этого
не удастся сделать, то вместо A мы выйдем к B
и ошибочно станем полагать, что B как раз и яв-
ляется источником T. Аналогичную операцию
проводит современная критика, чтобы перейти
от различных дошедших до нас манускриптов
к первоначальному тексту утраченного ориги-
Рис. 10
нала. Он представляет собой A, тогда как ману-
скрипты составляют в совокупности T.
Проблема вторая. От теории, от текста T следует прийти к выводам C,
которые обычно уже известны. С помощью дедукции, не являющейся ло-
гико-экспериментальной, от T переходят к C.
При первой проблеме ведется поиск A; при второй ищется не C,
но приводящий к C путь. Порой это делается сознательно, т. е. даже зная,
что C не является следствием T, стремятся доказать, что оно — его следст-
вие. Здесь перед нами некая изощренная уловка, логическое действие то-
го, кто стремится убедить людей в том, что изначально неверно. Но поиск
пути от T к C намного чаще осуществляется неосознанно: вера в T и силь-
ное желание получить C соединяются в сознании исследователя помимо
его желания на пути TC. Это нелогическое действие, и тот, кто старается
убедить других, вначале убедил себя самого, без обращения к таким улов-
кам. При решении первой проблемы, т. е. при поиске A, исследователи,
хотя и действуют в согласии с чувствами, но все же намереваются приме-
нить логико-экспериментальную дедукцию, и действительно, применя-
ют ее в науках. Таким образом, путь TA (или, если совершена ошибка,
TB) задан или предполагается, что задан, и ищется A. При решении вто-
рой проблемы, т. е. при вольном или невольном поиске пути TC, инди-
вид, верит (хотя, бывает, притворяется, но чаще всего действительно ве-
рит), что использует логико-экспериментальный метод, но на самом деле
почти всегда действует в соответствии с чувствами. Он ищет тот путь TC,
который может привести его к желанной цели C и который мог бы быть
принят теми, кого ему надо убедить.
Но обычно внешнее разделение этих двух проблем не просматривает-
ся и поиск пути TC осуществляется при твердой уверенности в том, что
ищется исключительно A. Как всегда, нелогическое действие скрыто под
покровом его логического истолкования. Пусть, например, в качестве
T выступает текст Евангелия. По нему могут изучаться факты A, которые
его породили, что являлось бы задачей исторической критики. Но тот,
кто не обращается к этой критике или прибегает не только к ней, желает
получить некоторые из своих выводов непосредственно из Евангелия
и пользуется для этого интерпретацией TC, которая может его привести
к желанной цели. Он уже знает, что надо верить в T и в С, и ищет, как со-
единить друг с другом эти два зафиксированных им термина.
Глава пятая. ПСЕВДОНАУЧНЫЕ ТЕОРИИ 117

В логико-экспериментальных науках вначале проходят путь AT, выводя
из фактов теорию, затем идут по пути TA, выводя из теории предвиде-
ния фактов. В литературных произведениях, которые отличны от науч-
ных трудов, порой вступают на путь TB и почти всегда выходят
на путь TC. Кроме того, теория T обычно отличается неопределенно-
стью, и из нее можно извлечь все, что угодно. По существу, здесь из не-
которых неопределенных чувств T получают то, что стремятся полу-
чить, т. е. C.

Достаточно широко распространен следующий феномен. Исходя из при-
сущих многим людям чувств A строится их неопределенное выражение T;
затем от этого выражения автор приходит к некоторым выводам C. Имен-
но потому, что T отличается неопределенностью, автор может вывести
из него все, что пожелает (см. § 197), следовательно, он станет верить сам
и уверять других, что им получен объективный результат C. На самом де-
ле он принимает C только потому, что оно согласуется с характером его
чувств и ощущений A. Однако вместо того, чтобы быстро следовать
по прямому пути, он движется окольной и часто довольно длинной до-
ро´гой ATC, чтобы удовлетворить потребность в логике, существующую
как у него, так и у других людей.

