в духе природы и климата, Что от октября наше имя, И дали пред праздником вымыты, Как будто руками своими.
— Вырезка из газеты с первой публикацией, где исправленные для книжного издания строки соответствуют пометкам редактора (РГАЛИ, ф. 1334, альбом Крученых «Б. Л. Пастернак. Стихи»).
На вас, захолустные логова / Написано: «Сим победиши». — Слова, написанные византийским императором Константином Великим на кресте и обусловившие в начале IV в. победу христианства над римским язычеством.
Памяти Марины Цветаевой. — «Новый мир», 1965, № 1, первые пять строф, с подзаголовком «Отрывок». — «Стихотворения и поэмы» 1965 — полностью. — Автограф под назв. «Памяти Цветаевой» и с под¬заголовком «Два отрывка» (РГАЛИ, ф. 1334,1,789. — «Другие редакции и варианты». С. 324). — Автограф ранней редакции с тем же назв. и под-заголовком, как предыдущий, дарственная надпись «Анатолию Тарасен-кову с новогодним приветом и поздравлением Б. П. 1.1. 44» (Уитни); варианты:
ст. 19: Я слонялся у Камского плеса ст. 24: [В голодный год среди обжор] ст. 46: Из самой глубины земли
— Машин, с авт. правкой (РГАЛИ, ф. 1334, 1, 1006); примеч.: «За¬думано в 1942 году, написано по побуждению Алексея Крученых 25 и 26 декабря 1943 года в Москве. У себя дома. Мысль этих стихотворений связана с задуманною статьей о Блоке и молодом Маяковском. Это круг идей, только еще намеченных и требующих продолжения, но ими я на¬чал свой новый, 1944 год. 5.1.44. Борис Пастернак». Вариант
ст. 25: О что мне сделать в память друга?
— В верстке сб. 1956 стих, отнесено в раздел «Стихотворения раз¬ных лет».
М. И. Цветаева покончила с собой в Елабуге 31 авг. 1941 г. Пастер¬нак узнал об этом 10 сент. 1941 г. в Москве. О первоначальном замысле стих. Пастернак рассказывал А. К. Гладкову в Чистополе 20 февр. 1942 г. Гладков записал: «Хороший, почти весенний денек (Безутешно стру¬ятся ручьи…) и интересный длинный разговор, из которого записываю только малую часть. Он начинается с того, что Б. Л. говорит о вмерзших в Каму барках, что, когда он на них смотрит, он всегда вспоминает Ма¬рину Цветаеву, которая перед отъездом отсюда сказала кому-то, что она предпочла бы вмерзнуть в Чистополе в лед Камы, чем уезжать (См.: Над снегами пустынного плеса, / Где зимуют баркасы во льду). <...> Когда-нибудь я напишу о ней, я уже начал… Да, и стихами и прозой. Мне уже давно хочется. Но я сдерживаю себя, чтобы накопить силу, достойную темы, то есть ее, Марины. О ней надо писать с тугой силой выражения…» (Воспоминания. С. 337-338). («Другие редакции и варианты». С. 326: Я жизнь в стихах собью так туго, / Чтоб можно было ложкой есть.) Сти-хотворение было окончено «у себя дома», — как отмечает Пастернак в примеч., то есть именно в первые дни, когда вернувшаяся в Москву пол¬года назад семья смогла въехать в свою квартиру, освобожденную от зенитчиков. Общественный сад. — Напротив дома в Чистополе по улице Володарского, где Пастернак снимал комнату (теперь там музей Пас-тернака), находился городской парк культуры и отдыха. …мерещится книга/О земле и ее красоте. — Пожизненная мечта Пастернака о рома¬не в прозе. Я рисую лесную шишигу… — в поэме Цветаевой «Царь-деви¬ца» Ветер, который несет героиню к возлюбленному, называется «лес¬ным шишигой». Коринка — мелкий изюм. Кутья — крутая сладкая каша с изюмом и медом, которую едят на поминках. Лицом повернутая к Богу… — подобно стих. Цветаевой «Новогоднее» (1927), написанному как посмертный разговор с Рильке, стих. Пастернака тоже представля¬ет собой продолжение живого разговора с ней. «Круг идей», с которым связано стих., как признается Пастернак в примеч. к нему, касается сбли¬жающего Блока и молодого Маяковского отношения к «литургическим параллелям» в их поэзии и «кускам церковных распевов и чтений», ко¬торые были им «дороги в их буквальности, как отрывки живого быта» («Люди и положения», 1956). Стих. Пастернака характеризует та же осо¬бенность. Оно не могло быть опубликовано при его жизни, однако он читал его на своих авторских вечерах 1940-х гг.
