и бессмертия, центральная в стих. «Лето» и «Смерть поэта», звучит также и в любовных стихах этой книги.

«Красавица моя, вся стать…» — «Новый мир», 1931, № 8, в под¬борке «Новые стихи»; варианты:

ст. 19: Боязн и тя гость тяжкую ст. 24: Срывается и тянет в путь,

— «Второе рождение» 1932. — Автограф стихотворного цикла, по¬даренный 3. Н. Нейгауз, — текст «Нового мира»; варианты:

ст. 6: И с воли входит в наш мирок

ст. 14: Из-за которой хмурят бровь ст. 17: А вход и пропуск за порог, ст. 19: Поблажки и греха ст. 24: Туманится и тянет в путь, ст. 28: И мне знакомы издавна.

— Избр.—1945, без последней строфы.

…загробный гул корней и лон. — Развитие мотива бессмертия, или посмертного существования в поэзии (в рифмах), затронутого в конце предыдущего стих. Тебе молился Поликлет. — Греческий скульптор V в.

до н. э., установивший в своих работах классические каноны и пропор¬ции человеческого тела.

«Кругом семенящейся ватой…» — «Красная новь», 1931, № 9, дата: Москва, VI, 31; варианты: вместо ст. 1-8:

На улице войлока клочья,

Сонливого тополя пух,

А в комнате пахнет, как ночью,

Фиалки ночной перепуг, ст. 9: За шторой прохлада усадьбы,

ст. 11—12: В такой тишине и писать бы

Разлукой питая бюджет, ст. 14: Как город под пухом семян,

— «Второе рождение» 1932. — Автограф в письме к 3. Н. Нейгауз 26 июня 1931 г. («Другие редакции и варианты»: «На улице войлока клочья…». С. 315). Пастернак писал: «Эти плохие и малозначащие стихи углубятся и станут лучше, когда за ними последуют другие, о том, как ты будешь учить меня и чему научишь». — Автограф — текст «Красной нови» из собр. Н. И. Анова (ИМЛИ). — Автограф — текст «Красной но¬ви» (РГАЛИ); варианты:

ст. 4: Болотной фиалки испуг

— ст. 16 исправлена по верстке сб. 1956.

«Никого не будет в доме…» — «Красная новь», 1931, № 9, дата: Моск¬ва, VI, 31; варианты:

ст. 10: И, крутясь, завертят мной ст. 23-24: В чем-то тоньше тех материй, Из которых зимы шьют.

— «Второе рождение» 1932. — Автограф — текст «Красной нови» из собр. Н. И. Анова (ИМЛИ). — Автограф — текст «Красной нови» (РГАЛИ); варианты:

ст. 12: И печаль зимы иной, ст. 23 — как в «Красной нови».

— Ст. 1—4 совпадают с 3-й строфой стих. «Жизни ль мне хотелось слаще…» (1931; «Стихотворения, не включенные в основное собрание»), с вариантом одного слова в ст. 3: Серый день в сквозном проеме.

И окно по крестовине/Сдавит голод дровяной. — Точное описание того, как заледеневают, начиная от оконного переплета к середине, стек¬ла при недостаточной топке печей.

«Ты здесь, мы в воздухе одном…» — «Красная новь», 1931, № 9, дата: Киев, VII, 31; варианты:

ст. 4: Который в газ лучей обернут.

ст. 5: Что по пригоркам опочив,

ст. 7: Распарывает кирпичи,

между ст. 8 и 9:

Где ширью плит по-мотовски

Несутся бусинами блузки,

А с пыльных круч, как пауки,

Свисают узенькие спуски, ст. 9— 10: Где утирая пот листвой

От взятых перед тем препятствий, ст. 15: Есть жалобная книга недр

— «Второе рождение» 1932. — Автограф — текст «Красной нови» из собр. Н. И. Анова (ИМЛИ). — Автограф — текст «Красной нови»; варианты:

ст. 5: Который в полдень опочив,

ст. 9: И утирая пот листвой

ст. 15: Лишь жалобная книга недр

Пастернак приехал в Киев к 3. Н. Нейгауз в первых числах июля 1931 г., 14 числа они уже были в Тифлисе.