B. Исследуемые абстрактные образования в явном виде не взяты из облас-
ти, находящейся за границами опыта. Впрочем, нам надо смириться с тем,
что в этом классе <суждений> еще встречаются априорные и метафизи-
ческие принципы, и остается удовлетвориться сведением их роли к ми-
нимальной. Если бы мы пожелали полностью их исключить, то тогда
нам нечего, или почти нечего, было бы отнести к этому классу, посколь-
ку всеми правдами или неправдами и самыми разными способами такие
принципы проникают в область социальных знаний, соответствуя не-
обычайно сильным чувствам людей. Кроме того, область социального
почти никогда не изучается только с одной целью — выявления единооб-
разий; имеются также иные цели — получение некоторого практического
результата, ведение пропаганды, подтверждение воззрений, априорно
принятых на веру.

Абстрактные образования представляют собой простые абстракции, полу-
ченные ad arbitrio из опыта. В этом состоит отличительная особенность
экспериментальных наук; признаком, на основе которого распознаются
такие абстракции, является возможность обходиться без них, если это
нужно. Можно изложить всю небесную механику, не прибегая к поня-
тию всемирного тяготения (как мы уже говорили, гипотеза, которую
в этом случае пытаются проверить фактами, состоит в том, что небес-
ные тела движутся по траекториям, отвечающим уравнениям динамики).
118 КОМПЕНДИУМ ПО ОБЩЕЙ СОЦИОЛОГИИ Можно также изложить всю механику, не пользуясь понятием силы; мож-
но изложить химию, обходясь без понятия сродства, и т. д. В политиче-
ской экономии теории экономического равновесия развивались без по-
нятий «офелимность», «стоимость» и иных; можно было бы даже обой-
тись без такого абстрактного понятия, как «капитал». Что касается
социологии, то в настоящей работе можно заменить простыми буквен-
ными обозначениями такие термины, как «нелогические действия»,
«остатки», «деривации» и т. д., и все рассуждения сохранятся без малей-
ших изменений. Мы рассматриваем вещи, а не слова и вызываемые ими
чувства (см. § 47).

Ba. Мифы, героические сказания и т. д., возникшие на основе реальных ис-
торических обстоятельств. Это самое простое и наиболее легкое реше-
ние поставленной задачи восхождения от текста к тем фактам, которые
привели к его созданию. Оно может приниматься благодаря страстной
вере, при которой люди не допускают рассуждений, а порой гордятся
тем, что верят даже в то, что абсурдно, но, как уже сообщалось (см. § 243),
этот случай мы здесь не рассматриваем. Или же оно может приниматься
как и любое иное историческое повествование в качестве следствия псев-
доопыта, который стал бы настоящим опытом в полном смысле слова,
если бы такое повествование было подвергнуто строгой исторической
критике и прошло необходимые процедуры экспериментального кон-
троля. Теории, которым свойственно такое решение, отличаются от тео-
рий класса A следующим образом. В последних то, что сообщается, пред-
писывается принимать как догмат веры, подчиняясь какой-нибудь
не попадающей в экспериментальную область высшей силе, о которой
чаще всего известно из авторитетных суждений какого-нибудь человека
(см. § 245). Благодаря вмешательству этой силы как раз и обеспечивается
желанное «объяснение». Между тем в рассматриваемом случае Ba теории
принимаются благодаря их псевдоэкспериментальной очевидности.
В научном аспекте такое разграничение является принципиально важ-
ным (см. § 266). В самом деле, если повествование дано как догмат веры,
этого достаточно, чтобы вывести его из области логико-эксперименталь-
ной науки и не дискутировать по поводу его принятия или отвержения.
Если, напротив, оно дано как авторитетное и очевидное само по себе,
то оно полностью попадает в эту область и вера более не присутствует при
его рассмотрении. Такое различение редко проводят те, кто принимают
повествование на веру, и трудно установить, рассматривается ли оно
только как историческое, или же они все-таки верят ему в силу иных ос-
нований. Поэтому во многих конкретных случаях мы имеем смесь тео-
рий класса A и B. Так, например, у писателя редко отсутствует авторитет,
и это явление неэкспериментального характера.
Глава пятая. ПСЕВДОНАУЧНЫЕ ТЕОРИИ 119

Если текст, который надо интерпретировать, оказывается историческим
сообщением, то его и в самом деле можно было бы считать представлени-
ем, аппроксимирующим переданные в нем факты (см. § 221 и следующие).

