только улицы, но и дома на этих улицах, книги с подробностя¬ми быта, нравов, особенностей времени — все это требовало колоссаль¬ной работы. Понятно, что замысел скоро оборвался. Воплотилось толь-ко несколько сцен в драматической форме, которые были потом напе¬чатаны в одной из газет. Однако он читал мне начало одной главы. Ночь, человек сидит за столом и читает Библию» (Воспоминания. С. 52—53).

Отрывок 1-й рисует прощание Луи де Сен-Жюста (1767—1794) со своей невестой Генриеттой Леба перед его отъездом в Рейнскую армию, отрывок 2-й — последнюю ночь перед казнью триумвиров якобинской диктатуры Максимильена Робеспьера (1758—1794), Сен-Жюста, Жоржа Кутона (1755—1794) и их сподвижников: Филиппа Леба (1765—1794) и Огюстена Робеспьера (1763-1794), заключенных в здание ратуши (Отель де виль). Анрио — преступник, освобожденный Робеспьером и ставший его опорой. Коффингаль — крайний якобинец, приверженец Робеспьера.

В работе над драмой, посвященной крушению Якобинской дикта¬туры, отразились взгляды Пастернака на сущность революционного тер¬рора, выросшего из идеалистического понимания общественных пре¬образований и приводящего к жестокой расправе с его инициаторами. Что духу человека негде жить,/Когда не в мире, созданном вторично… — мысль Пастернака о мире творческого духа со временем нашла более полное выражение в представлении о «второй вселенной, воздвигаемой человечеством в ответ на явление смерти с помощью явлений времени и памяти» («Доктор Живаго»). Дантон не понимал меня… в жертву / Я именно его принес. Тебе. — Жорж Жак Дантон (1759—1794) — участник восстания, свергнувшего монархию, возглавил правое крыло якобин¬цев, требовавших ослабления террора, был осужден и казнен в апреле 1794 г. Во время последнего выступления Робеспьера в ратуше ему крик¬нули из зала: «Тебя душит кровь Дантона».

«Как облаками облагать…»; «Где синий свет, свой зимний воск…» — Собр. соч. Т. 1. — Автограф Уитни. Декабрь воссоздает Нивоз… — чет¬вертый месяц по календарю Французской революции, с 21 декабря по 19 января (от лат. nivosus — снежный).

«…Мутится мозг. Вот так? В палате?..» — «Новый мир», 1989, № 4. Вероятно, начало стих, отсутствует. Посвящ. убийству министров Временного правительства и депутатов Учредительного собрания от пар¬тии кадетов А. И. Шингарева (1869-1918) и Ф. Ф. Кокошкина (1871-1918). Накануне открытия Учредительного собрания в ночь с 7 на 8 ян-варя 1918 г. в палату Мариинской больницы в Петрограде, где находи¬лись депутаты, ворвались два революционных матроса и застрелили их выстрелами в упор. Сарказм на Маркса. — В подготовительных матери¬алах к «Доктору Живаго» Пастернак писал: «Большевики взяли верх над остальными благодаря бесчестности своих принципов, приспособляю¬щихся к меняющимся обстоятельствам. Они начали как левейшие из социалистов, чтобы быть допущенными к законному соревнованию с другими подвидами Социал. Демократии, и ценой демагогии вышли вперед к крайнему солдатскому и матросскому крылу тогдашней сто¬личной массы».

Русская революция. — «Новый мир», 1989, № 4. В стих, отразилось противопоставление Февральской революции, как мирной и бескров¬ной (изо всех великих революций / Светлейшая…), событиям после Октя¬бря, когда в конце 1917 г. кронштадтские матросы бросали офицеров в топки кораблей (топки полыханье/ И чад в котельной…). О приезде Ле-нина в апр. 1917 г. и «неожиданности его появления из-за закрытой гра¬ницы» Пастернак писал в дополнительной главе к очерку «Люди и по¬ложения» (1956) «Сестра моя, жизнь», отмечая «не имеющую примера смелость его обращения к разбушевавшейся народной стихии; его го¬товность не считаться ни с чем, даже с ведшейся еще и не оконченной войной, ради немедленного создания нового невиданного мира».