«Опять Шопен не ищет выгод…» — «Красная новь», 1931, № 9, дата: Киев, VII, 31; варианты:

ст. 12: Крошатся шелковым дождем, ст. 14-18: Гроздями белых пирамид,

В шатре каштановом напротив

Из дома музыка гремит.

Гремит Шопен, и не увянув

С панелей под его эффект ст. 27: Бежать, бежать и спотыкаться, ст. 31: Будить догадки и не плакать, ст. 38: Назад и сдерживая прыть ст. 45: Пронесть по веткам и соцветьям ст. 47: И девятнадцатым столетьем после ст. 48:

Всей черной крышкой вниз с площадки, Всем этим третьим этажом Во двор, лопатками в нападки, Когда мы в доме лампу жжем.

— «Второе рождение» 1932. — Автограф — текст «Красной нови» из собр. Н. И. Анова (ИМЛИ). — Автограф (РГАЛИ); варианты:

ст. 11: Ив окна из-под веток светим ст. 14-18, 27 и 47 — как в «Красной нови», после ст. 48:

И этажом четвертым этим, И нашим первым этажом,

Когда мы из-под веток светим

И в низком доме лампу жжем. — Наборная машин, книги (РГАЛИ, ф. 613), после ст. 48:

Всем этажом четвертым этим

И этим третьим этажом,

Когда мы ветки светом метим

И в ветхом доме лампу жжем. 3. Н. Нейгауз жила в Киеве у своей приятельницы в небольшом домике по соседству с Рейтарской улицей. Музыка, льющаяся, «падаю¬щая» из окон дома на улицу, часто становилась сюжетом стихов Пастер¬нака («Бетховен мостовых», 1910, «Крупный разговор. Еще не запира¬ли…», 1918, и др.). Биографический характер музыки Шопена Пастер¬нак отмечал в статье о нем в 1945 г.: «Шопен реалист в том же самом смысле, как Лев Толстой. Его творчество <...> биографично не из эго¬центризма, а потому, что, подобно остальным великим реалистам, Шо¬пен смотрел на свою жизнь как на орудие познания всякой жизни на свете и вел именно этот расточительно-личный и нерасчетливо-одино¬кий род существования». Образы музыки Шопена Пастернак всегда свя¬зывал с «особенностями парижской городской жизни тридцатых годов прошлого века», «деревьями парижских бульваров» (письмо 28 марта 1959 Ч. ГУдиашвили // «Литературная Грузия», 1980, JSfe 2. С. 38). Фер¬мата — музыкальный термин, обозначающий произвольную длитель¬ность звучания или паузы. …в сырую ночь в мальпосте/Проездом в гости из гостей… — из-за своей бездомности Шопен вынужден был жить у зна¬комых, часто совершая длинные переезды из одного города в другой в почтовых каретах, мальпостах, — что обостряло его туберкулез. …пенье на погосте… — имеется в виду финал сонаты b-moll, — «вой ветра на погосте», — как назвал это Г. Нейгауз («Искусство фортепианной игры». С. 189). Творческий пример Шопена и мысли о его ранней кончине снова возвращают Пастернака к теме преодоления смерти в искусстве.

«Вечерело. Повсюду ретиво…» — «Темпы». Двухнедельный журнал-документация. Изд. «Звезда востока», Тифлис, 1931, JSfe 10, вместе со стих. «Пока мы по Кавказу лазаем…» и «Весенний день тридцатого апреля…» под общим назв. «Три стихотворения. Тифлис», без строфы 2-й; варианты: ст. 1: Вечерело. Кругом куролеся,

ст. 3: Отовсюду ползло мелколесье,

ст. 11: И пылал и карабкался воздух, ст. 13-18: На виду у пытливых орехов,

Хоронившихся в свежей красе, Под прорехами леса проехав, Колесило петлисто шоссе. Каждый столб что-то издали чуял, Каждый срыв вспоминал про разбой,

ст. 23: Чем столбы и набеги ногайцев, ст. 29-30: Как усопших восставшие души, Ледники поднимали лицо.