Кроме того, в этом случае тоже не будет недостатка в расхождениях. Напри-
мер, даже сообщение о простейшем факте бывает трудно воспроизвести
в точности. Преподаватели по уголовному праву часто проводили такой
эксперимент: что-то произошло в присутствии студентов, затем каждого
из них просили рассказать о случившемся и получали столько слегка отли-
чающихся сообщений, сколько было студентов. Или вы наблюдаете совер-
шение события вместе с подростком или с имеющим живое воображение
взрослым человеком. Попросите их описать увиденное, и вы установите,
что они непременно прибавят что-нибудь от себя или усилят некоторые
детали по сравнению с тем, как обстояло дело. Так происходит и в тех слу-
чаях, когда кто-нибудь пересказывает то, что он услышал.
Более того. Поскольку обычно проявляется стремление усилить
что-то, тот, кто выслушал рассказ, в конце концов, подкорректирует его
и внесет что-нибудь свое. Следовательно, для того чтобы придать сооб-
щению впечатление соответствия действительности, необходимо приме-
нять термины, немного выходящие за пределы действительного. Если
рассказчик видел, что из десяти человек смеялись девять, и желает при-
дать этому факту впечатление большего соответствия действительности,
он скажет: «Все смеялись». Если бы он сказал: «Большинство смеялось»,
то снизилось бы ощущение правдоподобия.

Чтобы рассказ изменялся, он не обязательно должен передаваться из уст
в уста; достаточно того, чтобы его повторяло одно и то же лицо. Напри-
мер, некая вещь, обозначенная как большая, при последующих переска-
зах станет еще больше; что-нибудь малое окажется еще меньше. При по-
следующих пересказах размеры всякий раз меняются под действием од-
ного и того же чувства.

Различия между фактами и рассказами об этих фактах могут быть ни-
чтожными, незначительными, а могут и возрастать, множиться, ширить-
ся (см. § 220), вплоть до того, что в них уже не остается почти ничего об-
щего с реальностью. Так, имеются фантастические истории, легенды, ро-
маны и т. д., в отношении которых неизвестно, есть ли в них намеки
на реальные факты и в чем они просматриваются. В сочинениях иного
плана, не принадлежащих к жанру легенд, авторитетные историки также
могут значительно удаляться от реальности вплоть до потери связи с ней.

Ba1. Мифы и рассказы, понятые буквально. Такой тип мифов встречается
при той слепой вере, с какой на протяжении долгих лет принимались
120 КОМПЕНДИУМ ПО ОБЩЕЙ СОЦИОЛОГИИ повествования из Библии, рассматривавшейся в качестве исторической книги. Если бы она, напротив, воспринималась как откровение Бога, и этим обстоятельством обусловливалась бы доверие к содержащимся в ней историческим рассказам, мы имели бы теорию класса A3. Схожие типы повествований представлены во многих легендах, которые счита- ются историческими рассказами, таких, как история основания Рима и аналогичные ей.

Люди нелегко примиряются с тем, что придется расстаться с легендами,
и стараются спасти как можно большую их часть. Наиболее практикуе-
мый способ — изменить смысл тех частей легенд, которые кажутся совер-
шенно неприемлемыми, чтобы удалить в них очевидные нелепости.

Имеется масса примеров слов, превращаемых в предметы или в свойства
предметов, и часто вся легенда строится на одном-единственном, широ-
ко интерпретируемом термине. В языках, где имеется разделение частей
речи по признаку грамматического рода, объекты мужского пола персо-
нифицируются именами существительными мужского рода, объекты
женского пола — именами существительными женского рода (см. § 286
и далее). Может быть и так, что окажется возможным восхождение
от имени к вещи, но надо остерегаться делать это только на том основа-
нии, что встречаются хорошие примеры удачного перехода от вещи
к имени. Несомненно, при изучении того, что означает термин,