…иностранка, / Ты по сердцу себе приют у нас нашла. — Речь идет о западном происхождении идеи революции и ее русском национальном мирном характере весной 1917 г. …копоть в катакомбах… — имеются в виду первохристианские общины, скрывавшиеся в римских катаком¬бах, отчего далее — прямая связь с христианским социализмом (Социа¬лизм Христа). Дром — дремучий лес, чаща. О сопоставлении истории «растительного царства» см. выше стих. «Кому, когда не этим, в сумер¬ки…» (1917) и коммент. к нему. Вернер Зомбарт (1863-1941) — немец¬кий экономист и социолог, испытавший влияние марксизма. …свинец к вагонным дверцам <... >/Навешивался вспехганноверцем, ландверцем <...> пломбы / Тряслись, и взвод курков мерещился стране. — В Германии, вою¬ющей в это время с Россией, Ленин с соратниками были посажены сол-датами местной службы — ландвера (возможно, прусского происхож¬дения из провинции Ганновер) в пломбированный вагон и отправлены в революционный Петроград; намек на заинтересованность Германии в насаждении анархии в России. Он, — «С Богом, — кинул, сев; и стал гор¬ланить, — к черту!» — / Отчизну увидав… — ср. в «Высокой болезни» (1923—1928): «Опять, хлебнув большой волны, / Дитя предательства и каверз / Не узнает своей страны».

«Боже, Ты создал быстрой касатку…» — Собр. соч. Т. 1. — Авто¬граф Уитни. Посвящ. расстрелу заложников, окрасившему красным вдохновенный рассвет «утра революции». Датируется осенью 1918 г., временем начала «красного террора». Где Ты?На чьи небеса пришел Ты? /Здесь, над русскими, здесь Тебя нет. — Первые переживания богоос-тавленности были связаны у Пастернака с началом Первой мировой войны (см. стих. «Дурной сон», 1914). В стих. «Рассвет» (1947) Пастер¬нак в полном соответствии со сказанным писал: «Ты значил все в моей судьбе. / Потом пришли война, разруха, / И долго-долго о Тебе / Ни слуху не было, ни духу».

«Врасчете на благородство…» — Собр. соч. Т. 1. — Автограф (ГЛМ, ф. 143) с дарственной надписью: «Дорогому Рюрику Ивневу по-брат¬ски Борис Пастернак». Рюрик Ивнев (наст, имя: М. А. Ковалев; 1891— 1981) — поэт, в 1915 г. примыкавший к группе «Центрифуга», потом став¬ший одним из имажинистов. Короткий эпизод дружбы Пастернака и Ивнева относится к концу 1918 г., когда Ивнев написал стих. «Борису Пастернаку» (13 нояб. 1918//сб. «Мы», М., 1920), а 18дек. 1918 г. Пас¬тернак подарил ему рукопись статьи «Несколько положений».

Любовь Фауста. — Стих, и поэмы-1965. — Автограф вклеен в экз. книги «Поверх барьеров» 1917. Возможно, стих, относилось к «Фаусто-ву циклу», упоминавшемуся в первых публикациях «Маргариты» и «Ме¬фистофеля» (1919). Гален — древнеримский врач и исследователь-экс¬периментатор (И в. н. э.).

Жизнь. — «День поэзии», М., 1981 по автографу. Стихи, посвящ. рождественской елке как образу детства и символу жизни, составили в творчестве Пастернака особый цикл, соединивший сквозным мотивом написанное в самые ранние годы («И мимо непробудного трюмо…», 1911), через «Близнеца в тучах» («Зима», 1913), «Сочельник» (1914) и «Вальсы» (1941) с последними стихами 1959 г. («Зимние праздники»). …о крысах, / Орехах, балах, колымагах… — образы сказок Э.-Т.-А. Гофма¬на («Щелкунчик») и Ш. Перро («Золушка»). …Фаустов кафтан, и am-ласность корсажа / Шелков Маргаритина лифа… — упоминание героев «Фауста» Гёте дает возможность причислить это стих, к «Фаустову циклу» 1919 г. Ф. А. Битепаж (1832-1904) — петербургский издатель и книго¬продавец, инициатор профессионального издания детской литературы.

Голос души. — «Темы и варьяции» 1923. — Снято из всех переизда¬ний книги. — В автографе ранней редакции стих, представляет собой прямую речь сидящего в креслах «Духа» («мертвый, как мел, мотив») и составляет одно целое со стих. «Может статься так, может иначе…» (1919); вариант

ст. 3: Собери. На куски

между ст. 4 и 5: Завернусь в платок Я в енотовый, Побегу, — не то Заметет его.