— «Новый мир», 1931, № 12, вместе со стих. «Пока мы по Кавказу лазаем…» под общим назв. «Кавказские стихи» и примеч.: «Коджоры — Тифлис. Дом Паоло» (Паоло Яшвили, 1895-1937, — грузинский поэт, пригласивший Пастернака в Грузию и поселивший его в своем доме в Коджорах, небольшом поселке в горах над Тифлисом). Варианты:

ст. 6: Там, как прежде, под тем же углом

ст. 11: И горел, и карабкался воздух, ст. 15: По живому закату проехав, ст. 30: Ледники открывали лицо.

— «Второе рождение» 1932. — Избр.-1948, под назв. «Горы», без строф 4, 6, 7-й. — Автограф (РГАЛИ) — текст публикации в «Темпах».

…былые набеги ногайцев… — ногайская орда — государство кочев¬ников, в XV в. располагавшееся к северу от Каспийского моря. Тамер¬лан (Тимур; 1336-1405) — полководец, разгромивший Золотую орду, совершал набеги на Иран и Закавказье.

«Пока мы по Кавказу лазаем…» — «Темпы», 1931, № 10, в подборке из трех стих, под общим назв. «Тифлис» («Другие редакции и варианты». С. 316). — «Новый мир», 1931, № 12, вместе с предыдущим стих. «Вече¬рело. Повсюду ретиво…» под общим назв. «Кавказские стихи»; примеч.: «Коджоры — Тифлис, Дом Паоло», редакция публикации в «Темпах».

• — «Второе рождение» 1932. — Автограф — текст публикации в «Тем¬пах» (РГАЛИ); вариант

ст. 6: Заламываясь, как гортани,

— Автограф — текст «Нового мира».

Ты думаешь, моя далекая, / Что чем-то мне не угодила. — Стих, об¬ращено к Е. В. Пастернак, которая в это время находилась в туберку¬лезном санатории в Баварии. В окончательной редакции стих, подверг¬лось значительному сокращению, «середина, показавшаяся мне потом надуманной и искусственной, выброшена, — записал Пастернак по по¬воду этого стих., — напечатано в «Новом мире» или в «Заре востока»» («Выброшенный Пастернак». РГАЛИ, ф. 1331). Была снята тема Лер¬монтова. «Для Пастернака грузинская тема впервые открылась через любовь к Лермонтову, — вспоминал С. Чиковани. — Его привлекли гру¬зинский пейзаж, вторгнувшийся в лермонтовскую поэзию, и грузин¬ский характер, отраженный и воспринятый в ней» («Литературная Гру-зия», 1972, № 11).

«О знал бы я, что так бывает…» — «Второе рождение» 1932. — Ма¬шин, сб.1956; вариант

ст. 9: Но зрелость — это Рим, который

Датируется по письму к сестре Ж. Л. Пастернак 11-18 февр. 1932 г., где Пастернак упоминает, что «недавно окончил лирическую вещь», и пишет, как призвание поэта «перерождает, каким пленником времени делает эта доля, это нахождение себя во всеобщей собственности, эта ото¬всюду прогретая теплом неволя. Потому что и в этом, — извечная жесто¬кость несчастной России: когда она дарит кому-нибудь любовь, избран¬ник уже не спасется с глаз ее. Он как бы попадает перед ней на римскую арену, обязанный ей зрелищем за ее любовь (Но старость — это Рим…). И если от этого не спасся никто, что же сказать мне, любовь