Зарево (С. 127)
Вступление. — «Правда» 15 окт. 1943, под назв. «Зарево. Вступле¬ние к поэме»; варианты:
ст. 37: Невылазной болотной гущею
ст. 40: Вздымается из них навстречу.
ст. 46: И словно в сновиденьи вещем,
— «Земной простор» 1945, как отдельное стих, цикла «Стихотворе¬ния о войне» под назв. «Зарево», без ст. 49—52. — Пять черновых набро¬сков вступления в поэму «Возвращение из армии (Отпускник)» («Дру¬гие редакции и варианты». С. 326).
По замыслу «Зарево» должно было объединить несколько реаль¬ных эпизодов прорыва немецкого фронта в Орловской операции, со¬здать правдивый образ героя войны. В поэме найдена интонация армей¬ского рассказа, вынесенная из знакомства во время поездки в армию с участниками недавнего наступления. Герой поэмы Володя — младший командир, возможно сержант; речь идет о возвращении из армии на побывку.
Хортица — остров на Днепре, где располагалась Запорожская Сечь.
Глава первая. — «Стихотворения и поэмы» 1965 по машин, с авт. правкой сб. 1956 г., с надписью: «Полный текст; появившееся в печати Вступление и оставшаяся ненапечатанной первая глава предположен¬ной, начатой и брошенной без продолжения поэмы. Именно ее непо¬явление в «Правде», для которой писалась поэма, отвратило от мысли продолжить ее» (собр. О. В. Ивинской). — Три экз. машин. 1943 г. с прав¬кой (один из них был подарен Я. 3. Черняку, другой в собр. Л. А. Озеро¬ва). — Автограф ст. 149-192; варианты:
ст. 108: Изгнанников неправосудья. междуст. 108 и 109:
Мы стали голью перекатною, Лицо и облик позабыли. А что трубят листки печатные? Произрастанье. Изобилье. ст. 109: Ни пил, ни ведер, ни учебников,
ст. 32: Все будет выше подниматься
ст. 41: Все как бывало, напомадится
ст. 57: Как все, он омоложен порохом,
ст. 59: Он охладел к мышиным шорохам
ст. 61: Он не изменит нравам воина
ст. 71: Всем человечеством отмеченный
ст. 113—120: Да, боги, сирота казанская,
Своею песнью арестантскою
Меня ты не заставишь плакать.
Несчастные меня пресытили.
Что задолжал тебе я трусу?
Сквозь жизнь пробейся в победители
И волю ей диктуй по вкусу, после ст. 124:
Не хнычь и носом не посапывай,
Не распускай слюнями жижу.
Ты власовец, паршивец драповый,
Я вас насквозь, мерзавцев, вижу.
Мне вас стрелять, поганых идолищ,
По совести велит присяга.
Я за угол с тобою выйду лишь,
Вернусь и долго спать не лягу.
— Черновые наброски главы под назв. «Шилов переулок», «Роди¬мые задворки» и надписью: «Глава первая, тяжелая. Окошкин переулок»; варианты:
ст. 1 -8: У Достоевского падучая,
Мир Гоголя страданьем светел,
Описывать благополучие
Не мог бы, если бы и встретил.