строфы 3-я и 4-я — в обратной последовательности. В экз. книги «Темы и варьяции», подаренном М. Цветаевой, против слов: — Это я сказал!/— Нет, мои слова (ст. 19—20) Цветаева отметила на полях: «Я и Б. П.» (собр. Л. М. Турчинского). Вяч. Вс. Иванов в работе «»Вечное детство» Б. Пастернака» отметил стилистическую близость этого стих, позднейшей поэтике Цветаевой (Избранные труды. Т. 1. М., 1998).

Стихотворенье. — Стих, и поэмы—1965 по автографу (собр. Л. Ю. Брик). — Автограф в альбоме Ю. И. Юркуна (местонахождение неизвестно) вместе со стих. «Косых картин, летящих ливмя…» и надпи¬сью: «Милому Юрию Ивановичу Юркуну — новообретенному и драго¬ценному другу»; дата: 15 августа 1922 г. Петроград; синтаксические ва¬рианты ст. 1 и 5, строфы 3-я и 4-я — в обратной последовательности, ст. 9-12: Он так прилипчиво белес, Что раззеваешься до лому, Как раззевался этот лес, В зевках постигший лом и гомон, ст. 15: Зевок лесной зари горит — Черновой набросок ст. 1-10 (РГАЛИ); варианты: ст. 1: Стихотворение! Малыши

ст. 7-8: Кивает ветр холщовым стулом,

Кивает, устает кивать, ст. 10: Террасу с ног сбивает гомон

Зачеркнутый автором набросок написан на том же листе, что и стих. «Встреча» (1921), что позволяет датировать его тем же годом. Киван — водо¬пад в Финляндии (теперешней Карелии). Кортомный — сдаваемый в наем.

Голод. — «Известия ВЦИК» 15 марта 1922. — Автограф без загла¬вия (Гос. Музей грузинской литературы). Стихи написаны по заказу га¬зеты в связи со страшным голодом, поразившим Поволжье и унесшим сотни тысяч жизней. М. Цветаева записала слова Пастернака, сказан¬ные в ответ на ее признание, что она прочла его «стихи про голод»: «Не говорите. Это позор. Я совсем другого хотел. Но знаете — бывает так: над головой — сонмами, а посмотришь: белая бумага. Проплыло. Не коснулось стола. А это я написал в последнюю минуту: пристают, зво¬нят, номер не выйдет…» (письмо 14 июня 1922 г. // М. Цветаева. Собр. соч. в семи томах. Т. 6. М., 1995. С. 222). Крыжак— крестоносец (польск.), паук-крестовик.

«Записки завсегдатая…» — Стих, и поэмы-1965 по копии, сделан¬ной С. Я. Мотолянским и заверенной Н. Асеевым, ошибки в ст. 7,14,19 и датировке. — Избр.-1985. Т. 2 по копии Э. И. Левинтовой. — Запись ст. 1-4 в дневнике Р. Я. Райт-Ковалевой; дата: 25 июня 1922; варианты:

ст. 1: Я стану завсегдатаем

ст. 4: Рассвет лицо повертывает.

(Труды по русской и славянской филологии, IX. Уч. зап. Тартуско¬го ун-та. Тарту, 1966.)

Дарственная надпись Н. Асееву на книге «Сестра моя жизнь» 1922, где стих, предварялось словами: «Дорогой и драгоценный друг мой! Однажды и раз и навсегда узурпировал ты слово «брат», и однажды раз навсегда зажал им мне рот. И оттого моя любовь к тебе — без пре¬увеличений и с точностью почти докучной — смешана постоянно с болью, что без этого слова, предвосхищенного тобой, ты так, наверное, и не узнаешь, сколько бы обстоятельства ни говорили тебе о том дру¬гими словами, — что ты составил в моей жизни и что ты представля¬ешь для меня. С этой-то болью, с болью от отнятости этого слова пере¬даю я тебе эту сестру твою, твою столько же, сколько и мою. Это не «тре¬тья моя» книга: она посвящена тени, духу, покойнику, несуществующе¬му; я одно время серьезно думал ее выпустить анонимно;