высказывании о том, что Аполлон — это один из солнечных
богов, содержится как ошибка, так и истина. Ошибка в том смысле, что
в «Илиаде» Аполлон не является таковым, истина же в том смысле, что
в других циклах мифы о солнце предстают как смешанные с теми, в кото-
рых миф об Аполлоне еще не содержит солнечного компонента, но
в конце концов мифы об Аполлоне с компонентом солнца возобладали,
и Гелиос, Феба и Аполлон переплелись в единого Феба-Аполлона.

Детальное исследование теорий подводит нас к признанию того, что
в конкретных теориях можно выделить по меньшей мере две части, одна
из которых значительно стабильнее другой. Чтобы избежать, насколько
возможно, рассуждений о словах, а не о фактах (см. § 48), мы обозначим
обычными буквами алфавита те вещи, которые намерены изучать,
и только в следующей главе вместо этих малоудобных обозначений вве-
дем их наименования. Итак, скажем, что в конкретных теориях, которые
будут обозначены как c, кроме данных о фактах имеются два важнейших
элемента, или две части. Это базовый элемент, который мы обозначим
как a; и контингентный, достаточно изменчивый элемент, который обо-
значим как b (см. § 89, 197).
Элемент a соответствует нелогическим действиям и является выраже-
нием некоторых чувств. Элемент b — это проявление потребности чело-
века в логике. Он также в некоторой степени отвечает чувствам, нелоги-
ческим действиям, но окутывает их логическими или псевдологически-
ми рассуждениями. Элмент a — это основа, заложенная в сознании
человека; элемент b — это ее объяснения и дедукции из нее.

Например, имеется некоторое психическое состояние, или чувство, если
кому-то предпочтительнее так называть его, при котором придается осо-
бое значение некоторым числам. Это будет основная часть a того фено-
мена, который мы впоследствии изучим особо (см. § 383). Но человек
не удовлетворяется тем, что с этими числами его соединяет только чувст-
во предпочтения и некие воззрения в отношении чисел: он хочет также
«объяснить», как это происходит, «доказать», что он поступает в соответ-
ствии с логикой. Так вступает в действие часть b и появляются различные
Глава пятая. ПСЕВДОНАУЧНЫЕ ТЕОРИИ 131 «объяснения» и «доказательства» того, почему некоторые числа являют- ся священными.

Основная часть феномена — это, несомненно, та часть, к которой чело-
век привязан наиболее крепко, которую он старается обосновать, т. е. это
часть a. Следовательно, эта часть будет для нас наиболее существенной
при исследовании социального равновесия.

Однако и часть b, хотя она и является вторичной, все же воздействует
на равновесие. Это воздействие порой может оказаться настолько мало,
что его можно приравнять к нулю: например, когда, обосновывают пред-
почтение в отношении числа шесть, утверждая, что оно равно суммарно-
му количеству частей тела человека. Оно может, однако, стать весьма
значительным, как во времена, когда инквизиция сжигала людей за до-
пущенные ошибки в теологических дедукциях.

Мы сказали (см. § 320), что часть b состоит из чувств и логических выво-
дов при изменчивых пропорциях между теми и другими. Следует сразу
отметить, что в социальных областях ее убедительная сила исходит глав-
ным образом от чувств, тогда как логические выводы принимаются чаще
всего потому, что они соответствуют чувствам. Напротив, в логико-экс-
периментальных науках та часть, которая относится к чувствам, имеет
тенденцию приближаться к нулю; по мере того как они совершенствуют-
ся, убедительная сила полностью переходит к логике и к фактической
части. Подойдя к этому экстремуму, часть b, очевидно, меняет свой ха-
рактер, и здесь мы обозначим ее как B. К другому экстремуму приближа-
ются те случаи, при которых логический вывод явным образом не прояв-
ляется, что имеет место в феномене, названном «латентными нормами
права»43. Физиологи объясняют такие случаи воздействием подсознания
и иным образом; мы же не намерены восходить до таких высот и ограни-
чиваемся указанием на факт, оставляя для других его объяснение. В про-
межутке располагаются все конкретные теории, которые в большей или
меньшей степени приближаются к одному из этих экстремумов.