Но я б хотел морскою пеною
С игрой картин и бурей мыслей
< > тематику военную
Писать, как Хемингуэй и Пристли, вместо ст. 17-20:
В квартире две судьбы усталые,
Углы лопаток и затылки.
В ней пахнет мылом и мочалкою.
Все брошено. Блестят бутылки.
И враг скользит какой-то классовый
Виденьем через всю квартиру.
Предатель из отряда Власова
В кошмаре снится командиру.
— Машин, с правкой 1943 г.; варианты:
ст. 93—96: Нет этих мест непроходимее.
Я был на погребеньи тети,
И малость нагрузился химией.
Нам по пути. Не подвезете? ст. 114: Да боги, боги, или плесень, ст. 132: О нашем времени и детях».
—Два экз. машин, с правкой 1943 г. (РГАЛИ, ф. 379; собр. Л. А. Озе¬рова), текст, аналогичный предыдущему; варианты:
ст. 57-58: Его переродило порохом.
Как все, он омоложен риском.
ст. 66—67: А широта народной роли!
А вдаль летящее порывами
ст. 117: Нытьем меня свои пресытили,
В поэме отразилась поездка на фронт в сентябре 1943 г. А. Гладков передает свой разговор с Пастернаком в конце войны о том, что писать поэму ему «отсоветовал Фадеев, пришедший в ужас от реализма изоб¬ражения противоречий и неустройств военного быта» (А. Гладков. Встре¬чи с Пастернаком. М., 2002. С. 159). Написанная часть поэмы читалась на авторском вечере 22 марта 1944 г. Сюжеты, предполагавшиеся как продолжение поэмы, использованы в стих. «Смерть сапера», «Пресле¬дование» и «Разведчики», написанных от лица героя поэмы, участника битвы за Орел. Оставшиеся неиспользованными отрывки поэмы были частично опубликованы в «Дне поэзии» 1985. С. 146-148.
Его герой болел падучею, / Горел и был страданьем светел. — Имеет¬ся в виду герой романа Достоевского «Идиот» князь Мышкин.
Центральным мотивом первой главы стало противопоставление перерожденного огнем и смертельным риском героя и его двойни¬ка, которого он видит в кошмарном сне и называет придорожной не¬житью, отказывая ему в жалости. В главе дана зарисовка колонии заключенных, арестованных по ошибке правосудия, как все порядочные люди, но ожесточение героя поэмы продиктовано приобретенной на войне бесчеловечностью, проявление которой Пастернак увидел в своих встречах с солдатами и мирными жителями во время поездки в армию. Вместе с тем нельзя приравнивать точку зрения героя автор¬ской, — это следующая по счету, после второй части первоначального текста стих. «Мне по душе строптивый норов…» (1935), разработка темы: поэт и герой.
Смерть сапера. — «Красная звезда» 10 дек. 1943; варианты: ст. 7—8: Вся проволокой опутана Как паутиною колючей ст. 23: Проходы нужные проделаем ст. 33-36 отсутствуют,
ст. 37: Все в мире может быть издержано ст. 47: Хотя за речкой почва глиниста, ст. 50: Пред ним мы стали на колени ст. 52: Открыв собою наступленье ст. 73: Мы оттого теперь за Гомелем
— сб. «В боях за Орел». Нальчик, 1943; варианты: ст. 33: Опять наверно оцарапали,
ст. 36: Мечтал он и терял сознанье, ст. 50 и 52 — как в первой публикации.
— «Земной простор» 1945. — Автограф ранней редакции («Другие редакции и варианты». С. 328). Варианты авт. правки:
ст. 11: Он из конюшни вновь обрушивал ст. 29-32: Он открывал глаза урывками
На мятой пахнущем пригорке, И сердце ныло под нашивками Его кровавой гимнастерки, ст. 33:
