и бессмертии. Диотима — со¬беседница Сократа в «Пире» Платона, жрица из Мантинеи и «сведущая женщина», как ее называет Сократ, спасшая в свое время Афины от чумы. В «Пире» она рассказывает Сократу о бессмертии как о спасении от смерти, которое достигается непрерывной передачей любви и красо¬ты от поколения к поколению, то есть преодолением забвения. Ср.: Ка-ким увереньем прервать забытье ?/По улицам сердца из тьмы нелюдимой!— Таким образом, в опоре на Пушкина и Платона Пастернак находит за¬щиту жизни и истории. Мэри-арфистка. — Если обращение к Диотиме и посвящ. стих. И. С. Асмус определяют прототип этого образа, то под именем Мери, персонажа пушкинской трагедии, выступает пианистка 3. Н. Нейгауз. К тому же стихотворение «Лето», по наблюдению Е. Б. Рашковского, написано тем же редким размером (чередование 4-стопного амфибрахия с 3-стопным с усеченной стопой), как и песня Мери Грей из «Чумного града» Уилсона, которую брал за образец Пуш¬кин. …ураган аравийский, / Бессмертья, быть может, последний залог. — Парафраз из песни Председателя в «Пире во время чумы» Пушкина.
Смерть поэта. — «Новый мир», 1931, № 1, назв. «Отрывок», без ст. 36—47 и отточием после ст. 35. — «Поверх барьеров» 1931 в разделе «Смешанные стихотворения», с назв. «Смерть поэта»; вариант
ст. 10: Совались в грех, да будь он лих.
без ст. 11-13, 36-47.
— Избр.-1948 — текст 1931 г., без ст. 20-23, 32-35. — Верстка сб. 1956 — текст 1931 г., без ст. 20-23. — Машин. 1930 г. — текст «Ново¬го мира», рукой редактора вычеркнуты ст. 36—47. — Автограф ст. 1—14, оторванный от целого текста с назв. и подзаголовком: «Незаконченный отрывок»; вариант
ст. 14: <Лишь> был заплаканности сдвиг.
На своих вечерах Пастернак читал это стих, полностью. Отклик на самоубийство Маяковского повторяет назв. стих. Лермонтова на смерть Пушкина. Спал и, оттрепетав, был тих, — / Красивый, двадцатидвух¬летний,/ Как предсказал твой тетраптих. — Отсылка к прологу поэмы «Облако в штанах. Тетраптих» (1915): «Мир огромив мощью голоса, / Иду — красивый, / Двадцатидвухлетний…». Даже не зная снятых при публикации заключительных строк, посвященных друзьям Маяковско¬го, Н. Асеев, — по воспоминаниям Л. Вышеславского, — возмущенно спрашивал:«— Зачем этот страшный, роковой выстрел приравнивается к Этне, величественному вулкану? А внизу кто? — Твой выстрел был по-добен Этне/ В предгорьи трусов и трусих. Асеев прочел эти строки с яв¬ным неодобрением, даже, как мне показалось, с обидой» (Наизусть. М., 1989. С. 59). Друзья же изощрялись в спорах… — в «Охранной грамоте» (1931) Пастернак называл окружение Маяковского «людьми фиктив¬ных репутаций и ложных, неоправданных притязаний».
«Годами когда-нибудь в зале концертной…» — «Новый мир», 1931, № 8, эпиграф: «Интермеццо Йог. Брамса, op. 115», в цикле из 9 стих, под общим назв. «Новые стихи»; варианты:
ст. 7-8: Улыбкой огромной и полной, как глобус,
Художницы облик, художницы лоб. ст. 19-20: Балкон полутемный и кровлю и вход
Балкон, подбородок, и брови, и рот. ст. 23-24: Соленая давность ударит из скважин,
Как пульверизатор в салоне бритья, ст. 28: Под этот совместный немецкий мотив.
— «Второе рождение» 1932. — Автограф стихотворного цикла, по¬даренный 3. Н. Нейгауз; варианты:
ст. 7—8 — как в «Новом мире», ст. 11: Приступки террасы и комнат убранство, ст. 18: Калитку, дорожки и кровлю, и вход, ст. 23-24 — как в «Новом мире»,
ст. 25: И сбившись кружком на лужке интермеццо, ст. 27—28: Завертятся сразу четыре семейства
Совместно под детский немецкий мотив.