Хотя в логико-экспериментальных науках чувствам делать нечего, они
все-таки немного вторгаются в эту область. Пренебрегая данным фактом,
мы можем сказать, что если обозначить как C конкретные теории логи-
ко-экспериментальной науки, которые соответствуют второму роду
по классификации из § 204, то в них можно выделить две части: часть A,
куда входят экспериментальные принципы, описания и высказыва-
ния, и часть B. Эта часть включает логические дедукции, к которым 43 Jhering R. L’esprit du droit romain. T. I. P., 1886. P. 30.
132 КОМПЕНДИУМ ПО ОБЩЕЙ СОЦИОЛОГИИ добавляются, однако, экспериментальные принципы и описания, чтобы
можно было осуществлять выводы из части A.
Поскольку в теориях c присутствует чувство, добавляющее к опы-
ту нечто выходящее за его границы, они относятся к третьему роду
(см. § 204). Они аналогичным образом раскладываются на часть a, со-
стоящую из проявлений некоторых чувств, и часть b, состоящую из логи-
ческих суждений, софизмов и иных проявлений тех чувств, которые ис-
пользуются при выводе из a. Таким образом, имеет место соответствие
между a и A, между b и B, между c и C. Мы здесь рассматриваем теории c
и оставляем в стороне экспериментальные научные теории C.

В теориях c, выходящих за пределы опыта или псевдоэкспериментальных,
их авторы довольно редко различают с достаточной ясностью части a и b.
Обычно они их путают и в той или иной степени смешивают воедино.

В практическом аспекте может оказываться полезным одновременное
рассуждение об a и о b. Если бы принципы a были четкими и определен-
ными, то тот, кто их принимает, принял бы также все получаемые из них
логические следствия b. Но поскольку им недостает определенности,
из них может выводиться то, что желают получить, и благодаря этому де-
дукции b принимаются потому, что они согласуются с чувствами, и, сле-
довательно, они подчиняются чувствам.

В научном аспекте всякое совершенствование теории тесно связано
с возможно более четким разделением частей a и b. Нет необходимости
особо на этом настаивать. Пусть искусство постигает конкретный фено-
мен c синтетически, т. е. без разложения его на части a и b; кроме того,
благодаря этому оно оказывается мощным средством убеждения, по-
скольку многие люди склонны к синтезу и почти не в состоянии пони-
мать научный анализ. Но без такого анализа не может обойтись тот, кто
намерен строить научную теорию.

Когда работу читают в целях научной оценки теоретических положений
ее автора, то необходимо, следовательно, для начала выделить части a и b,
поскольку сам автор теории почти никогда этого не делает. Вообще, в лю-
бой теории необходимо отделять посылки, т. е. принципы, постулаты
и чувства, от выводов, из них получаемых.

Следует заметить, что в тех теориях, которые добавляют что-нибудь
к опыту (см. § 325), исходные посылки, как правило, выражены хотя
бы отчасти имплицитно, т. е. часть a в такой теории либо не прописана,
либо прописана не в полной мере. Чтобы узнать, что это такое, требуется
предпринять особое исследование. Это уже делалось вскользь, но вскоре
мы этим займемся особо.
Глава пятая. ПСЕВДОНАУЧНЫЕ ТЕОРИИ 133

В логико-экспериментальном аспекте наличие имплицитных посылок,
даже если они и обозначены отчасти, само по себе может стать источни-
ком серьезных ошибок. Простая декларация посылок приводит к появ-
лению вопроса, могут ли они быть приняты и насколько. Тогда как, если
они остаются имплицитными, мы принимаем их, не осознавая того, что
мы это делаем. Более того, мы принимаем их как строгие, тогда как они
далеки от этого. И чтобы сделать их таковыми, мы должны отыскать в них
хоть какой-нибудь смысл.
Часто авторы умалчивают о своих исходных посылках, лежащих вне
опыта, а если заявляют о них, то нередко порождают путаницу, смешивая
их с результатами опыта.

