «Понятие табу более широкое, чем понятие запрета.
Первое, чем они отличаются — это то, что табу никогда не мотивирова-
но»14. Прекрасно! В этом и заключается характерная особенность нело-
гических действий; именно поэтому Рейнаху не следовало бы в данном
случае «мотивировать» табу через рассмотрение святости.
Рейнах продолжает: «…объявляя о том, что надо остерегаться, подра-
зумевают причину, которая есть не что иное, как само табу, т. е. пред-
упреждение о смертельной опасности»15. Так он спасает предложенную
концепцию и стремится вернуться в область логических действий. Здесь
речь идет не о причине; табу заключается в стремлении полностью воздер-
живаться от совершения некоторого действия. Если нужен пример, отно-
сящийся к нашим современникам, то обратим внимание на чувствитель-
ных индивидов, которые ни за что на свете не смогли бы зарезать курицу.
Здесь нет причины: имеется отвращение, достаточное для того, чтобы 13 Reinach S. Cultes, mythes et religions. T. I. 3-e éd. P., 1922. P. 1–2.
14 Ibid.
15 Ibid.
Глава третья. НЕЛОГИЧЕСКИЕ ДЕЙСТВИЯ В ИСТОРИИ УЧЕНИЙ 55 помешать зарезать курицу. Но неизвестно почему Рейнах хочет, чтобы кара за нарушение табу всегда представляла собой смертельную опас- ность; и при этом он сам же приводит противоположные примеры, ана- логичные только что рассмотренному. Далее Рейнах опять возвращается в область нелогических действий и очень удачно отмечает, что «те табу, которые регулярно воспроизводятся в современных цивилизациях, часто излагаются вместе с поддерживающими их мотивировками, но сами эти мотивировки были придуманы относительно недавно (лучше не ска- жешь — В. П.) и несут в себе отпечаток современных взглядов. Теперь го- ворят: “В мертвецкой можно разговаривать только шепотом (вот то табу, которое никак не предполагает санкции и опасности для жизни. — В. П.), чтобы не нарушать покой умерших”, тогда как первобытное табу требо- вало избегать не только контакта, но и соседства с трупом (опять нет ука- заний на опасность для жизни. — В. П.). Между тем и сегодня взрослые, воспитывая детей, объявляют для них табу либо вовсе без мотивировок, либо ограничиваются уточнением характера запрета: “Не поднимай со- рочку. Это неприлично”. Гесиод в “Работах и днях” (v. 728) запрещает лить воду, повернувшись лицом к солнцу, и не излагает мотивов этого требования (это вид нелогического действия. — В. П.). Большинство та- бу, относящихся к соблюдению правил приличия, передавались из века в век без объяснений»16. И без предупреждений об опасности для жизни! Здесь мы рассмотрели связанные с табу санкции в качестве средств, обеспечивающих превращение нелогических действий в логические. В дальнейшем мы их рассмотрим уже как средства убеждения людей в не- обходимости соблюдать табу. Целесообразно параллельно с табу рассмотреть и иные сходные явле- ния, при которых логическая интерпретация сведена к минимуму.

Предписание похоже на табу. Оно может быть дано и без санкции: «Сде-
лай то», и в таком случае это будет простое нелогическое действие. Но ко-
гда говорят: «Ты должен сделать это», то уже имеется малое, порой ни-
чтожно малое присутствие акта объяснения, который содержится в слове
«должен», напоминающем о таинственной сущности — о Долге. Часто за-
тем добавляют реальную или воображаемую санкцию, и получаются либо
действительно логические действия, либо действия, которые только вы-
глядят логическими. Следовательно, только часть предписаний может
быть внесена в тот разряд, классификацию которого мы сейчас проводим.