— Публикация «Нового мира», с правкой, рукой автора вычеркнуты строфы 4-5-я (РГАЛИ, ф.3100 Г. В. Бебутова). — Машин, сб. 1956; варианты:
ст. 21—24: И вдруг, как в открывшемся в сказке Сезаме, Предстанут соседи, друзья и семья. И вспомню я всех, и зальюсь я слезами, И вымокну раньше, чем выплачусь я.
— Верстка сб. 1956; вариант
ст. 21: И вот, словно в сказочном старом Сезаме, Мне Брамса сыграют <... > чистый, как детство, немецкий мотив. — Судя по нотной строке в стих, и «Жизни ль мне хотелось слаще…» (1931; «Стихотворения, не включенные в основное собрание»), открывавшем этот цикл вавтографе, подаренном 3. Н. Нейгауз, речь идет об интермеццо Брамса до-диез минор, op. 117 № 3 (а не op. 115, как указано в эпиграфе к публикации в «Новом мире»), …союзшестисердый… —семейства Нейгау-зов, Асмусов и Пастернаков, живших летом 1930 г. в Ирпене. Художницы робкой, как сон, крутолобость / С беззлобной улыбкой <...> как глобус… — см. описание внешности Е. В. Пастернак в Послесловье к «Охранной фа-моте»: «Улыбка колобком округляла подбородок молодой художницы, за¬ливая ей светом щеки и глаза <...> Когда разлитье улыбки доходило до прекрасного, открытого лба, <...> вспоминалось Итальянское Возрож¬дение». …пачки отравы, / Что «Басмой» зовутся… — дешевые папиросы.
«Не волнуйся, не плачь, не труди…» — «Новый мир», 1931, №8, в подборке «Новые стихи». — Автограф цикла; варианты:
ст. 13—14: Надорви ж горизонт, как письмо, И с тропинкой вступи в переписку,
Добрый путь. Добрый путь. — Стих, обращено к Е. В. Пастернак, в мае 1931 г. уезжавшей в Германию. Ты посмотришь на все по-другому. — Ср.: «…впоследствии, оглянувшись назад на нашу путаницу, ты когда-нибудь ее оценишь по-другому» (письмо к Е. В. Пастернак 23 июля 1926).
«Окно, пюпитр и, как овраги эхом…» — «Новый мир», 1931, № 8, в подборке «Новые стихи»; варианты:
ст. 5: Окно не на две створы alia breve,
ст. 12: И ночь. Здесь жил мой друг. Давно-давно
— Автограф цикла, текст — как в «Новом мире».
Здесь могло с успехом / Сквозь исполненье авторство процвесть. — Г. Нейгауз в молодости писал музыку, но потом оставил. По его воспо¬минаниям, Пастернак не раз советовал ему вернуться к оставленному и говорил: «Гарри, почему ты не сочиняешь? У тебя был бы такой верный единственный друг» (Г. Г. Нейгауз. Размышления, воспоминания, днев¬ники. М., 1983. С. 118). Здесь жил мой друг. — Описание комнаты Ней-гаузов в Трубниковском переулке в отсутствие хозяина, уехавшего в ян¬варе 1931 г. на гастроли по городам Сибири: Омск и Томск. Пастернак писал 15 февр. 1931 г. С. Д. Спасскому: «Человек, которого я люблю, не свободен, и это жена друга, которого я никогда не смогу разлюбить».
«Любить иных — тяжелый крест…» — «Новый мир», 1931, № 8, в подборке «Новые стихи». И прелести твоей секрет/Разгадке жизни рав¬носилен. — В письме 30 апр. 1931 г. 3. Н. Нейгауз Пастернак писал, что
ст. 1: Платки, оборки, жгучий взгляд
ст. 5: Но слякоть лепит из лучей
ст. 7: И птичий щебет мнет ручей
ст. 12: И, как реке, зевнуть и вскрыться!!
ст. 15: И сонно окуни свой мир,
ст. 18: И устья труб в слюнявой пене.