Когда принята часть a, можно с помощью дедуктивного метода опреде-
лить часть b или, правильнее сказать, B, и поэтому ее изучение будет на-
много легче, чем изучение части a. Оно привело к созданию наиболее
развитых и строгих социальных наук: это науки о юридических конструк-
тах и чистая экономическая теория (см. § 778). Это исследование части b
окажется тем совершеннее, чем больше оно будет опираться только на
логику; оно будет тем несовершеннее, чем больше в него будут проникать
и приниматься неэкспериментальные принципы, которым надлежало
бы оставаться в части a. Кроме того, поскольку часть a и, соответственно,
A (см. § 325) дает или может дать повод для сомнений и неуверенности,
то чем она меньше, тем более строгим может быть знание, которое
из этой части выводится.

В общем, можно принять некоторые принципы a по своему усмотрению,
лишь бы только они были определенными и из них можно было бы вы-
строить здание доктрины c; но очевидно, что если принципы a вовсе
не отвечают реальности, то часть c не будет содержать в себе ничего кон-
кретного. Следовательно, при построении науки надо осмотрительно
и взвешенно выбирать принципы a, чтобы как можно ближе подойти
к реальности, хотя известно, что теория c никогда не сможет воспроизве-
сти ее во всех нюансах (см. § 37).

Другие социологические теории использовались в попытках создать
строго научный каркас, но, к сожалению, эти попытки не удались, по-
скольку принципы, из которых выводились дедуктивные построения,
слишком далеко отстояли от опыта (см. § 781 и далее).

Одна из них — социальный дарвинизм. Если предполагается, что за ис-
ключением временны´х отклонений социальные институты любого об-
щества всегда таковы, что наилучшим образом соответствуют налич-
ным обстоятельствам, и что без институтов общество в конце концов
134 КОМПЕНДИУМ ПО ОБЩЕЙ СОЦИОЛОГИИ прекращает свое существование, то перед нами принцип, способный
к собственному значимому логическому развитию и пригодный для по-
строения науки. Попытка такого построения была предпринята, и на
протяжении некоторого времени имелись надежды на то, что наконец
в социологии появится научная теория c, представляющая собой часть
проверенных фактами дедуктивных выводов b. Но эта доктрина пришла
в упадок вместе с биологической теорией Дарвина о происхождении ви-
дов животных и растений, на основе которой она возникла. Отмечено,
что в ней слишком часто прибегали к вербальным объяснениям фактов.
Любая форма социальных институтов, так же как и формы живых су-
ществ, должна была объясняться пользой, которую она обеспечивала,
и чтобы добиться этого, подыскивали произвольные и мнимые виды
пользы. Так невольно и непроизвольно совершался возврат к старой тео-
рии конечных причин. Социальный дарвинизм пока еще остается доста-
точно хорошо сконструированным построением доктрины c; но его не-
обходимо во многом модифицировать, чтобы привести в соответствие
с фактами. Полезность не детерминирует формы институтов; она только
обозначает границы, которые они не могут перейти (см. § 668).

Другая теория b представлена историческим материализмом. Если он ис-
толковывается в том смысле, что экономическое состояние общества
полностью детерминирует в нем все другие социальные явления, то пе-
ред нами принцип a, из которого получаются многочисленные дедуктив-
ные выводы, позволяющие выстраивать доктрину. Исторический мате-
риализм стал заметным этапом в прогрессе науки, поскольку он помог
выявить переменчивый характер некоторых феноменов, например,
моральных и религиозных, которым многие приписывали и все еще при-
писывают абсолютный характер. Кроме того, в этой теории имеется своя
доля правды, касающаяся наличия взаимосвязи экономических феноме-
нов с другими социальными феноменами; ошибка состоит в подмене
этой взаимосвязи причинно-следственным отношением.

Одно дополнительное обстоятельство привело к значительному усиле-
нии ошибки. Исторический материализм соединился с другой теорией —
теорией «классовой борьбы», от которой он мог бы все-таки быть совер-
шенно независимым, и вдобавок количество классов путем жесткой ди-
хотомии было уменьшено до двух.