В целом предписания можно распределить следующим образом: а. Чистое
предписание, не мотивируемое и не доказываемое. Утверждение не является 16 Reinach S. Cultes, mythes et religions. P. 1–2.
56 КОМПЕНДИУМ ПО ОБЩЕЙ СОЦИОЛОГИИ эллиптическим*. Доказательство не дается, поскольку либо его нет, либо
оно не требуется. Таким образом, перед нами чистый тип нелогических
действий. Но люди испытывают такое сильное пристрастие к логическим
объяснениям, что обычно они добавляют к предписаниям что-нибудь
еще, даже если это выглядит наивным. Фраза: «Сделай это» является
предписанием. Если спросят: «Почему нужно это делать?», то отвечают,
например, так: «Потому, что так принято». Эта логическая добавка очень
мало значит, кроме случаев, когда нарушение обычая влечет за собой на-
казание, но здесь логической причиной была бы уже кара, а не обычай.

b. Доказательство является эллиптическим. Доказательство, убедитель-
ное или нет, дается. В нем имеются пропуски, но они могут быть восста-
новлены. Утверждение имеет только видимость предписания. Могут
быть пропущены, удалены слова: «должен», «необходимо» и иные им по-
добные высказывания, и тогда предписание будет сведено к эксперимен-
тальной или псевдоэкспериментальной теореме, которая указывает на
следствие, порожденное действием без вмешательства извне. Вот пример
такого рода предписания: «Чтобы получить A, необходимо сделать B»,
либо в форме отрицания: «Если не желаешь получить A, то не следует де-
лать B». Первое утверждение эквивалентно следующему высказыванию:
«Когда совершается A, следует B» и аналогично для второго утверждения.

Если A и B — реальные вещи, а связь между ними действительно имеет
логико-экспериментальный характер, то перед нами научные суждения,
не имеющие отношения к тому, что мы сейчас классифицируем. Если та-
кая связь не оказывается логико-экспериментальной, то это псевдонауч-
ные суждения, среди которых некоторая часть используется для того,
чтобы придать нелогическим действиям логический характер. Напри-
мер, если A обозначает благополучное плавание, а B — жертвоприноше-
ния Посейдону, то связь между ними будет мнимая (воображаемая), и не-
логическое действие B будет обосновываться с помощью такой связи, со-
единяющей его с A. Если A обозначает благополучное плавание, тогда
как B, напротив, представляет собой изъяны в конструкции корабля,
то мы имеем только неверное в научном отношении суждение, поскольку
конструкционные дефекты не являются нелогическим действием.
Если A и B представляют собой воображаемые явления, то мы оказы-
ваемся совершенно за пределами экспериментальной области, и такое
суждение не следует обсуждать. Если A — воображаемое явление, а B —
реальное явление, то перед нами нелогические действия B, обосновывае-
мые через обращение к A.

• То есть не является сокращенным выражением, в котором опущены подразуме-
  ваемые и легко восстанавливаемые из контекста слова.
  Глава третья. НЕЛОГИЧЕСКИЕ ДЕЙСТВИЯ В ИСТОРИИ УЧЕНИЙ 57

c. Утверждение действительно является предписанием, но к нему добав-
ляется реальная санкция, порожденная внешней и реальной причиной.
Таким образом, мы имеем логические действия: что-либо делают для то-
го, чтобы избежать санкции.

d. Утверждение является предписанием, как и в предыдущем случае,
но санкция оказывается воображаемой, либо исходит от какой-то вообра-
жаемой силы. Это означает, что имеют место нелогические действия,
оправдываемые через обращение к такой силе. Более полно мы объясним
это в дальнейшем (см. гл. 7).

Термины повседневного языка редко определены вполне четко, и слово
«санкция» может приобретать в нем большее или меньшее значение.
Здесь оно используется в узком смысле. Если бы мы пожелали взять его
в широком смысле, нам пришлось бы сказать, что санкции имеются все-
гда; например, в отношении научных положений санкцией могло
бы быть удовольствие, испытываемое от удачного рассуждения, и неудо-
вольствие от плохого рассуждения. Однако останавливаться на таких
тонкостях значило бы понапрасну терять время.

Подвид B1b. Достаточно простое добавление к табу или к чистому пред-
писанию имеется в виде вмешательства персонифицированного бога или
же такой персонификации, как Природа, чья воля предписывает людям
совершение нелогических действий, которые таким путем логически
объясняются. То, как это совершается, порой остается непонятным. «Бог
или Природа желают, чтобы произошло так». «А если так не произой-
дет?» Этот вопрос порой остается без ответа, но чаще, напротив, утвер-
ждается, что Бог, Природа покарает тех, кто нарушает предписание. В та-
ком случае мы имеем предписание с санкцией вида d.

Когда древние греки говорили, что чужестранцы и нищие посылаются
Зевсом17, они просто отмечали свою склонность хорошо принимать
странников, а Зевс привлекался только для того, чтобы придать логиче-
ский облик этому действию, чтобы