(Зажоры — проталины.)
— «Второе рождение» 1932. — Автограф стихотворного цикла, по¬даренный 3. Н. Нейгауз, — текст «Нового мира»; варианты: ст. 9: Платки, подборы — благодать!
ст. 13: Вели, превысив нивелир, ст. 18: И желоба в слюнявой пене.
Стих., как и предыдущее «Все снег да снег…», построено на «кулинарно-кондитерских» метафорах: шоколад, пельмени, лакрица, желатин. Ватерпас и нивелир — приборы для выравнивания уровня плоскости. Черная лакрица — застывший сироп корня солодки, упо-требляемый в кондитерских изделиях.
его любовь к ней, «упрощающей все до полного счастья», позволила ему по-новому «открыто и просто» и «с такой верой в землю и ее смысл» взглянуть на свое время.
«Всёснег да снег, — терпи и точка.,,» — «Новый мир», 1931, № 8, в подборке «Новые стихи». — Верстка сб. 1956; варианты:
ст. 17—18: А вскачь за громом, за четверкой Ильи-пророка, под струи —
— Машин, сб. 1956, авт. примеч.: «В стихотворении «Все снег да снег» относительно слов «А вскачь за тряскою четверкой, за безрессор-кою Ильи» редко догадываются, что имеется в виду фольклорный гро-мовик Илья-пророк и громовые раскаты его колесницы. Измененная строчка приближает стихотворение к этому пониманию». Подруги <... > скромный стол… зубровка… укроп… бутылка… масло… салат… — мета¬форы, взятые из области кулинарии, соответствовали, по мнению Пас¬тернака, поэтической натуре 3. Н. Нейгауз, у которой, как он писал ей, — «кухонные полки ломятся от вдохновения» (14 мая 1931). Вокабулы — заучиваемые латинские слова с переводом.
«Мертвецкаямгла…» — «Новый мир», 1931, N9 8, в подборке «Но¬вые стихи».
Выходят со мною/Пустынным шоссе/На поле Ямское… — весной 1931 г. Пастернак жил в доме Б. А. Пильняка на ул. Ямское Поле.
«Платки, подборы, жгучий взгляд…» — «Новый мир», 1931, № 8, в подборке «Новые стихи»; варианты:
«Любимая, —молвыслащавой…» — «Новый мир», 1931, № 8, в под¬борке «Новые стихи»; варианты:
ст. 3: Но ты — подспудной тайной славы
ст. 5: И слава — почвенная тяга.
— «Второе рождение» 1932. — Автограф стихотворного цикла, по¬даренный 3. Н. Нейгауз, — текст «Нового мира».
…молвы слащавой, / Как угля, вездесуща гарь. — Ср. из письма к 3. Н. Нейгауз 14 мая 1931 г.: «Вышло именно так, как я мечтал. Огром¬ная, огромная дружба <...> в близости и на расстоянье, и как обязатель¬ная ее частность, — любовь, — то, что обсуждают, то, что, как нам ска¬зали, разбило две жизни <...> но что как физический круг солнца, имею¬щийся на небе, <...>, на который можно смотреть только сквозь копоть сплетен и осложнений». О, если б я прямей возник!/Но пусть и так, — не как бродяга, / Родным войду в родной язык. — «Мне, с моим местом рож¬денья, — писал Пастернак М. Горькому 7 янв. 1928 г., — с обстановкою детства, с моей любовью, задатками и влеченьями, не следовало рож¬даться евреем. Реально от такой перемены ничего бы для меня не изме¬нилось <...> Ведь не только в увлекательной, срывающей с места жизни языка я сам, с роковой преднамеренностью вечно урезываю свою роль и долю. Ведь я ограничиваю себя во всем». Лежа — гряда, полоса земли. Рифмует с Лермонтовым лето/ И с Пушкиным гусей и снег. — Имеется в виду популярное в народе стих. Лермонтова «Сон» («В полдневный жар в долине Дагестана…») и отрывок из главы 4-й «Евгения Онегина» («На красных лапках гусь тяжелый, / Задумав плыть по лону вод, / Ступает бережно на лед…»). И я б хотел, чтоб после смерти… — тема смерти
